Люди грозных лет - Илья Маркин

— Нет, товарищ генерал, противник очень силен, — опять вспомнив бесконечные налеты немецкой авиации, массированную артподготовку, сотни атакующих танков, возразил Бочаров.

— А ты считал его, противника-то? Ты веришь тому, что эти штабники намалевали? Да у них со страху душа в пятки ушла! Видят, что опростоволосились, и давай придумывать: превосходство противника! Огромные силы! Да откуда им взять эти огромные силы! Выдыхается немец, последние резервишки в бой бросает!

— Простите, товарищ генерал, — опять, как и в недавнем споре, не удержался от резкости Бочаров, — откуда известно, что немцы так слабы?

— Откуда? — выкрикнул Велигуров и похлопал пухлой рукой по своему широкому лбу. — Отсюда! Думать нужно, а не бумагам верить!..

— Да, но конкретные факты…

— Факты! Да я тебе миллионы фактов приведу! Перво-наперво, что такое Германия? Конечно, это большая страна, но не так велика она, как у нас некоторым со страху кажется. Откуда это она может набрать столько дивизий?

— Ее мобилизационные возможности очень велики.

— Велики! Почему это вдруг велики?

— Давайте подсчитаем, — пытался доказать Бочаров, но Велигуров перебил его:

— Что ты мне цифрами голову морочишь! Слава богу, я давно от этой цифровой болезни излечился.

— Товарищ генерал, нас догоняет кто-то, — проговорил шофер, рукой показывая назад.

— Немцы тебя догоняют, сейчас на хвост наступят.

— Да нет, правда, товарищ генерал, слышите — сигналят.

Позади и в самом деле неслись тревожные сигналы легкового автомобиля, но поднятая пыль коричневой стеной закрывала всю дорогу.

— А ну, остановись, начальство, может, едет, — проворчал Велигуров.

Едва шофер свернул на обочину, как рядом с резким скрипом тормозов замер штабной вездеход и из него выпрыгнул Савельев.

— Товарищ генерал, — заговорил он, подходя к Велигурову, — вам звонили из Москвы и передали телеграмму генерала Васильева.

— Ну что там, давай, — проговорил Велигуров. — Вот, вот! Я же говорил! — бормотал он, читая телеграмму. — Вот полюбуйся! — подал он телеграмму Бочарову.

«Генералу Велигурову, — прочитал Бочаров записанную от руки телеграмму. — Есть сведения, что вторая, шестая и четвертая танковые армии немцев прорвались к Дону западнее и южнее Воронежа. Лично проверьте положение западнее Воронежа, Бочарову поручите уточнить обстановку южнее Воронежа вплоть до Коротояк, Лиски. Результаты доложить по телефону не позднее 6.00 6 июля. Васильев».

— Ну, как тебе нравится? — испытующе глядя на Бочарова, спросил Велигуров. — На Дон вышли, а? На Дон! Подумать только! Что молчишь, подполковник? — повернулся он к Савельеву. — Все небось на подступах деретесь? Верно, что немцы к Дону прорвались?

— Точно неизвестно, но… — смущенно заговорил Савельев.

Велигуров перебил его:

— Но есть предположения. Так, что ли? Весь штаб фронта живет одними предположениями, а что делается в войсках, не знает. И вот теперь представители наркомата расхлебывайся за вас. Ну, поезжай, — повернулся Велигуров к Бочарову, — к пяти часам в штаб возвращайся. Да смотри не попади к немцам. Тут теперь такая каша, и не знаешь, где на противника нарвешься. А? Где противник-то? — вновь напустился он на Савельева. — Молчишь, подполковник. Стыдно, а? Конечно, стыдно. Понимаю, голубок, тебя, хорошо понимаю. А помочь не могу. Ничем не могу!

Едва Бочаров свернул с дороги и выехал на высокий бугор, как увидел первых вестников безрадостного отступления. Прямо полем, через волнистую, еще зеленую пшеницу мчались что есть силы штук тридцать военных подвод. Нахлестывая взмыленных лошадей, ездовые, как на гонках, стояли во весь рост, то и дело оглядываясь назад.

— Стой! — выскочив из машины, закричал Бочаров.

Ближний к нему ездовой в парусом вздутой гимнастерке без ремня уперся искривленными ногами в днище повозки и так натянул вожжи, что чуть не опрокинул взвившихся и так ошалелых лошадей.

— Танки, — одно-единственное слово выговорил рыжий, с взлохмаченными волосами пожилой солдат.

— Какие танки, где?

— Там, в Нефедовке! — видимо начиная что-то соображать, ответил ездовой и спрыгнул с повозки. — Танки немецкие, товарищ полковник, — уже спокойнее заговорил он, смущенно переминаясь с ноги на ногу и стараясь незаметно оправить гимнастерку, — мы только выехали, как загудет, как загудет…

— А вы сами видели?

— Еще бы! — словно радуясь, совсем некстати заулыбался небритым, грязным лицом ездовой. — Вот прямо аж чуть не в упор! И кресты белые и пушки длинные-длинные, как дышло у брички.

— А наши войска есть там?

— Какие там войска! — пренебрежительно махнул рукой ездовой. — Одни мы, обозники. По снаряды ехали. Наши там, далеко, на ручье обороняются.

Пока Бочаров говорил с ездовым, другие повозки уже скрылись в лощине и на поле показалась вскачь летевшая на таких же ошалелых, взмыленных лошадях четырехорудийная пушечная батарея. Правее первой пушки, видимо пытаясь что-то командовать, галопом скакал молоденький лейтенант. Увидев легковую машину и Бочарова, он взмахнул блеснувшей у него в руке шашкой, и все четыре пушки выстроились в ряд и остались во ржи, позади ускакавших в низину запряжек. Около орудий суетливо хлопотали артиллеристы, изготавливая их к бою.

— Замаскироваться, замаскироваться, — тоненьким, но властным голоском покрикивал лейтенант. — Николенко, кто так маскируется! Снаряды, снаряды готовь бронебойные! Слушаю вас, товарищ полковник, — вдруг обернулся он к Бочарову.

На все расспросы Бочарова об обстановке лейтенант отвечал только, что танки противника прорвались, как говорил он, видимо кому-то подражая, «на оперативный простор» и его батарея должна их остановить. К счастью, там, откуда только что прискакала батарея, показался такой же, как у Бочарова, вездеход, и, увидев его, лейтенант обрадованно вскрикнул:

— Да вот и генерал наш едет!

— Комбат, — хрипло прокричал подъехавший генерал, — держись здесь, и ни шагу назад! Сейчас впереди тебя займет оборону батальон капитана Аистова. Перейдешь в его подчинение. А вы кто? — спросил он Бочарова. Просмотрев его документы, ладонью смахнул капли пота с поседевших висков и не по возрасту хрипло, старчески заговорил:

— Обстановка? Обстановка сложная и тяжелая. Противник опять прорвался. Моя дивизия шестые сутки дерется. Потери очень большие. А немцы вводят и вводят свежие силы. Целые четыре дивизии на меня наступают. Из них две танковые. За ночь закрепился на ручье, а днем он снова прорвался. Держать-то, держать нечем, — с отчаянием закончил он, кося на артиллеристов красными, воспаленными глазами. — Вот весь мой резерв — одна батарея, а все остальное давно в бою!

— А соседи ваши как, южнее, севернее? — спросил Бочаров.

— Ах, соседи, — безнадежно махнул рукой генерал, — у меня плохо, а у них совсем беда! Слева от меня оборонялась, — назвал он номер стрелковой дивизии. — Так ее вчера так махнули, что сам комдив сводным батальоном командует. Справа там, правда, посильнее, но и у него худо. Сплошь прут танки, а у него штук шесть пушек осталось. Единственная надежда на свежие войска. Может, на Дону стоят наши-то? — тихо спросил он, в упор глядя на Бочарова.

— Нет, — понуро ответил Бочаров, — южнее Воронежа на Дону пока свежих войск нет. Все наши резервы брошены в контрудар под Касторной.

— Ах, эти контрудары! — с отчаянием выкрикнул генерал. — Что за мания эта у нас контрударная! Тут такие рубежи, что, если занять оборону прочно, лоб немцы расшибут! А у нас все контратаки да контрудары, а в итоге к Дону откатились! Да мне бы сейчас полчок артиллерийский, и я бы… Нахальством они берут, наглостью и превосходством в силах! И авиации у них до черта, и артиллерии, и особенно танков. Лезут, прут, а я каждой пушкой сам командую. Ну ладно, полковник, не думайте, что я в жилетку похныкать люблю. Просто трудно, очень трудно… Вы у меня останетесь или дальше поедете?

— Нет, мне нужно проехать в Коротояк и в Лиски, — ответил Бочаров.

— В Коротояк вы едва ли проедете, а в Лиски тем более. Немцы уже на Дону. Если хотите увидеть все сами, то лучше поезжайте на переправу и, пока можно, переберитесь на левый берег. А правым берегом ехать не советую. Везде по нашим тылам танки немецкие гуляют.

— А вы что намереваетесь делать? — спросил Бочаров.

— Драться за каждый метр земли. Пока закреплю вот эту высоту. Потом займу рубеж по этому ручью, — показал генерал на карте, — и буду обороняться. Нужно отход тылов обеспечить и удержать хотя бы одну переправу через Дон.

Бочаров сел в машину, а невысокий, плотный, совсем молодой генерал остался на ржаном поле, из-под ладони всматриваясь в дымный горизонт на западе.

Выехав на дорогу, Бочаров попал в сплошное месиво обозов. Груженые и пустые повозки шли по дороге, по обочинам и прямо полем. Почти во всех повозках сидели и лежали раненые. Густая, коричневая пыль широко расстилалась по земле, клубами висела в воздухе, толстым слоем оседала на измученные лица людей. На спуске в лощину, в сплошной непроглядной пыли машину Бочарова затерли сгрудившиеся повозки. Выйдя из машины, он пытался понять, что произошло. Крики людей, тяжелый скрип повозок, ржанье и топот лошадей создавали беспорядочный хаос звуков, усиливая и так охватившую всех тревогу. Пройдя между повозками вперед, Бочаров сначала услышал отчаянную ругань, а затем увидел толстенького майора в окружении десятка артиллеристов с винтовками.