Американская ария князя Игоря - Алекс Экслер

— Ну вот, — загрустил Сергей. — А я-то думал, что это родной Лукич…

— Не расстраивайся, — обнадежил его Вадик. — Ильич тут точно присутствует — стоит, голуба, рядом с кабаком «Красная площадь». В городе есть один дурик, который периодически судится с требованием убрать Ильича, потому что он, мол, антиамериканский. Владельцы кабака радуются как дети: дурик за свои деньги им отличную рекламу делает, потому что некоторые СМИ об этих судах пишут заметки, так что посетителей у «Красной площади» увеличивается в разы.

— Ладно, — сказал Игорь, заруливая на стоянку «Тадж-Махала». — Ильичи, Лукичи… Меня они у нас-то давно достали: не хватало еще, чтобы всякие Ленины еще и в Атлантик-Сити в глаза лезли со своими указующими перстами.

— А Гаи Юлии Цезари тебя не достали? — спросил Сергей.

— Герои Рима меня, однозначно, не достали, — ответил Игорь, припарковывая машину. — Потому что Гаями Юлиями меня все школьное детство не дрюкали. А Лениным чертовым — дрюкали постоянно. Вот скажи, Серег, ты когда-нибудь делал доклад на тему «Ленин и «Аппассионата»»? Делал?

— Ну, не делал, — пожал плечами Сергей. — И что такого-то?

— А ты сделай, — злобно сказал Игорь, — я на тебя тогда посмотрю. Темы, понимаешь, они мне давали про Ленина. Что можно сказать в этом докладе? Что Ленин тащился от «Аппассионаты» и даже под нее частенько плясал польку-бабочку? Ну и все! А доклад должен был занимать двадцать-тридцать минут.

— У него это явно рождает какие-то детские комплексы, — сообщил Сергей Вадику. Тот кивнул.

— Ладно, — внезапно успокоился Игорь. — Что-то я разошелся, не стоит Лукич этого. Пошли уже куда-нибудь в бар — дринкнем. А то концерт скоро начинается.

Сергей обрадовался: он давно мечтал побывать в типичном американском баре, которые так часто показывали во всяких голливудских фильмах…

Впрочем, бар в «Тадж-Махале» ничем таким не отличался от бара любого приличного московского кабака. Разве что народу тут было раз в пять больше, так что Сергей, пробиваясь к бармену, сразу вспомнил толкучку в Турции, где выпивка была бесплатной.

Добравшись, наконец, до бармена, Сергей небрежно, как ему казалось, сказал по-английски: «Скотч».

— What? — переспросил бармен.

— Скотч, — повторил Сергей с просительными интонациями.

— You mean scotch? — уточнил бармен, произнеся последнее слово как «скатч».

— Year, baby, — подтвердил Сергей словами из «Остина Пауэрса».

— Soda, ice? — снова спросил бармен.

— Скатч, — твердо сказал Сергей, решив стоять на своем до последнего.

Бармен махнул рукой и начал колдовать: налил в широкий стакан с толстым дном немного «Джонни Уокера» и набухал туда несколько кубиков льда.

Сергей с удовольствием за ним наблюдал — он всегда мечтал посмотреть, как настоящий американский бармен смешивает настоящий американский напиток. Правда, Сергей тут же вспомнил, что «скотч», собственно, настоящий шотландский напиток, но впечатление ему это не испортило, тем более что бармен был — сто процентов вылитый американ: высокий, широкоплечий, с атлетической фигурой, светлыми волосами и совершенно голливудской улыбкой, в которой тем не менее не было ни грамма благожелательности.

Бармен доделал заказ и со стуком поставил бокал перед Сергеем на деревянную стойку.

— Ten bucks, — сказал он.

— Не кисло, — заметил Сергей по-русски. — Один дринк из сорока капель за десять баксов — это круто.

— Атлантик-Сити, — ответил бармен также по-русски. — Тут все дороже.

— Ой, — удивился Сергей. — Так ты — русский?

— С чего это? — обиделся бармен. — Я украинец. С Никополя.

— А здесь как оказался?

— Ну… — неопределенно пожал плечами бармен, явно не собираясь раскрывать какие-то свои жуткие тайны. — Туда поехал, сюда поехал…

— Понятно, — сказал Сергей. — Спасибо за виски.

— Не за шо, — радушно ответил бармен. — Обращайтеся, если шо.

Сергей допил свой вискарь, скривился — он не любил дешевые шотландские сорта, а кроме того, всегда пил виски с содовой, но сейчас постеснялся это объяснять бармену, — со стуком поставил стакан на стойку и отправился искать Игоря с Вадиком.

Те обнаружились в дальнем конце бара — они сидели за столиком. Игорь пил какой-то виски, а Вадик потягивал все тот же «Бад» из бутылочки.

— Ничего себе тут цены, — сказал Сергей, бухнувшись на свободный стул. — Десять баксов за дринк дешевого пойла, штоп я сдох. Десять зеленых спинок!

— Каких зеленых спинок? — с любопытством спросил Игорь.

— А-а-а-а, деревня, — сказал Сергей, обрадовавшись тому, что, наконец-то, подловил друга хоть на чем-то. — Как они доллары называют? Green bucks! Это означает «зеленые спинки»!

И Сергей торжествующе откинулся на стуле.

— Я бы, дружок, на твоем месте не стал бы повторять глупости, которые пишут наши дурачки, — благожелательно заметил Игорь. — Потому что bucks к каким-то «спинкам» не имеет ни малейшего отношения. «Спинка» — это back. А bucks — это производное от buck skin — «оленья кожа». Элемент меновой торговли индейцев и коренных захватчиков-американцев. Оттуда термин пошел. Ну, по крайней мере, так принято считать. Потому что на самом деле достоверно все равно никто не знает. А наши переводят на слух — вот и получаются какие-то дебильные «зеленые спинки». Так зачем чужую глупость повторять? Говори просто по-английски, не уточняя, — за умного сойдешь.

Сергей с надеждой посмотрел на Вадика — может, хоть он опровергнет Игоря. Но тот посмотрел на Сергея мало что выражающим взглядом, отхлебнул «Бада» и ответил:

— Да я на самом деле вообще фиг знает, откуда оно пошло. Баксы и баксы. Чего голову себе забивать? Так мозги сломаться могут…

— Ладно, друзья, — сказал Игорь, допивая свой стакан и вставая. — Пошли в концерт. Уитни Хьюстон наверняка уже торчит на сцене и высматривает, не идет ли ее дорогой Сергунчик.

— А ты что пил-то, кстати? — поинтересовался Сергей, также поднимаясь из-за стола.

— Бурбон, ясный пень, — ответил Игорь. — When in Rome do as the Romans do. Если ты, конечно, понимаешь, о чем речь.

— Да уж чего тут не понять, — ответил Сергей. — Если ты — Рома, то и живи как Рома, а не как Петя.

— Восхищен твоими лингвистическими познаниями, — заметил Игорь, выбираясь из бара. — Кстати, — озабоченно сказал он, — для концерта Уитни Хьюстон мы выпили возмутительно мало.

— И так сойдет, — заверил его Сергей. — Лично я ее готов слушать часами даже трезвым.

— А вот это мы еще посмотрим, — зловеще предрек Игорь и прибавил шагу по направлению к концертному залу.

20. Концерт Уитни Хьюстон

«Энд а-а-а-и-а-а-а-и-а-й уил олвейз лав ю-ю-ю-ю-у-у-у-у-у, уил олвейз лав ю-ю-ю», — негромко запел Сергей на подходе ко входу в зал.

— Слышь, милый, — деловито сказал Игорь. — Я, конечно, рад, что ты всегда будешь любить меня, как я себя, но мне достаточно завываний самой Бритни Спирс. Тебе при этом петь совершенно ни к чему.

— Вообще-то, она Уитни Хьюстон, — заметил Сергей, прекращая петь.

— Кто? — не понял Игорь.

— Тетка. Которая поет. Которую мы идем слушать. Она Уитни Хьюстон. Подруга телохранителя, — как можно доходчивее объяснил Сергей.

— А-а-а-а-а, — обрадовался Игорь. — Точно! Уитни Хьюстон! Это, однозначно, лучше, чем Бритни Спирс. Потому что Хьюстон, во-первых, черная, а значит, будет сливаться со сценой, а во-вторых, она не прыгает по сцене, как попрыгунья-стрекоза, от чего нормальных пацанов сразу мутить начинает.

— Стрекозы, вообще-то, не прыгают, они летают, — сообщил другу Сергей.

— Серег! — Игорь от возмущения даже остановился. — Ты что, классику в школе не учил? «Попрыгунья-стрекоза лето красное продудукала, оглянукала не успекала, как зимакала ей в дышло…»

— В то время стрекозами называли несколько видов живности, — объяснил Сергей. — Так что в данном случае имеется в виду обычный кузнечик. Ну, кузнечица. Только кузнечик может быть попрыгуньей. А стрекоза может быть полетуньей. Она не умеет прыгать. Въезжаешь?

Игорь задумался.

— В принципе, — нехотя сказал он, — как ни странно, ты действительно прав. Стрекоза же не умеет прыгать. Кузнечик умеет. А что, и правда во времена дедушки Крылова кузнечиков стрекозами называли?

— Правда, — подтвердил Сергей. — Они же стрекочут туда-сюда. Как стреконет — только зеленые пятки сверкают. Открыл я тебе глаза?

— Открыл, открыл, — ворчливо сказал Игорь, открывая дверь в зал. — Но ты особо-то не обольщайся. Я же не могу знать сразу все на свете — от эдаких знаний мозги могут вскипеть. Информацию в мозг нужно подавать постепенно. Порциями…

Зал в «Тадж-Махале», где должна была выступать Уитни Хьюстон, был огромный и больше напоминал крытый стадион. Стулья для зрителей были поставлены на здоровенной площадке перед сценой, никаких трибун не было и в помине.