Мадам - Джанетт Энджелл

Когда я впервые приехала в Бостон и собиралась поступать в Эмерсон, одна моя подружка, помешанная на велосипедах, уговорила меня поехать туда на весь день.

«Мы возьмем велики напрокат прямо там, будет классно», — уверяла она меня. Мне очень нравилась идея прокатиться на пароме и чуть меньше — на велике. Сразу оговорюсь, что я нормально отношусь к физическим нагрузкам, просто мне больше нравится скользить по чистой глади воды, чем ехать по пыльному холму под палящим солнцем.

Я смотрела на отели в викторианском стиле, рассыпанные вдоль берега, и почувствовала, что перенеслась в прошлое, в эпоху красоты и элегантности, когда в пять часов подавали чай, играли в крокет и публика переодевалась к ужину в вечерние наряды. Тогда я влюбилась в Блок-Айленд и до сих пор не разлюбила это место.

Я чуть было не поехала туда с Джесси, но в последнюю минуту он куда-то пропал, и я осталась дома и налилась. Тогда я очень злилась, но, оглядываясь назад, радуюсь, что все так вышло. Я не могу даже думать о том, что Джесси запятнал бы это место.

Бенджамен преподнес мне сюрприз.

— Ты не могла бы попросить кого-нибудь посидеть за тебя на телефонах пару дней? — спросил он мимоходом, когда мы стирали белье. В нашем доме в небольшой кладовке рядом с ванной имелась стиральная машинка и сушилка. Наверное, я оценила бы эту роскошь еще больше, если бы в прошлом не имела дурной привычки платить уборщицам за то, что они придут и постирают белье за меня.

— Скорее всего, могла бы, а что?

Бенджамен пожал плечами и склонился над своими носками.

— Почему после стирки носки всегда оказываются непарными? — задал он риторический вопрос. — Не знаю, Эбби, я просто так спросил. Вдруг захотелось куда-нибудь смотаться, и я знаю, что тебе бы тоже не помешало. Ты слишком много работаешь.

Мне нравится, когда окружающие замечают, как много я работаю. Когда много работаешь, то начинаешь собой гордиться, когда тебя нахваливают другие люди. Я приосанилась:

— Наверное, ты прав, — скромно заметила я. — А что ты задумал?

Бенджамен выпрямился и посмотрел на меня:

— Как насчет поездки на Блок-Айленд?

Я не спросила, как он догадался о моей любви к этому месту. Бенджамен обращал внимание на любую мелочь.

— Я бы с удовольствием туда съездила, — ответила я.

Одно дело знать, что мне нравится какое-то место, но совсем другое — пригласить меня туда. Я испытала некоторое благоговение. Бенджамен явился предо мной Рыцарем в Сияющих Доспехах, Принцем на Белом Коне, о котором мечтает любая женщина.

— Отлично, — сказал Бенджамен, не подозревающий, что я только что произвела его в рыцари. — Я позвоню, забронирую нам номер. Когда ты хочешь поехать?

— Когда угодно, — ответила я на автомате, но потом перестроилась в рабочий режим: — Так… Что, если я поработаю в пятницу, а мы поедем в субботу и останемся, скажем, до понедельника. Как тебе такой план, идет?

А сама подумала, что вряд ли он сможет. Все-таки у Бенджамена есть работа. Я зачастую забываю, что живу с мужчиной, который работает с девяти до пяти. Скорее всего, он сейчас ответит «нет», и мы начнем спорить, чья работа важнее.

— Конечно, — сказал Бенджамен.

Я проглотила все приготовленные доводы в пользу своей работы и со смиренным видом взяла корзину с бельем.

Если вы когда-нибудь поедете на Блок-Айленд, то советую остановиться в отеле «Маниссес». Мне всегда казалось, что в этом названии есть что-то южное («только здесь Маниссес, а не Манассас, поправлял меня Бенджамен), хотя на самом деле это название дали острову индейцы племени наррагансет, оно означает Остров Маленького Бога. Да, у этого племени слова короткие, но емкие. Отель назван в честь острова и напоминает пожилую леди, вечно брюзжащую и скучную, но все еще элегантную, несмотря на то что ей пошли бы на пользу подтяжка лица и более тугой корсет. В нашем номере (по традиции номера назывались в честь затонувших у берегов острова кораблей, и наш носил гордое название «Палантин») имелась ванна с гидромассажем, приятное анахроничное дополнение к викторианскому стилю, но самым притягательным был бар. Необычные коктейли, вид на бухту и стиль, который никогда не выйдет из моды.

Мы заказали столик в ресторане на семь и в шесть спустились в бар. Мне хотелось выпить какой-нибудь синий коктейль, всегда любила напитки ядерных цветов, но Бенджамен, по-видимому, выбрал альтернативу заранее, поскольку нас ждала бутылочка шампанского.

— Что это? — спросила я. Ладно, признаюсь, временами я немного торможу.

Бенджамен обменялся с барменом многозначительными взглядами, бармен вытащил пробку, осторожно выстрелив ею прямо в свою руку, а потом разлил напиток по бокалам. При этом бармен широко улыбался. У меня появилось неприятное чувство, что я забыла застегнуть молнию на платье или что-то в этом роде.

— Что? — повторила я.

— А вот что… — Бармен открыл коробочку прежде, чем передать ее мне. Да, признаюсь, иногда я торможу по-страшному. На синем бархате ярко сиял бриллиант, и, как это ни абсурдно звучит, мои глаза наполнились слезами.

Ну, может, я одна такая романтичная «мадам».

* * *

Возможно, я была такой романтичной, поскольку почти ежедневно мне приходилось быть прагматичной и давать разумные объяснения происходящему.

Такое случается, когда вы проводите кучу времени, наблюдая, как люди разрушают собственную жизнь, когда вы — проводник, через который они зарабатывают деньги, а потом тратят их на что-то, что может лишить их жизни, например на наркотики.

Когда я только начала работать, то не особенно задумывалась обо всем этом. Я закрывала глаза и отрицала изнанку своего бизнеса. Я слишком высоко парила в облаках от азарта, что занимаюсь чем-то запретным, из-за денег, из-за того, что внезапно стала важным персонажем бостонской ночной жизни, и не могла думать ни о чем ином. Я смотрела на мир с позиции пупа земли, но профессия «мадам» поощряет эгоизм, поскольку иначе я не добилась бы успеха.

Но с течением времени мои приоритеты менялись и стали закрадываться сомнения. Я усомнилась, настолько ли я белая и пушистая невинная овечка, как я себе периодически говорила. Усомнилась, могу ли я продолжать заниматься своим делом и при этом чувствовать себя хорошим человеком.

Дело в том, что я посылала девочек туда, куда ни за что не пошла бы сама, заниматься тем, чем не стала бы заниматься сама, и при любой возможности, снова и снова отправляла бы их к клиентам. Я занималась этим, как и все остальные, ради денег, причем зарабатывала достаточно, чтобы надолго заглушить совесть.

В какой-то момент вы проходите через стадию самооправдания. Я знала, а иногда даже была уверена, что если бы эти девочки не работали на меня, то они работали бы на кого-то другого, и, скорее всего, этот кто-то обращался с ними намного хуже, чем я. Я достаточно хорошо была знакома с методами работы других бостонских эскорт-служб, не говоря уже об уличных сутенерах, чтобы понимать, что я — деликатес в мире секс-индустрии.