Попаданка по обмену, или Альма-матер не нашего мира - Надежда Мамаева

В ответ была хитрая улыбка. Прохвост.

Кашеварить я умела, даже иногда нравилось это занятие. Но вот так, после насыщенного дня, совсем не хотелось. Боюсь, сейчас мои кулинарные способности будут не во всей красе. Да и мало ли какой там провинант.

Продукты оказались самые обычные, ничем не отличающиеся от привычных земных. Только грибы какие-то странные, но хорошо уже то, что никакой зеленой мути из деликатесных водорослей.

– Картошку чистить сиятельный граф умеет?

– Я думал, ты возьмешь на себя столь знакомую женщинам обязанность… – разочарованно протянул Вердж и мечтательно добавил: – Я ведь так люблю домашнюю кухню…

– В исполнении разных кухарок? – ехидно поддела я: видимо, впечатления вечера все еще сказывались. Или это была ее величество Ревность?

Вердж хитро прищурился и ухмыльнулся:

– Ты не поверишь, но кухня для мужчины – это святое. Ты первая кто тут хозяйничает, не считая приходящей помощницы по дому.

В голове невольно мелькнула мысль, как уважительно Вердж отозвался о своей служанке.

– А я вот слышала другое, что кухня – самая эрогенная зона у голодного мужчины. – Только произнесла любимую поговорку подруги и поняла, что ляпнула, и почувствовала, как начали гореть щеки.

Вердж же смущенным не выглядел, скорее довольным. Чтобы как-то сменить тему, я протянула некроманту нож и попросила:

– Так поможешь почистить картошку?

Мейнс без слов принялся за дело. Надо сказать, что битва была эпохальной: злостные клубни отчаянно сопротивлялись, не желая расставаться с так полюбившейся им кожурой, отчего очистки выходили порою особенно толстыми. Также дар Колумба (интересно, а тут кто-нибудь был в роли этого первооткрывателя?) коварно норовил вырасти не правильно-округлой формы, а в виде экзотической загогулины. Сначала некромант пытался повторить природную конфигурацию корнеплода, а потом махнул рукой на это гиблое дело и просто срезал все выступающие части, доводя итог своих трудов до шарообразной формы (которая зачастую была раза в три меньше неочищенной картофелины). Глазки, партизанами засевшие на клубнях, тоже порою не с первого раза поддавались Верджу, но он старался произвести впечатление (то ли на меня, то ли на картошку, оказавшуюся серьезным противником), усердно их вырезая.

Мне, глядя на то, как некромант скорее портит продукт, хотелось наградить его подзатыльником. Времена не голодные, но таким количеством картошки, что осталось под срезанной кожурой, можно было накормить еще кого-нибудь. Эх, его сиятельство экономить явно не умеет, и рачительно относиться к продуктам – тоже.

А вот грибы все же доверие не очень-то вызывали.

– Они точно съедобные? – подозрительно осматривая их, спросила я.

По виду как обычные шампиньоны, но вот шляпки значительно темнее.

– Еще как, – заверил меня некромант.

Поверила на слово, о чем потом не пожалела. Жареная картошечка с грибами, под названием рикасы, – это оказалось если не пищей богов, то для моего голодного желудка ничем не хуже. Судя по довольному лицу Верджа – ему тоже весьма понравилось.

После столь позднего ужина организм, насыщенный едой, клонило в сон так, что я через слово слушала монолог Верджа о завтрашних планах. Что-то там про какое-то общее собрание. Но сути я не уловила.

– Пойдем-ка мы спать, – видя, что я никак не реагирую на его реплики, предложил некромант.

– Точно спать? – сонно пробормотала я.

– Точно-точно.

Разделась я сама, а вот облачал меня в свою рубашку уже Вердж. Уложил, укрыл и даже заботливо подоткнул одеяло. Мягко поцеловал в макушку и ушел. Успела промелькнуть неуместная обида, что все-таки не приставал, но сон пришел слишком быстро.

Ничего приятного в объятьях Морфея я не увидела. Мешанина из странных образов, объятых огнем, среди которых я разглядела только маленького мальчика, кричавшего: «Папочка, а я тебя люблю!» Откуда-то пришла уверенность, что это непризнанный сын профессора.

Проснулась я в холодном поту.

На соседней подушке сладко посапывал Вердж. Судя по его безмятежному, спокойному лицу, как будто бы даже с рассеянной улыбкой, снилось ему явно что-то хорошее. Ну, хоть кому-то.

Я пододвинулась ближе к нему, отогреваясь в его близости, и уже спокойно уснула.

Глава 24

Ребро конька – лучший скальпель для мечты фигуриста

И кому вздумалось организовать это собрание в такую рань? Вся наша группа иномирян с сонными лицами взирала на и.о. проректора и усиленно сдерживала зевоту.

– Итак, скоро грядет праздник «Калейдоскоп осени». Обычно на этом мероприятии студенты нашей академии демонстрируют себя во всей красе в самодеятельности, – вещал профессор Холнер с кафедры, как будто читал лекцию. – Ну а вы, дорогие наши гости, продемонстрируете свои таланты. Не зря же именно вас отобрали для столь почетной обязанности – представлять ваш мир и ваш университет здесь.

Мне продемонстрировали список того, что лучше всего стоит с собой брать в это путешествие, там были коньки. Разумеется, остальным это вряд ли предложили. А мне тогда вспомнился несколько неприличный стишок: «Стою на асфальте, в лыжи обутый, то ли лыжи не едут, то ли я…» – ненормальный, в общем. Вот и я размышляла, как я в этом мире буду на коньках кататься? Ледовых же арен здесь нет. Но это уже проблемы «принимающей стороны».

«Значит, пришло время показать себя во всей красе», – пришла в голову не слишком веселая мысль. Нет, я, конечно, не Аринка, тройной аксель мне травма уже закрутить не позволит, да и форма спортивная не та, хоть я ее и старалась поддерживать по мере возможностей, но удивить тоже смогу. Я хитро посмотрела на Верджа и подумала, что очень постараюсь, чтобы мой танец на льду он запомнил надолго, может быть, даже навсегда. Ведь закончится срок учебы по обмену, и придется расстаться – мы из разных миров. Так и захотелось, обернувшись к некроманту, сказать: «Я останусь в памяти твоей разноцветьем пестрых дней, золотом шуршащих листьев, как и ты – в моей».

Но я промолчала.

После того как собрание в местном аналоге актового зала было закончено, декламатор объявил, что необходимо задержаться мне, поп-диве, тоже включенной в список «обменяшек», еще нескольким спортсменам и «аристократу». Как оказалось, просьба профессора Холнера была связана с тем, что он пытался выяснить, чем можно помочь нам в подготовке номеров для «показушника талантов», как я мысленно окрестила сие мероприятие. В который раз позавидовала Максу. Его-то талант программиста продемонстрировать здесь будет весьма проблематично, вот и курит парень бамбук в сторонке, не то что мы.

Когда профессор спросил: «Что именно вам, Арина, необходимо для вашей акробатики на льду?» – слух резанула именно эта самая «акробатика». Но, по-видимому, транслингва не могла точно перевести «фигуристка». Пришлось с этим смириться и выдать перечень, от которого Холнер на несколько мгновений призадумался и даже совсем не по-профессорски почесал затылок. А я-то всего лишь озвучила стандартные параметры: размер ледового покрытия шестьдесят на тридцать метров, угловой радиус восемь метров, с бортами высотой не менее метра и толщину льда идеально гладкого ледового покрытия не менее сорока сантиметров. Когда я заикнулась о свете и музыкальном сопровождении, профессор махнул на бесплотные попытки запомнить и, достав из нагрудного кармана блокнот, начал записывать.

Но его ждал еще больший шок, когда свои требования к «сцене» заявила поп-дива Юша. Да, всего за полчаса Холнер обогатился такими знаниями о софитах, световых пушках, бэк-вокале, второй линии, дыммашинах и прочем, что мог бы читать лекцию по сценическому оснащению, не иначе.

Когда к перечню «необходимого» приступил еще один спортсмен, Холнер с печалью посмотрел в окно, поняв, что идея с «Осенним калейдоскопом» будет не столь приятно-радужной, как он расписывал до этого.

На мое робкое «я могу идти?» он лишь махнул рукой.

* * *

Я критически рассматривала результат сплоченных усилий нескольких стихийников. Что же, они выполнили главное требование: лед был ровным. В остальном… столь оригинального бортика, из частокола сосулек мне еще видеть не доводилось. Такое ощущение, что он был призван проткнуть неосторожного фигуриста, вздумай он затормозить о сие ограждение. Да и размеры… То ли транслингва, переводя метры в местные величины, использовала коэффициент два, то ли будущие светочи магии со старших курсов решили действовать по принципу «много не мало», но при таких масштабах я вполне могла и спрятаться на абсолютно ровной ледяной поверхности, просто укатив за линию горизонта. Благо размеры местного «спортзала», не имевшего крыши, были такими, что на нем можно было устраивать хоть гонки на драконах (в обеих их ипостасях).