О людях и нелюдях - С. Алесько

— И надолго вы к нам?

— Сами пока не знаем, — ответил Вьюн. — Но ежели не выгонишь, мы бы погостили седмицу-другую.

— Раз в дом пустил, сразу не выгоню. Коли держать себя будете правильно.

— Да мы ж не звери лесные. За столом себя вести умеем и девок портить не станем.

— Девки у нас бойкие, сами кого хошь испортят, — усмехнулся Шорст. — Прознают про гостей — набегут знакомиться. Огорчатся, когда увидят, что один при подружке, — с любопытством взглянул на Винку.

— Винка — наша попутчица, — объяснил Вьюн. — Строгих правил девушка. Так что вашим красавицам огорчаться не след, а вот парням ничего не светит.

Родичи рыжего оказались радушными хозяевами. Шорст отправился топить баню, Рыбка, закончив вымешивать тесто, показала гостям, где они будут спать.

За ужином познакомились с многочисленной семьей вьюнова дядьки. У стола, гомоня, исподтишка толкаясь и стреляя глазенками в сторону незнакомцев, расселись четверо ребятишек. Две старшие дочери по людским понятиям уже были девками на выданье, сидели чинно, с интересом поглядывая на Дрозда. Рыбка несколько раз вспомнила в разговоре сына, недавно женившегося и перебравшегося жить в другое селение.

— Рассказывай-ка, племянничек, что с родителями сталось, — сказал Шорст, когда ужин был окончен, и младшие дети вышли из-за стола. — Отец твой Лапку не обижал?

— Нет, они хорошо жили, — покачал головой Вьюн. — Батя все какие-то делишки проворачивал, видать, успешно. Златики мамке часто приносил. Я его плохо помню. Веселый он был, мамку смешил. Нас с Лиской любил, пулики дарил, петушков медовых. Играть с ним было здорово… А потом… С сестренкой беда случилась… Бати тогда в городе не было. Я ничем ей помочь не мог… Когда мамку привел, Лиска уже мертвая лежала… там, в подворотне… — рыжий замолчал, уставившись на кучку крошек, оставшуюся от горбушки, которую он теребил. Никто не попросил его продолжать, спустя некоторое время он заговорил сам. — Мамка уж так батю упрашивала не пытаться управу найти… Он ей пообещал, а сам все меня расспросами донимал, когда ее поблизости не было. Я, дурень мелкий, ему и назвал тех, которых узнал. Двоих из пяти, что сестренку… Он ушел как-то вечером, и больше мы его не видели. Мамка после меня ни словом не укорила…

Без бати жить нам стало не на что, работы мамка никак найти не могла. Предлагали ей… Да она не захотела. Уж очень по нему тосковала. Думала одно время в Запечинки вернуться, но дорога ее сильно пугала. Для одинокой женщины из наших, да еще с дитенком, это, считай, верная гибель. А у оборотней в городе выбор невелик… Руки у нее всегда ловкие были, изменялись легко, когти длинные, острые. Вот один волчара, Нетопырь, и пристроил ее кошели на рынках цеплять. Тогда мы голодать перестали. Она долго этим занималась, мы в нескольких городах успели пожить. Потом попалась… Пальцы ей переломали, срастить сразу не дали… Ну, а уж после это не руки были. Я, почитай, всю работу по хозяйству стал делать, она не могла. Подрос уже я тогда, сам мог кое-что заработать, да мамке мои занятия не нравились. Вот и стала она в кошачьем облике все для того же волчары в окна лазать. То вынесет вещицу ценную, то дверь изнутри откроет, когда хозяев нет али спят. Просил я ее бросить, она ни в какую… Мне, говорит, тоже не нравится, чем ты живешь. Я потом только понял, что она из-за Нетопыря этого завязывать не хотела. А тому на нее было плевать.

Ну, сколь хвост не поджимай, рано или поздно дверью прищемят. Попалась мамка. Люди сразу припомнили, что не в первый раз ее ловят, и, помимо прочего, надели ошейник из заговоренного серебра. Шерсть у нее на шее больше не росла, еще и шрам страшный остался. Я ее из зверинца выкупил, да долго деньги собирал, уж очень много запросил тот стражник… Мамка после так в себя и не пришла. Из дому, почитай, не выходила, быстро зачахла… А я с тех пор по дорогам брожу. Вот, решил тебя, дядька Шорст, навестить…

— Говорил я им, не надо в город идти, да Вьюрок уперся, — Шорст горестно покачал головой. — Я, мол, городской кот, там только и жизнь, а не в ваших диких краях. И Лапке голову заморочил своими сказками… Принес его тогда Клыкастый в Запечинки. Чего в городе разлюбезном не сиделось? Море, видишь ли, захотелось повидать да глянуть, как сельские оборотни живут. И ты также шляешься, а, Вьюн?

— Наверное, — не стал возражать рыжий. — Да я ж не виноват, что ни к чему другому душа не лежит.

— Да я тебя и не виню ни в чем, — ответил Шорст. — Весь в отца, морда рыжая. Небось тоже найдешь хорошенькую влюбчивую дурочку, да загубишь почем зря. — Старый кошак покосился на Винку. — А ты, пес, чем промышляешь?

— Да ничем, просто брожу, — пожал плечами Дрозд. Он давно знал печальную историю вьюнова семейства и теперь смотрел на Винку, которую услышанное определенно расстроило.

— И куда мир катится, а, Рыбочка? — заворчал Шорст, обращаясь к жене. — Два здоровых парня дорожную пыль топчут, да еще девчонку людскую сгоношили и с собой таскают. Кому рассказать…

— Ну что ты, Шорстушка, — проговорила хозяйка. — Может, они за советом али помощью пришли.

— Да, — тут же воодушевился Вьюн. Они с Дроздом долго обсуждали, как бы поаккуратней выведать у Шорста про потаенных. Никто не должен был знать их истинной цели. Любые слухи крайне опасны, да и реакцию оборотня на известие, что перед ним сын Соколиного, предугадать не сложно. — Слыхали мы в странствиях, что иной раз совет потаенного может на путь истинный вывести. Говорят, в Землях Клыкастого ведающих проще всего встретить.

— Городская молодежь, — фыркнул Шорст. — Потаенного им подавай! Совет умудренного жизнью кошака для них — что бульканье из-под воды.

— Мы с благодарностью твои наставления выслушаем, — заверил Дрозд. — Да только не обессудь, хозяин, и с потаенным поговорить хочется. Столько о них слышать доводилось, а встретиться не пришлось.

— Ладно уж, будет вам потаенный, — проворчал кошак. — Погостите и отправитесь, дорогу объясню.

Троица с радостью приняла приглашение Шорста. На следующий же день Вьюн перезнакомился со всеми родственниками. Дядька вовсю хвастался городским племянником перед остальными селянами. Любивший поговорить рыжий без устали рассказывал желающим о чудном житье-бытье за каменными городскими стенами, а любопытным молоденьким кошечкам еще и показывал что-то наедине.

Дрозд быстро нашел общий язык со старшими двоюродными сестрицами Вьюна, и большую часть времени пропадал то с одной, то с другой в лесу или на сеновале, тщательно избегая при этом общества Винки. Девушку это очень удивляло. Непонятно, чего пес от нее бегает? Они ведь просто друзья. Ну, целовались как-то, ну, перебрасываются иной раз двусмысленными шуточками, и что? Дрозд — парень, а те частенько проводят время с девушками, особенно, если находятся заинтересованные. К чему вести себя так, будто она его подружка или сестра? Прятать глаза, бояться слово сказать… То ли дело Вьюн. Рыжий редко ночевал дома, зато днем всегда находил время покрутиться около Рыбки и Винки. У тетки он клянчил вкусненькое, девушку якобы охранял от местных парней, на самом же деле приставал сам.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});