Правда о Николае I. Оболганный император - Александр Тюрин

Этим фактически ставилась точка на черноморской работорговле, процветавшей на протяжении нескольких тысяч лет.

Закубанские черкесы, числящиеся раньше в турецком подданстве, теперь оказывались жителями Российского империи.

Приобретение Россией портов-крепостей на побережье затрудняло общение немирных горцев с турками.

К Российской империи отходила большая часть Ахалцихского пашалыка, включая город Ахалцихе и крепость Ахалкалаки, чем серьезно затруднялись набеги кочевых подданых султана на Грузию. Николай Павлович продолжил деятельность императоров Павла и Александра по собиранию грузинских земель и обеспечению их безопасности.

В тоже время, николаевская Россия и на азиатском направлении показала отсутствие территориальной жадности — Арзерум, Карс, Ардаган, Баязет возвращались Турции.

Согласно положениям договора российские подданые приобретали право торговать во всех турецких владениях. Россия получала свободу плавания для своего коммерческого флота на Черном и Средиземном морях, был установлен беспрепятственный проход кораблей через Босфор и Дарданеллы как для России, так и для всех прочих дружественных Порте держав.

Как и прежние русско-турецкие мирные трактатах, Адрианопольский договор расширял права и свободы балканских народов, в том числе право на безопасную жизнь (об этом сегодня любят забывать политики и журналисты даже на Балканах).

Важным условием договора было то, что княжества Молдавия и Валахия обретали полную автономию. Здесь не должно было быть ни турецких войск, ни даже жителей-турок. Значительная самостоятельность предоставлялась и Сербии. Порта признавала независимость греческих земель — из них в 1830 г. было образовано королевство Греция.

В силу условий Адрианопольского мира Россия получила право вмешательства в дела турецкого правительства, «как заступница и покровительница одноплеменных и единоверных ей подданных султана».[141]

Турция должна была уплатить контрибуцию в 10 млн червонцев — значительная часть ее будет позднее прощена императором.

Уже упоминавшаяся постсоветская «Всемирная история» называет Адрианопольский мир «кабальным для побежденных.» Либеральные историки видимо посчитали «кабальным» то, что турки лишались возможностей резать балканских христиан и пополнять свои гаремы грузинскими детьми. В этом, конечно, бедный интеллигент может посочувствовать бедному турку. В те годы, когда выходила эта «история», либеральные интеллигенты отчаянно сопереживали и современным работорговцам из дудаевско-масхадовской Ичкерии.

Один из ближайших сотрудников Меттерниха, Ф. Гентц писал: «В сравнении с тем, чего могли требовать русские и требовать безнаказанно, они требовали мало. Я не говорю, чтобы у них достало силы разрушить Турецкое царство в Европе, не подвергаясь европейскому противодействию. Но они могли потребовать уступки княжеств и Болгарии до Балкан, половины Армении и вместо десяти миллионов червонцев — пятьдесят, причем ни Порта не имела бы власти, ни кто-либо из Добрых друзей ее серьезного намерения этому воспрепятствовать.»[142]

В беседах с прусским генералом Мюффлингом, побывавшим в Петербурге в конце 1829, российский император сказал, что что он не может желать лучших соседей, чем турки, поэтому сделает все необходимое, чтобы поддержать их неприкосновенность и, насколько это возможно, предохранит «от внутренних распрей и внешних нападений». А турецкому чрезвычайному послу Галиль-паше, прибывшему в Петербург примерно в то же время, Николай I заявил: «Я хочу, чтобы Оттоманская империя была сильна и спокойна…»[143]

Как замечал Данилевский в ответ на громкий лай европейской «общественности», испуганной «ненасытностью царизма»: «Русские войска перешли Балканы и стояли у ворот Константинополя. С Францией Россия была в дружбе, у Австрии не было ни войск, ни денег; Англия, хотя бы и хотела, ничего не могла сделать,  — тогда еще не было военных пароходов; прусское правительство было связано тесной дружбой с Россией. Европа могла только поручить Турцию великодушию России. Взяла ли тогда Россия что-нибудь для себя? А одного слова ее было достаточно, чтобы присоединить к себе Молдавию и Валахию. Даже и слова было не надо. Турция сама предлагала России княжества вместо недоплаченного еще долга. Император Николай отказался от того и от другого.»

Согласно конвенции, заключенной 14 апреля 1830 г. с турецким послом Галиль-пашей, контрибуция была сокращена на 2 млн. Как только как Порта признала независимость Греции, Россия по этой конвенции скостила туркам еще миллион червонцев. Россия также отказывалась от десятилетней оккупации дунайских княжеств. Войска выводились по уплате возмещения за убытки русских подданных, пострадавших во время войны на турецкой территории. До окончательной выплаты контрибуции русскими удерживалась только крепость Силистрия.

Глядя из нашего времени становится ясно, что император в послевоенных отношениях с Турцией все же совершил ошибку. Заключалась она, конечно, не в жесткости и агрессивности, о чем пишут врунливые либеральные историки, а в излишнем уповании на силу нравственности.

Надолго привлечь Турцию к России, как Персию — при помощи справедливости и умеренности — не получилось.

Порта осознавала, что при любой погоде её христианские подданные будут тяготиться османской государственностью и искать поддержки России. Видела она и то, что западных европейцев, англичан и французов, совершенно не беспокоит судьба каких-то болгар или армян. Уже это определяло сближение Турции с Англией и Францией. Кроме того, морские державы были крупнейшими заимодавцами того времени, и Порта понадеялась на укрепление свои оборонных возможностей с помощью западных кредитов. Однако турки не уловили самого главного обстоятельства — вылезти из объятий западных колониальных хищников, не потеряв при этом шкуры, практически невозможно.

Отсутствие надежной границы с Турцией (по Саганлугскому хребту) означало, что российское пограничье осталось проницаемой для разбойничьих шаек и контрабандистов оружия. Но самое существенной неудачей русской дипломатии, было возвращение туркам сильных крепостей Карса и Силистрии.

Русские войска ушли из-под Константинополя и с Ефрата, русский флот покинул Черноморские Проливы. На западе умеренность России не оценят и не вспомнят. Россия всё равно будет представлена «агрессивной империей», злым медведем, собирающимся расчленить бедную нежную Турцию. А через четверть века, во время Восточной войны, России так будет не хватать крепких позиций на Балканах, и за отданные крепости придется сражаться снова. Наш протекторат над Молдавией и Валахией, оговоренный в Адрианопольском договоре в мягких великодушных выражениях, будет нашими противниками просто проигнорирован. А вместо нашего флота в Проливы войдет англо-французский.

В 1830 г. русские солдаты покидали земли в Закавказье и Малой Азии, где жили десятки тысяч армян и греков, для которых оставаться под турецкой властью было смертельно опасно. Паскевич получил от императора Николая разрешение на переселение турецких христиан в Россию и учредил в Тифлисе соответствующий комитет. Земли, на которых расселялись мигранты, зачастую принадлежали мусульманским феодалам, за них правительству приходилось платить и переплачивать.

14 тысяч армянских семей, около 45 тысяч человек, во главе с архиепископом Карапетом, двинулись в мае 1830 г. из Арзерума на север. Они поселились, в основном, на своих давно утраченных исторических землях, в Ахалцихской области, в Ахалкалаки, в Борчалы, Бомбаке, Шурагели. Армяне из Карса (2264 семей) и Баязета (4215 семей) осели в основном в Эриванской области, но также в Карабаге, Бомбаке, Шурагеле.

Таким образом состоялся второй массовый переход армян на российскую территорию в царствование императора Николая Павловича. В каком-то смысле масштабное переселение армян из Персии и Турции и создание ими национального очага в николаевской России сравнить с исходом евреев из Египта. Не был ли Николай Моисеем для армянского народа?

Восточный вопрос в промежутке между войнами

Гункьяр-Скелессийский договор 1833 г

Египетский кризис поставил Османскую империю на грань жизни и смерти, и определил ее кратковременное сближение с Россией.

Правитель Египта Мегмед-Али (Мухаммед Али) происходил из Румелии, был то ли албанцем, то ли болгарином. (Биографии большинства турецких государственных деятелей, даже самых известных, темна и непонятна; многие из них являлись европейцами, принявшими ислам). Мегмед-Али участвовал в изгнании французских войск, оставленных Наполеоном в Египте, и стал пашей египетским в 1805 г.