Третий ключ - Татьяна Корсакова

– Значит, районных ментов вызывайте. Да не шастайте тут, все улики затопчете! Вон на площадке постойте, пока те, кому положено, не приедут.

Они стояли на площадке перед статуями, маленькая группка испуганных, беспомощных человечков, провожали взглядами удаляющиеся огни «Скорой».

– Ну что, пойду звонить ментам? – спросил Сандро, ни к кому конкретно не обращаясь.

– А я – Михаилу, – Василий Степанович растерянно осмотрел место преступления, остановил взгляд на враз протрезвевшем, обнимающем берданку Макаре, велел: – А ты тут пока покарауль.

– Есть покараулить! – Сторож взял под козырек, едва не выронив берданку.

Да, караульщик из него еще тот, да что тут вообще охранять?..

– Нет, лучше за Людмилой Аркадьевной присмотри, чтоб не учудила чего из-за стресса.

Милиция прибыла совсем не так быстро, как «Скорая», небо на горизонте уже начало светлеть, когда под сень старых лип, оглашая округу громким воем сирен, въехала милицейская машина.

Осмотр места преступления и допрос свидетелей времени заняли немало, отняли остатки сил и нервов. Когда Василий Степанович наконец вернулся к себе в комнату, наступило уже полноценное утро, а сердце щемило и взбрыкивало, и даже привычная таблетка нитроглицерина не помогла унять боль. Пришлось пить еще несколько, а потом долго лежать на продавленном диване, вглядываясь в резвые солнечные блики на стене, прислушиваясь к привычным звукам, доносящимся извне.

Дневник графа Полонского10 августа 1915 года

Всего десять дней прошло, как вернулись, а будто и не уезжали. В поместье все неизменно, и вот уже чудится, будто жизнь течет мимо.

С Оленькой снова хуже – стала ходить по ночам. Вчера маялся бессонницей, вышел на балкон, гляжу – в предрассветном тумане со стороны пруда к дому точно облачко белое плывет. Сердце почуяло неладное, острой болью напомнило, что годы уже не идут, а мчатся.

Не ошиблось сердце: это она, Оленька, по парку гуляла. Босая, в сорочке, до колен мокрой. Я окликнул, а она даже не остановилась. Мне б догнать, да испугался. Так и стоял, пока она мимо меня по дорожке не проходила даже, а проплывала, будто призрак... А как увидел ее взгляд, пустой, неживой, так мне и вовсе дурно сделалось, привалился спиной к липе, глаза зажмурил. В себя пришел оттого, что дверь входная хлопнула. Успел заметить только, как Ульяна змеей шмыгнула в дом, а Оленьку не увидел. Может, она раньше зашла...

На следующий день рассказал о том, что видел, Илье Егоровичу. Тот долго думал, а потом сказал, что Оленькино поведение уж больно похоже на сомнамбулическое. Велел присматривать за ней, чтобы не поранилась случайно или, не дай бог, не утонула в пруду, либо и вовсе дверь ее спальни на ночь запирать от греха подальше. Да только как же я могу?! Как объясню Оленьке, отчего веду себя с нею, как с узницей. Нет, лучше буду присматривать. Может, и не повторится такое больше...

Ах да, сегодня получил письмо от сеньора Антонио. Он решил принять мое приглашение, обещал прибыть в конце осени.

Пятнадцать лет назад

Хоть и не собиралась Аглая становиться добровольным помощником стройотрядовцев, а нечаянному своему порыву была даже рада. Вообще-то в поместье она пришла не за тем, чтобы пополнить ряды энтузиастов-копателей, а совершенно по другой причине.

Прошедшая ночь оставила на душе горький осадок, не позволила ни выспаться, ни хоть как-то успокоиться. Аглая была на ногах уже в седьмом часу утра. Надо сказать, чувствовала она себя неплохо, о недавнем позоре напоминала лишь тупая головная боль да уколы растревоженной совести. По всему выходило, что повела она себя с Михаилом некрасиво, за добро отплатила черной неблагодарностью, даже спасибо не сказала. То есть сказала, но таким тоном, что уж лучше бы и не говорила. Человек к ней со всем сердцем, а она напридумывала себе бог весть чего, оскорбила, наверное, обидела.

Решение идти в поместье с извинениями далось ей нелегко, почти час Аглая страдала, взвешивала все «за» и «против». Можно было не форсировать события, а дождаться случайной встречи с Михаилом, но в таком случае извинения получились бы как бы между прочим, а оттого неискренними. Да и, как говорила баба Маня, дорога ложка к обеду. Вот и выходило, что попросить прощения нужно как можно скорее, пока извинения не утратили актуальность и не погас боевой запал.

Особого запала у Аглаи как раз и не было, зато имелась твердая решимость как можно быстрее снять с души камень. Из-за этой своей решимости она даже не подумала, что после минувшей ночи стройотрядовцы, и Михаил в том числе, еще могут спать, такая мысль просто не пришла ей в голову. Аглая наспех перекусила, соврала бабе Мане про забытую у Люськи косметичку и направилась к графскому дому. Отчасти оттого, что плана у нее не было, отчасти из-за с каждой секундой растущей нерешительности шла она неторопливо, обдумывая каждое слово, которое скажет Михаилу.

В каком-то смысле ей повезло: судьба в лице Василия Степаныча решила все за нее, записала скромную московскую студентку Аглаю Ветрову в ряды антоновских копателей-энтузиастов. И, самое главное, Михаил, похоже, вовсе не переживал из-за ее недостойного поведения, наоборот, кажется, даже обрадовался, когда ее увидел. Вот и выходило, что не нужны были никакие извинения, что все она себе нафантазировала и не надо было никуда ходить, ничего объяснять, а можно было преспокойно остаться дома и ждать, когда все урегулируется само собой. Но теперь уж что? Сказал «а», говори и «б». Вот Аглая и сказала, выразила словами свое потаенное, на самом дне души запрятанное желание. Ведь как себя ни уговаривай, как ни пытайся сохранить отстраненность, а по всему выходит, что история, затеянная в старом поместье, ей очень интересна. Есть в ней что-то сказочно-приключенческое, романтическое.

«Романтическое» Аглаю одновременно пугало и радовало, заставляло кровь быстрее бежать по жилам, а скучные каникулы в деревне превращало в нечто необычное, такое, чего в унылой Аглаиной жизни никогда раньше не случалось. Только ради одного этого можно вытерпеть и снисходительные ухмылочки Даши, и ехидные, откровенно недоброжелательные поддевки Люськи, и задумчиво-внимательный взгляд Михаила. Ничего, она терпеливая, а характер нужно закалять.

Про характер Аглае говорила не баба Маня, а мама, у которой с характером все было в полном порядке. С характером, хваткой и фонтанирующей энергией. Может, хоть что-то, хоть малая толика из маминых достоинств досталась ей по наследству. Нужно попытаться, вдруг да и получится!

Время показало, что игра стоила свеч: такой интересной, такой увлекательной и необычной жизни у Аглаи еще никогда не было. В коллектив стройотрядовцев она влилась на удивление легко, работала старательно и даже кое в чем преуспела: нашла на раскопках старой часовни потемневший от времени и долгого лежания в земле серебряный полтинник. Находка эта произвела настоящий переполох, стройотрядовцы отчего-то сразу решили, что на территории поместья непременно спрятан клад и полтинник – вернейшее тому доказательство. Если раньше раскопки шли ни шатко ни валко, то теперь, на радость Надежде Павловне, копать стали с утроенной силой. И докопались-таки до заваленного камнями и кирпичами подземного перехода. На этом раскопки было решено приостановить, чтобы получить в райцентре какие-то специальные разрешения. Блуждать по «высоким» коридорам местной управы отправилась Надежда Павловна, а стройотрядовцам выпала неожиданная передышка.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});