Спецы: лучшая проза о борьбе с наркомафией - Лев Пучков

– У меня есть знакомые, которые там регулярно отдыхают, – сообщил я. – Могу навести справки.

– Отдыхают? У них там что – родственники?

– Насколько мне известно – нет. Просто ездят развеяться, на катере погонять по Волге, с удочкой посидеть и все такое прочее.

– С удочкой посидеть – у реактора?! Однако… – удивился Иванов. – Туда что, пускают всех подряд без разбора?

– Я могу поинтересоваться.

– Давай, интересуйся…

Я позвонил знакомым и за пять минут добыл всю нужную нам информацию. Оказывается, ничего сложного там нет и можно обойтись совсем без «легенды». Нужны только деньги и двадцать минут, чтобы добраться до турфирмы, которая в числе прочего продает путевки в пансионаты, располагающиеся на берегу Волги в районе Черного Яра.

Вечером того же дня авангард Бюро, состоявший из Ростовского, Васи Крюкова и вашего покорного слуги, убыл на двух служебных «девятках» в Черный Яр, имея на руках недельные путевки в пансионат с буйным названием «Торнадо».

– Осмотритесь, прощупайте обстановку, – напутствовал нас Иванов. – Задача одна: познакомиться с загадочным «начальником» и досконально выяснить, какую роль он играет в этой темной истории. А мы тут тем временем попробуем все-таки увязать «таджико-азербайджанский вопрос». Если что – не стесняйтесь, я с удовольствием подъеду проинспектировать вашу работу. Удачи…

Глава 8

Дилер

– Двадцать третий – Зениту. Ты что, уснул там?!

– Слушаю вас, слушаю!

– Ну, ты разобрался?

– Нет, пока нет.

– Что значит – «пока нет»? Стреляли, нет?

– Да вроде бы стреляли.

– Ну, а труп?

– Нету трупа. Кровь есть – трупа нет.

– Так отправлять группу, нет?

– Да не знаю я! Пока не понял.

– Ну давай, разбирайся. Там еще есть кто?

– Патруль с рынка. Сказали, сейчас участковый подъедет с местным опером.

– Ну, пусть опрашивают. Там полно народу, кто-нибудь наверняка что-то видел.

– Да, они уже опрашивают. Пока – ничего…

Вот такие дела. Мы едем домой. То есть по Дмитровке на север. Собакин слушает рацию, настроенную на милицейскую волну. Никаких тебе «перехватов», «колец» и прочих мероприятий заградительного характера. Как-то у них все вяло и неторопливо. Зато соплеменники Анвара шустрые – дальше некуда. Пока мы добрались до Тимирязевской, кто-то забрал труп. Нормально!

– «Таких не берут в космонавты»…

Собакин в приподнятом настроении. Послушал рацию, прибавил звук автомагнитолы, фальшиво подвывает:

– Таких не берут в космонавты…

Тупая песня. Если бы в прямом эфире расстреляли тех, кто ее поет, я бы, наверное, порадовался…

Я в трансе. Мне кажется, что это дурной сон: то, что сейчас происходит, мне видится как бы несколько со стороны, словно все это не со мной… Кровь прилила к голове, в ушах щелкает, как при перепадах давления, в горле комок, трудно дышать. В таком состоянии ясно и трезво размышлять непросто. А надо…

На моих глазах только что убили человека. Я, конечно, врач, видел немало травм, оказывал первую помощь в «полевых условиях» – на обочине, в машине, в канаве… Но такого – чтобы на моих глазах, с моей же подачи…

Нет, давайте сначала. Сначала они убили Исаева. Убили, убили, не сам он спрыгнул с крыши – теперь-то понятно… Потом меня попросили показать Анвара: «Встретиться надо». Показал. «Бах» – и нет человека. И спокойно уехали.

Да, он гад – героином торговал. Я знал его целый год, привык, приспособился и даже перестал считать гадом, хотя, естественно, лучше он от этого не стал.

Я тоже торговал героином. Значит, тоже гад. Вывод? Нет, может, я сейчас плохо соображаю, чтобы отчетливо представить себе всю мотивационную подоплеку, разобраться в намерениях, которые движут этими людьми… Но я почему-то сейчас уверен, что…

– Гляди бодрей, все нормально! – Собакин дружески хлопнул меня по плечу и весело подмигнул.

Хлопнул от души – ручища у него увесистая, и этим хлопком как будто выдрал меня из прострации.

Я – следующий. Это даже к гадалке не ходи.

Не умею прятать эмоции. Раньше никогда не надо было, практика отсутствует. Собакин, только глянув мне в глаза, мгновенно все «расшифровал»:

– Гхм-кхм… Слушай, ну ты успокойся… В самом деле – все нормально. За город выедем, я тебе все объясню…

«За город»!

Жить мне осталось минут пятнадцать…

Когда миновали развязку у Петровско-Разумовского, я решился. Да, таких, как я, не берут в космонавты. Но тяга к жизни присутствует даже у такого никчемного существа. Когда-то я этак сторонне размышлял, что неплохо было бы угодить под баржу и таким образом рассчитаться со всеми своими ошибками и проблемами.

Теперь я понял, что это все наносное.

Я хочу жить. Я слаб по сравнению с Собакиным, мне с ним не тягаться. Ему даже пистолет не понадобится – голыми руками задушит.

Но я сделаю все, что в моих силах, чтобы спасти свою дрянную шкуру…

Ждать пришлось недолго: неподалеку от рынка наша машина встала на светофоре.

Ну, ноги, не подведите…

Дернул ручку – дверь не открывается.

Еще разок. Безрезультатно. Замуровали!

Волна паники мгновенно смыла остатки здравого смысла и лишила возможности быстро соображать. Физиология тотчас же пустилась вразнос: сердце шибануло о грудную клетку так, что казалось, сейчас ребра сломаются, и забухало с тяжкой отдачей, как баскетбольный мяч об тонкую трехслойную фанеру.

– Тошнит? – озабоченно прогудел Собакин севшим на три тона голосом и медленно потянулся к бардачку. – Щас-ссс…

Нет, это у меня все медленно. Кровь вязнет в жилах, виски вибрируют в такт тяжким ударам сердца, багровый мир вокруг загустел и набух.

Не боец я, увы. Надо бы сейчас двигаться молниеносно, соображать быстро, а получается все наоборот. Вот так, наверное, и погибают в первом же бою такие, как я – обычные неподготовленные люди, не умеющие обуздать свою физиологию и просто впадающие в ступор перед лицом смертельной опасности.

– Нет ничего, – вязко сообщил Собакин, поковырявшись в бардачке. – Давай через окно, хрен с ним…

И, потянувшись через меня, нажал кнопку стеклоподъемника.

Стекло поехало вниз.

Я послушно поволок тяжелую голову в окно и взглядом зацепился за «утопленный» по самую шляпку штырек блокировки.

Ду-би-на…

Разблокировал дверь, открыл, полез наружу.

– Эй, ты че делаешь…

На негнущихся ногах (это не метафора – ноги и в самом деле едва слушались, казались чужими) обогнул стоявшую в соседнем потоке «Газель»…

– Ты куда, Бубка? Совсем сдурел?!

…перемахнул через парапет и, подвывая от ужаса, бросился в переход.

– Извините… Простите… Пардон…

Народу много, это хорошо. Собакин в два раза толще, у меня преимущество. Ага, я, кажется, уже начал продуктивно соображать! Это хорошо, сейчас это очень кстати…

Попетлял по рынку, встал в укромном уголке, отдышался. Осмотрелся – массивной фигуры моего страшного попутчика нигде не было видно. Это ничего не значит: вызовет подмогу, прочешут рынок, быстро найдут. Надо быстрее двигать отсюда.

Быстро пересек рынок, выскочил к стоянке такси.

– В Долгопрудный поедем?

– Хоть в Монте-Карло. Любой каприз за ваши деньги.

Сел, поехали. Кажется, никто не преследует. Уффф…

Поживем еще.

Вроде бы выпал из ступора – вспотел, правда, как свинья. Врач ведь, мог бы догадаться: когда у тебя паника, надо двигаться. Перед лицом смертельной опасности организм самопроизвольно впрыскивает себе гормональный допинг: чтобы кровь лучше свертывалась в случае ранения, чтобы можно было работать на пределе своих немалых возможностей. Если тупо сидеть на месте, можно запросто сдвинуть лыжи от «адреналинового передоза». Надо гонять кровушку, двигаться, драться, бежать…

Почему в Долгопрудный? Не знаю, просто это первое, что в голову пришло. В нашем направлении, в то же время несколько в стороне от трассы. Надо убраться из Москвы, а дальше видно будет…

Выйдя в Долгопрудном и расплатившись с таксистом, я первым делом позвонил Люде.

Трубку долго не брали. Неужели отключили? Вот только этого сейчас не хватало. Мобильного у Люды нет и, насколько помню, не было никогда, за проводной он не платит в принципе (принцип такой: ни цента на коммунальные расходы, все до копеечки – на «дурь»). Свет и телефон у него не отключают только из уважения к заслугам семьи и ввиду уверенности в щедрой компенсации. Обычно брат приезжает и оплачивает разом все задолженности и пени, а также благодарит добрых людей разными подношениями. Но бывает так, что брат отсутствует по полгода и более…

Наконец Люда взял трубку и ответил расплывающимся трюфельным голосом:

– Нннэ? Базза торпфедных катерофф. Мичман Бенкендорфф у аппфарата.

Ай как плохо… Товарищ уже крепко в производственном цикле. То есть адекватной оценки ситуации ждать не приходится. А она сейчас не помешала бы!