Алмазы для Золушки - Корецкий Данил Аркадьевич

– Господа, прошу вас! – раздалось приглашение по-французски.

Все, кроме «леопардов», оставшихся охранять разбитый лагерь, двинулись к центру селения, где разворачивалось праздничное действо.

Чужаки перешли в статус гостей, им выделили почётные места напротив вождя и его приближённых. Справа от вождя восседал Рафаил, уже в полном образе быка, с надетой бычьей головой, слева – крупный мужчина с бычьими рогами на голове и испещренным татуировками телом – то ли телохранитель, то ли военачальник.

Началось пиршество: по кругу передавали куски мяса, выложенные на широкие пальмовые листья, чашу из тыквы с хмельным напитком, жевательные листья с «весёлого дерева»… Кира и Жак не стали пить из чаши и жевать весёлые листья. Все остальные были возбуждены и истерично веселы: Рафаил в облачении быка исполнял обряд обращения к Великому Буру, затем по его знаку туземцы начали ритмичные пляски вокруг костров под нервно бьющие там-тамы… Выпитое зелье и гипнотизирующая дробь там-тамов вводят племя в состояние транса.

В это время вождь Бабатанд начинает говорить с Великим Буру, но тот ему не отвечает. Спрятавшийся за статуей Рафаил дует в трубку, конец которой раструбом выходит в открытый рот идола, но тщетно: очевидно, за прошедшие годы трубка забилась или порвалась. Как бы то ни было, но новый жрец уже не может говорить от имени божества, как он в свое время делал много лет подряд, добиваясь этим беспрекословного повиновения племени…

Разочарованный Рафаил незаметно возвращается к вождю.

– Великий Буру рассержен, он не хочет говорить со своим народом, – сообщает он с таким видом, будто сам Великий Буру ему об этом и сказал.

Вождь понимающе наклоняет голову – он уверен, что именно так все и было. У него плохое настроение: легенды про достоинства жреца Рафаила живут в племени до сих пор, но то, что он убрал вождя и совмещал оба поста, не может радовать Бабатанда.

– В других деревнях Духи никогда не говорили напрямую с жителями, – говорит он. – Они выражают свою волю через горунью…

Ннамди переводит: разговор идёт о том, чтобы выбрать прекрасную женщину, которой Великий Буру выскажет свою волю, а она доведёт ее до всех остальных.

Разговор закончен, и племя взрывается радостными криками, все оборачиваются и смотрят на гостей. Точнее на Киру.

– Великий Буру выбрал белую гостью для этой важной миссии, – поясняет переводчик и добавляет от себя: белые женщины редкость в лесных племенах, их считают приближенными к Духам…

Рафаил в костюме быка подходит к Кире и берет за руку, она упирается, но из-под бычьей маски глухо звучит голос, похожий на бычий:

– Отказываться нельзя, нарушение воли Великого Буру карается смертью! И это очень серьёзно! Вы все умрете!

Она оглядывается на спутников. Бонгани и Траоле подтверждают эти слова кивками, Луи напуган и молчит, Жак угрожающе кричит жрецу:

– Имей в виду, ты умрешь первым!

И достаёт пистолет, прикрывая его утратившим свежесть платком. Кира уступает напору и идёт за Рафаилом. Заметив возникшее напряжение, «леопарды» подходят поближе и становятся полукругом за спинами членов экспедиции.

– Если что, стреляй не раздумывая! – напутствует ее разъяренный Жак. – Мы все племя принесем в жертву! И я лично взорву их идола!

Это странное зрелище: двуногий бык ведёт за руку белую девушку в полувоенной форме, с небрежно прикрытой рубахой кобурой на поясе. У статуи избранной дают выпить что-то из скорлупы кокосового ореха, потом несколько женщин заводят ее в хижину, стоящую рядом. Через некоторое время она выходит: голая, расписанная разноцветными красками: груди обведены синими кругами, соски накрашены желтым, волнистые линии покрывают руки и ноги, на животе рогатая морда быка… Бой там-тамов ускоряется, и она танцует под него странный рваный дикарский танец.

«Опоили!» – понимает Жак, но не знает, что делать. Либо начинать кровавую бойню, либо ждать, что будет дальше. Бонгани кладет ему на плечо тяжелую руку.

– Спокойно, ей ничего плохого не сделают, – гудит он.

Киру ведут к статуе, там уже стоит некое подобие лестницы, она поднимается на постамент, прислоняется к Великому Буру, закрывает глаза. А через несколько минут начинает размеренно и монотонно, будто под диктовку, говорить:

– Ваш жрец был у меня, и я сказал ему, что делать. Вождь Бабатанд слаб, он не должен быть вождем. Его надо убить или изгнать. Пусть жрец Рафаил будет и вождём, как в былые годы…

Кира ещё долго возносила хвалу Рафаилу, Жак поискал глазами, но нового жреца нигде не было видно. Скорей всего, он спрятался за фигурой Великого Буру и подсказывает слова одурманенной Кире. Наконец, тематика ее речи сменилась:

– Я пошлю вам солнце, дожди, много корма для скота и тучных коров. У вас будет сытая и спокойная жизнь. Но вы должны выполнять мою волю…

Она замолчала.

Жак увидел, что двуногий бык выступил из темноты и подошёл к своей свите, которая держала за руки разоруженного и изрядно напуганного вождя. Он думал, что речь Великого Буру закончена, но Кира заговорила вновь, причем стала говорить более осмысленно, как бы освобождаясь от дурмана.

– Ваши гости посланы мной, и вы должны оказывать им почести, выполнять их пожелания и оберегать от врагов. И вы должны не спускать глаз с нового жреца! Враги могут похитить Рафаила, и тогда на племя обрушатся неисчислимые беды! Он не должен никогда покинуть племя буру! Он должен жить среди вас и найти упокоение среди вас! И не надо убивать или изгонять вождя Бабатанда! Пусть по-прежнему будет вождем и следит за тем, чтобы жреца не похитили! Бабатанд будет командовать воинами и управлять племенем, а Рафаил должен ему помогать!

Туземцы отпустили вождя, вернули ему кинжал и копье. Бабатанд, ощутив прежний статус, вновь принял величавую осанку. Но теперь во взглядах, которые он бросал на новоиспеченного жреца, проглядывала откровенная ненависть.

Кира замолчала. Видно окончательно пришла в себя. Быстро спустилась вниз, прикрываясь руками, забежала в хижину. Женщины принесли туда несколько ведёр воды, и через некоторое время Кира, вымывшись, вышла в своём обычном виде: в одежде и с оружием. Через минуту она присоединилась к своим спутникам. Праздник закончился, туземцы стали расходиться. Бонгани встал, следом поднялись его спутники. Все молча направились к лагерю.

– Как ты себя чувствуешь? – спросил Жак, когда они с Кирой забрались в свою палатку.

– Голова немного кружится. Хорошо, что я выпила не все зелье: оно подавляет волю и сделало меня просто куклой. Повторяла то, что мне кто-то диктовал.

– Да этот проходимец Рафаил и диктовал!

– Но когда я пришла в себя, то постаралась смешать ему все карты…

– Похоже, тебе это удалось, – сказал Жак. А сам подумал: «Интересно, этот тип позовет меня выкапывать алмазы? Ведь сейчас он хозяин положения, и я ему не нужен… Хотя я не позволю так легко от меня отделаться»…

– Увидим, – сказала Кира и зевнула. – Но думаю, тебе надо держаться подальше от него. Мне и так непонятно, почему ты слушал его заведомое вранье? Зачем мы подвергались опасности у капища юка-юка? Зачем прилетели к буру? Месторождение в другой стороне, что мы ищем здесь? Почему ты с ним заодно?!

– Так надо, – коротко ответил Жак. – Ты многого не знаешь.

И это была правда.

* * *

Кира уже начала погружаться в сон, как вдруг её вернула к реальности вспыхнувшая неподалёку перебранка. Она прислушалась. Двое мужчин говорили на французском, приглушёнными голосами, в которых отчётливо слышалась взаимная угроза. Кира узнала голос Рафаила и по обрывкам фраз уловила содержание спора. Рафаил направлялся в палаточный лагерь, караульный не хотел его пускать, но тот настаивал. Жак тоже не спал и, вникнув в суть спора, выглянул из палатки:

– Пропусти его! – крикнул он несговорчивому «леопарду». Потом сел поудобней, скрестив ноги, и сунул пистолет под правое колено, что бы было легко достать.

– Как знать, что замыслил мсье жрец, – пояснил он на вопросительный взгляд Киры. – Жаль, я не догадался прихватить глушитель.