Не бойся, я рядом - Иосиф Гольман

К старику большинство редакции заходило без стука.

– Заходите, – громко сказал Олег.

Вошли сразу четверо, можно сказать, костяк издания.

Ольги среди них не было.

– Теперь ты – главный, – сказал ответсек, самый пожилой в издании. – Так что тащи воз.

– Это общее мнение? – тихо спросил Парамонов.

– Да, – чуть не хором сказали вошедшие.

– Тогда – за работу, – сказал Парамонов.

Сегодня по плану должны были представляться статьи в следующий номер.

Но жизнь планы изменила.

Парамонов решил любой ценой устроить старику такие проводы, которые он заслуживал. Это будет непросто – особенно траурные собрания с авиаперелетами приглашенных – да еще в кризис. Но он все сделает.

Прощание, – с перечислением всех его, действительно, огромных заслуг, – станет первым памятником Петровскому.

Вторым – будет журнал, который Парамонов твердо решил сохранить и улучшить.

23

Ехали не так уж долго: шоссе широкое, без заметных ям, можно лететь быстро.

С шоссе свернули на узкую, тоже асфальтированную, дорожку.

– Как в сказку попали, – сказала Татьяна, зачарованно глядя вокруг.

И это было правдой.

Сосны стояли, бронзовея голыми стволами.

Ели были темно-зелеными, укрытыми, как юбкой, донизу широкими ветвями.

А еще трава, вся в мелких лесных цветах, и небольшие, наверняка земляничные, поляны.

Уже трижды переезжали маленькую, едва видную в зарослях, речушку с каким-то смешным названием.

Да и сама черная лента асфальта и ста метров не бежала ровно: то поворот, то спуск, то подъем.

– От шоссе – четыре километра, – Марк не был расположен к восторгам: слишком важным ему представлялось то, что они наконец начали.

Еще через пару километров асфальт кончился.

Правда, ехали по грунтовке совсем недолго – может, метров пятьсот и проехали.

– Это уже территория усадьбы, – объяснил Евгений Михайлович, сопровождающий, мелкий местный чиновник – плотный, невысокий мужчина лет сорока пяти.

– Ничего себе! – поразилась Логинова. – Мы прямо латифундисты теперь.

– Не говори гоп… – Лазман был более сдержан в оценках.

А потом и грунтовка кончилась.

Ее никто не портил и не перекапывал.

Она просто заросла: сначала травой с кустарником, а теперь березки с елочками обосновались, хоть и невысокие пока что.

Марк мрачнел все больше и больше.

Прошли оставшийся путь пешком и вышли по узкой тропочке к «спине» большого трехэтажного здания.

Потом, обойдя его вокруг, разобрались с планом застройки.

Усадьба состояла из трех зданий. Самое значительное – главный корпус, кстати, неплохо сохранившийся: даже стекла в некоторых окнах остались.

Флигель побольше тоже был трехэтажным.

А у покосившихся ворот – зато каменных, с фигурной кладкой – стоял малый флигель. Также не крошечный, хоть и одноэтажный.

Весь двор, как и дорога, зарос мелким кустарником.

Кроме мест, плотно мощенных гладким темно-серым камнем. Но и там уже росла трава, цепляясь корешками за нанесенную землю.

– Джунгли наступают, – мрачно сказал Лазман.

– А по-моему, здорово! – искренне восхитилась Логинова. – Настоящая лесная сказка! И места полно: для хозблоков, для конюшни, для складов, для спорткомплекса.

– Да здесь чуть не с нуля начинать надо! – грустно вздохнул Марк. – Я думал, корпуса законсервированы.

– Хорошо хоть не разворованы, – рассудительно сказал Евгений Михайлович. – Здесь можно ремонтировать, а не строить заново.

– Вы уверены? – усомнился Лазман.

– Я, как губернатор позвонил, сам уже все посмотрел. А я строитель по образованию.

Марк слегка повеселел.

Татьяне же здесь нравилось безоговорочно.

Нравилось все: лес, дорога, архитектура, мощеная площадь.

И тишина – абсолютная, нарушаемая лишь пением птиц и легкими стонами качаемых ветром сосен – тоже ей очень нравилась.

Вот где бы она хотела работать всю следующую жизнь.

Ну, или, по крайней мере, десяток лет точно.

– Вы не пугайтесь разрухи, – успокаивал Марка местный начальник. – Фундаменты очень хорошие. Стены – в два с половиной кирпича. Причем того еще кирпича, не нашего. Так что на отопление крохи будете тратить.

– А дорога? А электричество? А ремонт? Оборудование? – горестно загибал пальцы Лазман, ожидавший увидеть гораздо более пригодные к быстрому вводу строения.

– Да все там нормально! – Евгений Михайлович был очень заинтересован в появлении в своем дотационном, заброшенном районе московской шикарной клиники. – Дорога здесь мощеная, грейдером пройтись, растительность снять – без асфальта можно ездить. Ничего не разворовано – о нем даже у нас мало кто в курсе. Здесь был пансионат военного завода. Из областного центра. В начале девяностых его закрыли. И видно, забыли. С электричеством тоже не страшно. Энергоотвод еще с прошлых времен есть. Даже столбы остались – только проволоку украли на вторцветмет.

У Марка немного отлегло.

– Но это ж сколько денег понадобится? И времени, – все же пожаловался он.

– Смету я в конце недели сделаю, – пообещал Евгений Михайлович. – Раза в два дешевле будет, чем московских нанимать. У меня своя фирма. А время – если мощно взяться, за полгода можно «под ключ» сдать.

– Плюс оборудование, диагностическая техника, персонал, автобус, грузовичок, трактор, пара автомобилей, – по мере перечисления Марк Вениаминович явно не веселел.

– Ну, я в этом не очень разбираюсь, – поскромничал Евгений Михайлович, – но думаю, клиника – вообще дело недешевое.

– Недешевое, – грустно согласился Лазман.

Татьяна смотрела на него с удивлением.

Она уже привыкла к измененному имиджу своего Маркони. К Марконе-победителю, так сказать.

А здесь вдруг опять выползали неуверенность и беспомощность.

Когда Евгений Михайлович пошел внутрь главного корпуса, Логинова спросила:

– Марконь, что с тобой? Тут же такая сказка! То, что надо. Разве ты не об этом мечтал?

– Губернатор сказал – въезжай и работай. Моих денег хватит максимум на оборудование.

– Что-нибудь придумаем, – мотнула головой Лога. И торжественно объявила: – Здесь будет город заложен! – При этом она возложила длань – то есть положила руку – на сохранившуюся с советских времен статую физкультурницы.