Нужная работа - Михаил Бабкин

Марвин слушал рассказ, поражаясь детальной проработке Фемаховой реальности: уж если магокомплекс брался за работу, то выполнял ее на совесть! Даже когда работа была абсолютно бессмысленной, не относящейся к основным задачам самого комплекса. Причем выполнял максимально точно, без ошибок и огрехов. Хотя…

Марвин вспомнил бродягу Графа с его идеей о нереальности окружающего мира — да, здесь у магокомплекса случился явный сбой, какая-то информационная недоработка. «Ошибка, но в допустимых статистических пределах, — решил Марвин. — В любом сложном деле заложен процент риска, тем более при создании целого мира. Подумаешь, психом больше, психом меньше, для здешней действительности не принципиально».

Темьян оказался на удивление разговорчивым человеком. Возможно, это было свойство его характера; возможно, цирюльник привык развлекать себя болтовней во время скучной работы. Но скорей всего Темьяну просто хотелось поговорить о запретном, без утайки и оглядки. Поделиться наболевшим с коллегами по секретному ремеслу.

Нус-проклятие, по словам цирюльника, появилось года два-три тому назад. Прежде здоровые люди вдруг становились вялыми и ко всему безразличными, в них словно разом заканчивалась жизненная энергия. В конце концов заболевшие преображались в медлительных, едва соображающих существ. Мало того, происходили и внутренние изменения: кровь у нусов сгущалась в черную, вязкую как деготь жижу, а внутренние органы перерождались в однородную губчатую массу. Что, как ни странно, ничуть не мешало этим созданиям оставаться живыми. Если это можно было назвать жизнью.

Для заболевших начали строить «курортные зоны», охраняемые поселения на окраине города. Но так как выделенные на строительство деньги быстро разворовали, а нусов с каждым днем становилось все больше и больше, было принято радикальное — и, главное, дешевое — решение.

Ставших нусами насильно переселяли в резервацию, устроенную на месте старой военной базы, где в свое время велись какие-то секретные магоисследования. По неизвестным причинам там произошла катастрофа, уничтожившая подземные лаборатории и превратившая ее работников в жутких монстров. Чудовищ пытались истребить, но безуспешно, поэтому развалины обнесли защитным периметром и постарались о них забыть. До поры до времени.

Собственно, нусов отправляли туда на выживание — за периметром их судьба никого не интересовала. Однако любые попытки каких-нибудь экстремалов пробраться на территорию базы немедленно пресекались самым жестким образом. Потому что официально чудовища были давным-давно уничтожены, а нусы — опять же официально — находились не в тюремной изоляции, а в обычном карантине, как полноправные граждане. Которым для выздоровления нужен абсолютный покой и никаких волнений.

Поначалу предполагалось, что заразу подкинули хардосские диверсанты — с соседним Хардоссом у государства были сложные, вооруженные до зубов дружественные отношения. Но выяснить истину не получилось: снаряженный к правителю Хардосса дипломатический корабль (в сопровождении десяти боевых судов) странным образом потерял курс и вновь оказался у своих берегов. Нечто похожее случилось и с отправленными посуху разведывательными отрядами, которые не нашли границу сопредельного государства. Вернее, даже не покинули пределы столичной области, раз за разом выходя к одному и тому же месту, откуда начинали разведоперацию.

В столице немедленно объявили чрезвычайное положение — с комендантским часом, патрулями, народными волнениями, массовой депортацией нусов и резко поднявшимися ценами на продовольствие, — но через месяц город вернулся к нормальной жизни. Потому что невозможно бесконечно долго бояться невесть чего. Тем более что нусов в столице стало раз-два и обчелся, поди найди, а продовольствие на складах таинственным образом не иссякало.

Разумеется, произошедшему было дано подробное объяснение, разработанное командой верховного президента. В нем мало говорилось о колдовских преградах на море и суше, еще меньше о нусах, но очень много о том, насколько возросло нынешнее благосостояние жителей столицы. Следом за тем были снижены налоги, повышены воинские оклады и гражданские пенсии, а также объявлена всеобщая амнистия. Благо в области не имелось ни тюрем, ни исправительных колоний.

Но самым важным оказалось постановление, по которому освободившиеся квартиры нусов выставили на всеобщие торги за символическую цену. После чего вопрос с жильем в центре столицы разрешился сам собой, за что верноподданные граждане были чрезвычайно благодарны верховному президенту. Похоже, теперь никого не интересовало, что творится за невидимыми стенами — как и то, откуда они вообще взялись. Есть жилье, есть еда, есть одежда, работают кафе, рестораны и варьете, по десяткам каналов визора идут сплошь развлекательные программы, чего более? Живи и радуйся.

Темьян прервал свой познавательный монолог, согнал Далия с кресла и жестом показал, что настала очередь Марвина. Затем ополоснул бритву в стаканчике с дезинфицирующим раствором, трубно высморкался в платок и продолжил внезапно ставшим гундосым голосом:

— А после объявился демон Фемах, который оказался причиной всех наших бед…

Над дверью брякнул колокольчик, и Темьян умолк: в цирюльню, по-хозяйски топыря локти, вошли два полицейских. Здоровенные, в темно-серой форме, с номерными бляхами на фуражках и конечно же с пистолями в кобуре. Не считая прочей мелочи вроде резиновых дубинок, шипящих динамиками переговорников и наручников на поясе.

— Вот черт, — рассматривая в зеркало нежданных гостей, огорчился Марвин, — как не вовремя. На самом интересном месте!

Судя по решительному виду полицейских, зашли они в цирюльню не случайно; у Марвина появилось твердая уверенность, что сейчас его с Далием будут арестовывать. Возможно, даже бить — не со зла, а для порядка. Для подавления ненужных возражений.

— Наконец-то, — облегченно сказал Темьян, пряча бритву и вытирая руки полотенцем. — Сколько можно, я уже с полчаса как тревожную кнопку нажал. Честно говоря, устал этим типам зубы заговаривать. У них воинские удостоверения однозначно ворованные! И вообще, подозрительные личности, не соответствующие предъявленным документам. Такое впечатление, что с неба свалились, — ничего не знают, ни о чем понятия не имеют.

— Может, и свалились, — угрюмо согласился один из полицейских. — За городом обнаружен упавший крыловоз, не исключена хардосская диверсия. Эй вы, — рявкнул он в сторону «подозрительных личностей», — руки по швам и на выход! При неповиновении будем стрелять. — Он демонстративно положил руку на кобуру.

— Опять арестовывают, — вздохнул Марвин, вылезая из кресла. — Господи, как оно мне надоело, кто бы знал.

— Нехороший ты человек, гражданин цирюльник. — Далий взял прислоненный к стойке посох. — Сволочь, одно слово. Короче, воздастся тебе по делам твоим, не сомневайся.

— В участке проповедовать будешь, — отмахнулся Темьян. — Меня лечить не надо, я свое дело крепко знаю. Аферистов, смутьянов и дезертиров за сто шагов чую, ни одного мимо не пропущу! Всех сдам куда надо.

Дальнейшее случилось настолько быстро, что Марвин не сумел вмешаться, ему оставалось только наблюдать за происходящим.

Далий мгновенно перехватил посох в боевое положение и резко повел им перед собой, выписав в воздухе что-то вроде восьмерки. Полицейские успели выдернуть пистоли из кобур, реакция у парней оказалась отличная, но поднять стволы для выстрела у них не получилось.

В цирюльне вдруг коротко грохнуло — невыносимо громко, до перехваченного дыхания и мерзкого еканья в животе. Марвин невольно зажмурился (буквально на секунду, не более), а когда открыл глаза, комната выглядела уже иначе. Мягко говоря, требующей капитального ремонта.

Окно и дверь оказались выбиты наружу вместе с рамами, в дверном проеме была видна казенная самоходка с моргающими на крыше сине-красными лампами. У стены, по-неживому раскинув руки и ноги, лежали усыпанные стеклянным крошевом полицейские — осколки весело поблескивали в частых вспышках молний.

Журнальный столик вместе со стулом рассыпались в щепки, над обломками тяжело порхали журнальные страницы. Досталось и пивной стойке: ближнюю к стене часть будто сунули под пресс, из согнутого в дугу крана текла пенная струйка.

Марвин оглянулся. Темьян с перекошенным от ужаса лицом вжимался в дверцу холодильного шкафа, словно надеясь продавить ее спиной и спрятаться между бутербродами. Цирюльник напоминал насмерть перепуганного кота, вдруг обнаружившего, что его загнала в угол банда лабораторных мышей-мутантов.

— Вот так, — сказал Далий, поворачиваясь к цирюльнику. — Маху ты дал, дядя. В общем, теперь это не инспекция. Теперь это ограбление! — Он прошел за стойку, выдвинул кассовый ящик и принялся набивать карманы мятыми купюрами. — Типа в качестве моральной компенсации, — пояснил напарник онемевшему Темьяну. — А кнопочку твою тревожную на фиг, чтобы не звонил кому не нужно. — Далий с хрустом отломил что-то возле ящика и положил в пивную лужицу выдранную с проводами коробочку сигнализации.