Священная Русская империя - Сергей Катканов

Не раз я спрашивал себя, а вот ему Путину лично, что всё–таки ближе: советский период иди дореволюционная Россия? Он ведь как всегда ни чего вразумительного не скажет ни поэтому, ни по какому иному идеологическому вопросу. Он отвечает своими действиями. Государство отказалось от празднования 400-летия дома Романовых, это не его праздник. Но то же самое государство со слезами бессмысленного умиления поддерживает празднования юбилеев комсомола. Неужели ещё не всё понятно?

Нет, по–прежнему не всё. На наших глазах Путин вырос из просто президента в настоящего национального лидера. Он навсегда вписал своё имя не только в историю России, но и в мировую историю. И это отнюдь не преувеличение. Посмотрите на самых заметных мировых лидеров современности, и вы поймете, что Путин — самый сильный из них. Господа! Вдумайтесь! Сегодня Россией правит самый сильный в мире лидер.

Путин начал понемногу восстанавливать геополитические позиции России, которые Ельцин полностью сдал, а Путину удалось добиться пусть и не грандиозных, но всё же впечатляющих результатов. Только что на наших глазах Путин выиграл битву за Сирию. Это ещё не победа в войне, но после первого сражения поле битвы осталось за Путиным. Путин уже много лет ведет войну за Иран, и пока он ещё во всяком случае не проиграл. Путин начал войну за Украину и вернул Крым. Это ошеломляющая победа! Впрочем, война ещё не закончилась. Тут дело даже не в успехах международной политики Путина, а в самом векторе этой политики. Это безусловно национальный вектор. Это вектор возрождения. Под руководством Путина Россия перестала быть вассалом США, каким она стала в 90‑е. Путин во всяком случае пытается проводить политику независимую, направленную на благо России, а не на исполнение американских прихотей.

У меня накопилось к Путина много неприятных вопросов, но, когда он баллотировался на третий срок, я однозначно его поддержал по очень простой причине. Я увидел, какой лютой ненавистью полыхает к нему вся наша российская либерастия, самым явным образом направляемая из США. Тогда я подумал: если враги России так ненавидят Путина, то, кажется, и Бог велел его поддержать.

К тому же Путин время от времени подтверждает свою репутацию политика консервативного, то есть национального, то есть русского. Хотя бы тот же антигейский закон, не настолько важный сам по себе, всё же важен, как политическая декларация о том, что Россия идет по своему национальному пути, и никто нам не указ.

В силу всего этого неприятные вопросы к Путину оказываются на время отложенными, но никуда не исчезают. Сказать, что при Путине коррупция достигла огромных размеров, значит ничего не сказать. Коррупция стала государственнообразующим фактором путинской власти. Коррупция — не есть болезнь путинского государства, это государство и есть воплощенная коррупция. Вирус гриппа не может быть болен гриппом, грипп — это природа вируса. С этой точки зрения любые рассуждения о том, достаточно или недостаточно активно Путин борется с коррупцией просто абсурдны. У этого государства есть только один способ борьбы с коррупцией — самоликвидация.

Теперь попробуйте поверить, что человек, который возглавляет власть воров сам вором не является и осуществляет политику отнюдь не в интересах воров. Поверить в это трудно, но при желании — возможно. Поставьте себя на место Путина и вы это поймете. Предположим, честный человек, совершенно не думающий о личном обогащении, стал главой государства. И что он должен сделать? Лечить это государство бесполезно. Заменить? А как? Уволить всех чиновников и набрать новых? Придут такие же воры, даже ещё более остервенелые, потому что голодные. Изменить саму природу государства посложнее, чем Березовского с трона свергнуть.

Значит, Путин, может быть, и не виноват? Он виноват в любом случае, только смотря в чем. Полагаю, главная причина, породившая коррупционное государство — это опять же безыдейность. Даже у честных по натуре людей сейчас нет мотива оставаться честными. В нормальной ситуации человек выбирает: набивать ли ему кошелек, или служить высокой идее. А если никакой высокой идеи нет, то и выбора нет.

В связи с Путиным вопрос о его личных убеждениях возникал с самого начала. Тогда можно было предполагать, что он темнит, скрывает свою суть из тактических соображений. Для того, чтобы сейчас, по прошествии 13 лет, сделать такое предположение, надо быть уж слишком большим оптимистом. Путин, когда ему надо, заигрывает с коммунистами и разыгрывает карту советской ностальгии, когда надо — изображает покровителя православия, когда надо — защитника прав человека и первостатейного либерала. До поры до времени всё это можно было списывать на политическую тактику, на вынужденное лавирование, но ведь давно уже встал вопрос о том, а кто же он на самом деле? Путин по очереди надевает разные идеологические маски, фактически все, какие может предоставить российское идеологическое пространство. Каково же его лицо без маски? Но кажется, давно уже уместен другой вопрос: а есть ли у него лицо? Есть ли у него убеждения?

В любой стране большинство людей — безыдейные. В этом нет ни чего странного и ни чего страшного. Обывательская масса озабочена, как правило, только уровнем материального потребления, и не надо осуждать её за это, не надо спрашивать с простых людей слишком много. Это ведомые. В зависимости от ситуации, от того, что говорят сверху, они могут быть и православными, и коммунистами, и либералами, и фашистами, и всем этим сразу, не замечая ни каких противоречий, и ничем из этого вообще, что гораздо чаще. Это нормально. Но если такой безыдейный человек становится главой государства? Если у него нет никакой собственной идеи, значит у него нет цели, и он не знает, куда вести страну. Он шарахается из сторону в сторону, тактически реагируя на сиюминутные раздражители, стратегии у него не может быть.

У иного человека нет убеждений просто потому, что он не успел их наработать, или потому, что его мировоззрение рухнуло, а нового он ещё не выстроил. Но есть люди, у которых не только нет, но и не может быть убеждений. Это люди безыдейные по натуре, по самой своей сути. Если такого человека спросить, каковы его основные идеи, он совершенно искренне не может понять, о чем вообще идет речь. Это не проблема с формулировками. Проблема в том, что человек никогда не жил в мире идей, его спрашивают о той реальности, в существование которой он вряд ли даже верит, во всяком случае — это не его реальность. Достаточно ли обоснованно предположение, что Путин — именно такой человек?

Когда представители путинской власти делают «заказ на разработку национальной идеи», они, похоже, вообще не чувствуют, что сам факт этого заказа разоблачает их, как людей безыдейных. Им просто не дано понять, как жалко и нелепо они выглядят в этот момент. И лидер их в этот момент напоминает человека, который всех убедил в том, что богат, а потом публично, открыто просит в долг, даже не замечая, что в его действиях что–то не так, потому что если бы он осознавал, как нелепо выглядит, то просил бы в долг втихаря и заботился бы о том, чтобы об этом никто не узнал. Ведь, когда Путин говорит: «Нам нужна идея», он тем самым признается: «У меня идеи нет. Пожалуйста, придумайте что–нибудь».

В нормальном варианте должно быть так: у человека есть идея, и он приходит к власти, чтобы реализовать её на практике. А если он сначала приходит к власти, а через 10 лет говорит: «Нужна идея», то становится непонятно, зачем он брал власть и о чем думал 10 лет? Нормально так: «Я поведу вас вот туда. Если вы согласны со мной, поддержите меня». А у Путина сначала «поддержите меня», а потом «куда вы хотите»? Да люди разного хотят. Ну вот он им и предлагает всякое разное по очереди. Но возникает же вопрос: а ты сам–то чего хочешь? Ты, как личность, какой путь считаешь правильным? Ты кто? Ты какой? Ты, мил человек, из чьих будешь? Ответ в виде загадочный улыбки не плохо смотрелся во время первого президентского срока, но во время третьего поневоле приходишь к выводу, что у капитана просто нет ни малейшего представления о курсе корабля. Мы 10 лет плыли, пытаясь догадаться, куда ведет нас капитан, а капитан вдруг спрашивает: «Как вы думаете, куда нам плыть?».

А кто–то всё ещё надеется на то, что Путин вдруг сделает нечто неожиданное и грандиозное, и тогда станет понятна его внутренняя суть, а пока ему всё ещё не время открывать карты, всё ещё, дескать, есть причины, по которым он не может действовать прямо и открыто. А кто–то уже сделал вывод: «Путину нечего сказать, поэтому он делает вид, что ему есть, о чем молчать».

Путин — дитя своей эпохи. Мы выросли в условиях обязательной для всех идеологии, но при Брежневе уже только клинические идиоты способны были верить в коммунизм. А умники? А они ни во что не верили. Так мы привыкли к тому, что ни один вменяемый человек ни во что верить не может. Слово «идеология» мы привыкли встречать только в сочетании «коммунистическая идеология» и начали с презрением относиться к идеологии, как таковой. Не иметь ни каких идей — шарм брежневской эпохи, а Путин — порождение именной этой эпохи. Сегодня Путин — это максимум того, что может дать нам постсоветская эпоха, предельный, пожалуй, максимум. Для нашей эпохи лучшего президента, чем Путин и представить себе невозможно, то есть представить, конечно, возможно, но только в идеальном пространстве. А как посмотришь вокруг себя, так и поймешь: неча на Путина кивать коли рожа крива.