Пиар по-старорусски - Михаил Фёдоров

Василь Нетудышапка раскрыл было рот, чтобы спросить, а какую же плату потребуют сиртя за помощь? Но тут все загомонили, стали решать, кто каким отрядом будет командовать в грядущую ночь, и его вопрос всё равно никто не расслышал бы. Поэтому он плюнул, предпочитая считать, что у Филиппа с сиртя уже всё решено и плата будет не такой уж и большой. Эх, знали бы они!

«Давным-давно жили в тундре маленькие люди-сиртя. Пасли они оленей, охотились на морского зверя, ловили рыбу и были счастливы. Но потом пришли в тундру ненцы. Были ненцы выше ростом и сильнее. Стали они обижать сиртя: угонять их оленей, отбирать шкуры зверей и рыбий зуб, а самих сиртя убивать. И тогда обратились сиртя к своему богу, который был у них один и звали его Мушта-Хуу: помоги ты нам избавиться от злых ненцев. Мы ли не давали тебе лучших оленей и лучшие куски мяса морского зверя и самых больших рыб? Мы ли не варили тебе вкусное пиво из спелого ягеля и не отдавали твоим истуканам? Мы ли не приносили тебе в жертву каждый год самую красивую девушку из нашего народа? Мы ли не слагали для тебя песни и не сочиняли танцы? Всё мы это делали для тебя, поэтому и ты помоги нам сейчас, спаси от злых ненцев.

И ответил сиртя Мушта-Хуу: да, всё это вы делали для меня, и я ценю вашу заботу и вашу преданность. И я помогу вам, чем только могу. Но вот какая закавыка, я конечно, бог, но переть против исторической предопределённости и естественного отбора даже я не в силах. Я ведь тоже подчиняюсь законам этого отбора. Но помочь вам я смогу, но только не так, как вы думаете. Я укажу вам, где вы сможете укрыться от злых людей и постепенно набрать такую большую силу, что будут вас бояться. А когда-нибудь вы вернётесь, и тогда начнётся такое – мама не горюй!

Заплакали сиртя, что придётся уйти им из такой родной и привычной тундры в земли неведомые да страшные, да делать нечего. Если уж сам Мушта-Хуу ничего не может сделать, куда уж им – маленьким и слабым? И послушались они своего бога и ушли из среднего мира в мир нижний, где всё совсем не так, как здесь. И стали они пасти духов, и сами от духов набирались силы нездешней и знания неведомого, чтобы однажды вернуться в средней мир и отомстить этим злым людям за все свои беды. А будут то ненцы или другие народы – дело десятое. Будем считать, что им просто не повезло».

Так говорила древняя легенда, которую передавали из рода в род самоеды. Новоградцы её, конечно, не знали. Зачем им слушать самоедские легенды? Самоеды ведь предназначены для того, чтобы брать с них ясак. И всё. Хитрый Песец легенду знал, но забыл. Ещё бы – столько лет прошло, как мама, давая ему в чашке вкусную оленью кровь, только что сцеженную из горла важенки, которую вечером приготовят на костре, рассказывала ему нараспев интересные и страшные сказки. Забыл это Песец, забыл. Забыл и о том, что в легенде так и говорилось, что приведёт сиртя в средний мир песец – хитрый зверь из тундры. Зверь хитрый, но глупый. После чего начнётся конец света… Только так и никак иначе…

Хитрый Песец сидел в кресле. Вернее, сидело только тело Песца, а душа его витала где-то в иных местах – то ли в нижнем, то ли в верхнем мире. А может, вообще чёрт знает где! Говорил он там с предводителем сиртя, договариваясь, чтобы тот дал ему тысячу воинов уже этой ночью. Как и договорились, приходить в этот, средний, мир они будут на Филипповом подворье. Песец, как человек знающий, должен был открыть переход из нижнего мира и поддерживать его всё время, пока все сиртя не переберутся в средний мир. На том и порешили…

Все Филипповы единомышленники разъехались по своим теремам – готовить бойцов к предстоящей ночи. А Филипп носился по дому и двору – разгоняя домочадцев да распихивая лишние вещи по чуланам – дабы освободить место для сиртя. Тысяча воинов – это много? Хорошо ещё, что они такие мелкие, как дети, всё места поменьше надо. И потом – не сразу же их в бой бросать. Подождать, пока все прибудут, подержать до темна на дворе, а потом уж и действовать. Спрятать, чтобы, не дай бог, кто-то их не увидел. Пусть даже и из своей дворни. А то начнутся расспросы – что, как да почему? Кто такие, откуда да по какому случаю здесь? И почему все с оружием и кого они убивать собираются? А где расспросы – там и слушок. А ну как – перелетит слушок через высокий забор, коим окружено Филиппово подворье? И дойдёт тот слушок до Докуки? Тогда – ой! Не спастись от гнева новоградского! А что такое – гнев новоградский, хорошо знает боярин Аскольд, да кое-кто из его дворни, кто до последнего остался верен своему хозяину. Нет, не нужно Филиппу такое знание. Не нужно! А посему – дворню под замок, бойцов своих со двора не выпускать. А сиртя, которые первыми прибывать будут – прятать до времени по подвалам да чуланам.

Песец тоже носился по подворью, разыскивая состав для колдовствского перехода, благо на этот раз ничего этакого заковыристого да чудного не требовалось. Помёт не олений, а самый обычный, коровий, ведро крепкой водки (фу, какая гадость, не будет Хитрый Песец больше её пить!), полфунта золотого песку, перо заморской птицы (индейский павлин из Филиппова собрания редкой живности лишь возмущённо дёрнулся), а каплю крови в круг перехода он капнет из собственного пальца, уколов его шилом.

Наконец настал ответственный момент. В центре двора очистили место, где будет круг. Дворня давно сидит по каморкам – вон они, в окошки пялятся испуганно. Уже приготовлено, где размещать прибывающих сиртя. Две сотни – в курятник (ничего, что тесно, не бояре же), три сотни – в хлев, три сотни загнать в поруб, где раньше сидели пьяницы, оставшихся растолкать по чуланам, каморкам да кельям. Пару часов перебьются, ничего с ними не случится!

Песец начертил круг с поперечиной в два аршина – для маленьких сиртя хватит. А если и не хватит, то ничего страшного, если они свои бока о края переходного круга пообдерут! В центре развели небольшой костерок, Песец покидал туда всё, что собрал, плеснул водки, от чего костерок вспыхнул ярче. В завершение уколол палец и капнул в пламя крови – совсем чуть-чуть, много ведь не надо. Кровь потом будет.

Как только капля, упав на горящее полешко, зашипела, испаряясь, из центра, из пламени, выскочил малорослый человечек с большой секирой. Он подлетел над землёй на сажень, приземлился и откатился в сторону. Когда человечек поднялся, оказалось, что кроме секиры он вооружён луком со стрелами, на поясе висел нож, а спину прикрывал небольшой круглый щит. Одет он был в одежду из звериных шкур, голову покрывал колпак, тоже сшитый из шкуры какого-то зверя. Филиппова дворня с изумлением смотрела из окошек на чудного пришельца. «Чудь! Чудь белоглазая, – тут же зашептались люди, – ой, быть беде! Неужели, правда – конец света приходит?» Ладно бы – одежда из шкур! Глаза – вот что ни с чем не спутаешь. Светло-пресветло-голубые, почти белые. Таких у людей не бывает! Его тут же отвели в сторону и велели ждать. Долго ждать не пришлось. Через несколько мгновений из-под земли в центре круга (костёр к тому времени уже погас) вылетел, как под действием упругой пружины, второй сиртя. Потом они стали выскакивать по двое, трое, а то и целыми пачками. Сталкивались в воздухе, ругались неведомыми, но страшными словами, награждая друг друга пинками и тумаками. Филипповы стражники не давали перерастать ссорам в вооружённые стычки и разводили прибывших по разным местам, как и было уговорено.

Филипп радостно потирал руки. Его сомнения в успехе замысла исчезали по мере прибытия новых и новых бойцов. Наконец приток маленьких воинов прекратился. Подвалы и чуланы были переполнены сиртя. Теперь оставалось только ждать заката.

Солнце уже село, только светлая полоса у горизонта освещала небо. У богатых домов зажгли фонари, у бедных лачуг – дешёвые масляные плошки. Городские власти требовали, чтобы каждый домовладелец позаботился об освещении улицы возле своего дома, с непослушных брали штраф. Пора, решил Филипп и вывел низкорослое воинство в город. А его лучшие бойцы вместе с двумя десятками воинов Нетудышапки чуть раньше отправились к терему Докуки.

Сиртя выходили из ворот на улицу, удивлённо осматриваясь по сторонам, перемигиваясь и непонятно ухмыляясь. Идти к городским воротам и на пристань никто из них не торопился и на окрики не отвечал. Филипп почувствовал неладное и решил от греха подальше укрыться в тереме да запереть ворота покрепче. Ну их козе под хвост, этих сиртя, больно уж они чудные, и все с секирами к тому же. Как бы чего не вышло. Он уже успел зайти к себе во двор, как в толпе сиртя послышался громкий свист и раздался истошный крик:

– Аййййй-йя! Кроши верхних козлов!

Боже мой, что тут началось! Филипповы бойцы, кто не ушёл к Докукину терему, были в считаные секунды растерзаны, задушены, порублены на куски и повешены вверх ногами – секиры оказались очень острыми! Филипп, суетливо крестясь, едва успел притворить тяжёлую, окованную железом створку ворот и дрожащими руками запер её на пятивершковый брус. В ворота несколько раз ткнули секирой, убедились, что просто так их не открыть, и пообещали, что убьют его чуть позже – пусть не уходит, всё равно никуда не денется. Филипп трясся от страху, поняв, какую страшную ошибку он совершил. Проблемы людей сиртя не волнуют, им нет дела до людских распрей. У них свой интерес.