Расскажи, чтобы победить - Питер Губер

Мне были известны его жуткие перепады настроения. Его высказывания часто бывали провокационными, а выражающими согласие – никогда. Однако он возглавлял Universal, и его согласие требовалось на все. А мы должны были дать ответ Траволте и Барышникову быстро, иначе упустили бы уникальную возможность. Я решил, что телефонный звонок тут не годится. Нужно было рассказать Танену нашу историю с глазу на глаз.

Так что я отправился через холм из Западного Лос-Анджелеса к Блек-рок, зданию, в котором Нед Танен делил верхний этаж с Лу Вассерманом и Сидом Снейбергом, легендарными руководителями Universal. Такое соседство уже само по себе испугало бы кого угодно, даже без отягчающих обстоятельств в виде финансовой нагрузки, которую несла в себе моя история. Но, войдя в офис Танена, я сфокусировал внимание на нем. Он явно был перевозбужден и кричал на кого-то по телефону. Потом завопил на секретаря, требуя принести чего-нибудь попить, а затем буквально заревел на меня:

– Чего надо?

Мне нужно было изложить свое предложение, но он явно был не в той форме, чтобы его выслушать. И я ответил:

– О, да я просто так к тебе зашел.

Танел внезапно вскочил:

– Пошли, я хочу прокатиться. У тебя есть час?

Возможно, подумал я, это было неплохой идеей извлечь его из офиса и пообщаться в более дружеской обстановке, где я мог бы успешно доставить по адресу свою историю. А Нед так любил спортивные автомобили, что даже коллекционировал их.

Мы сели в машину и сорвались с места. Нед теперь работал языком быстрее, чем крутились колеса. Вскоре я уже сожалел о своем решении и только молился о том, чтобы остаться в живых: мы неслись прямиком в пустыню.

Наконец мы оказались на голой, бесплодной земле далеко от города, и Нед велел мне вылезать. «Он успокаивается, я теперь смогу с ним поговорить» , – подумал я. И тут Нед открыл багажник и вытащил ружье.

В тот момент я испытывал лишь одно чувство, и оно не имело отношения к истории о «Кордебалете».

Танен принялся стрелять по консервным банкам, ища глазами кроликов. Несмотря на смену обстановки, он явно не был счастлив. Я решил, что, пожалуй, ружье в его руках может дать мне несколько более негативный ответ, чем любая реакция, какой я добился бы от него кабинете. Так что я продолжал подыгрывать ему, стрелял из дробовика, веселил его и держал рот на замке.

Вернувшись к себе в офис, я со стоном признал факт, что мне придется начать все сначала. Спустя два дня я позвонил Танену и понял, что настроение у него хорошее.

– Дай мне 10 минут, – сказал я, запрыгнул в машину и на всей возможной скорости бросился к нему. В его кабинет я вошел улыбаясь.

– Что случилось? – поинтересовался Нед. Это был совсем другой человек, чем два дня назад.

Я ответил:

– Ты знаешь эту любовную историю, которую мы снимаем по «Кордебалету»?

Нед кивнул.

– Ты же знаешь эти свадебные истории, когда все живут долго и счастливо? Для них всегда нужно что-нибудь старое, что-нибудь новое, что-то одолженное и что-то голубое. Я убежден, если мы не добавим что-то новое в историю «Кордебалета», фильм не будет успешным, а женим мы на сей раз Траволту с Барышниковым. Они еще не принесли клятву, но очень заинтересованы, а с ними, я думаю, мы соберем достаточно средств по всему миру, чтобы совместно профинансировать эту картину.

Я глубоко вдохнул.

– Потрясающе. Они здорово сыграют, – произнес Нед.

После небольшой паузы я добавил:

– Это в буквальном смысле свадьба между Траволтой и Барышниковым. Траволта сыграет роль, которую на Бродвее исполняла Энн Рейнкинг.

– Забавно.

– Я серьезно. Думаю, это будет настоящий хит. «Кордебалет» рассказывает о страстях и страданиях танцоров на сцене. Это основная суть, ее менять нельзя. Но, создав второстепенную линию о романе между двумя парнями, а не мужчиной и женщиной, как это было в бродвейском шоу, мы могли бы придать истории большую современность.

Нед окинул меня долгим испуганным взглядом.

– Да уж, это точно что-то новое… и даже что-то голубое. Ты сбрендил. Я бы тебя мог убить за такое.

Слава Богу, я не стал ему это рассказывать там, в пустыне, – пронеслось у меня в голове.

А затем Танен спросил:

– И ты правда думаешь, что вытянешь это?

Я ответил:

– Послушай, я финансирую половину картины. Мои ноги, мой язык, мое сердце и мой бумажник – все они движутся в едином направлении. Так что я с тобой в одинаковом положении. Мы вместе поплачем или вместе посмеемся в финале. Давай вместе посмеемся. Все будет хорошо.

Нед пожал плечами:

– Думаешь, у тебя получится? Попробуй.

И вот так, зная, когда можно делать ход, а когда нельзя, я и получил свое «да».

Увы, после этого выяснилось, что наших германских партнеров, принимавших участие в финансировании, сама история не интересовала. Им лишь хотелось послушать рассказ о снижении стоимости картины. А из этого не сделаешь ничего ни увлекательного, ни годного для продажи. Universal так и не выпустила фильм, а права в конце концов были проданы другой компании, которая при съемках строго следовала оригинальному сюжету.

Сколь прекрасна ни была бы ваша история, каким бы превосходным рассказчиком вы ни были и в чем бы ни заключалось ваше деловое предложение, состояние ваших слушателей имеет значение. Если они не в состоянии слушать вашу историю, они не смогут уловить призыв к действию. Поэтому, войдя в дверь, вы должны решить: сделать ход или придержать карту.

Будьте интерактивны

Когда моим сыновьям исполнилось по 14 лет, они попросили меня сводить их на шоу великого фокусника Дэвида Копперфильда в отеле MGM в Лас-Вегасе. Они смотрели его экстравагантные выступления по телевизору, а в «Книге рекордов Гиннесса» прочли о еще одном его ловком трюке – самом высоком в мире числе билетов, проданных на шоу иллюзиониста. Они также слышали, как я говорил о 21 награде «Эмми», присужденной ему, и называл его самой высокооплачиваемой знаменитостью в списке Forbs за последние десять лет. А поскольку я был с ним знаком, они хотели увидеть его лично. Я впервые встретил Копперфильда, когда возглавлял Sony Pictures. Мне пришло в голову, что одной из черт его фирменного стиля было то, как он усиливал свое волшебство, рассказывая увлекательные человеческие истории. Так что я решил свозить сыновей на его выступление, а после него встретиться с мастером иллюзии, чтобы поговорить о секретах его рассказов, заставляющих людей верить в невозможное.

Наблюдая за шоу через призму моего интереса к искусству рассказа, я почти сразу, как поднялся занавес, осознал, что умение Копперфильда управлять реакцией аудитории почти целиком основывается на его взаимодействии со зрителями. И по мере того, как разворачивалось шоу, меня все больше поражало открытие: главное мастерство его фокусов состоит в простоте приемов взаимодействия.

...

Хотя я никогда не мог догадаться, как он выполняет свои трюки, я понял, что любой бизнесмен может так же держать слушателей под гипнозом, как и Копперфильд, если он владеет этими приемами.

Дэвид приглашал зрителей не просто наблюдать, но участвовать в шоу, физически и эмоционально.

– Что, если б вы могли совершить невозможное? – спрашивал он.

И он вдохновлял их осмелиться помечтать, выводил людей на сцену, чтобы они лично приняли участие в волшебстве, которое он творил рядом с ними и на их глазах.

Позже я поинтересовался, не боится ли он выбрать какого-нибудь придурка или человека, не говорящего по-английски. Дэвид ответил, что всегда очень ждет подобного сюрприза, поскольку они держат публику в напряжении и доказывают, что его действия спонтанны и не подготовлены заранее.

– Вот здесь-то и нужно показать, на что ты способен.

Но самая мощная техника Дэвида для привлечения внимания аудитории – это эмоциональная история. В том шоу, на котором я тогда присутствовал, Дэвид рассказывал о своем деде, резком, раздражительном человеке. Дед властвовал над жизнью Дэвида и его отца, но ни разу ни сказал им и слова одобрения, в котором они так нуждались.

Я заметил, что публика с интересом и энтузиазмом воспринимала фокусы, которые Дэвид показывал «для разогрева», но, как только он начал рассказывать о семье, о своих желаниях и своей боли, качество внимания в зале ощутимо изменилось. Люди внезапно оказались внутри истории, буквально прикованные к креслам тем, как Дэвид говорил о юношеских мечтах отца стать актером, которые ему пришлось оставить под давлением деда и по его желанию открыть магазин женского белья. Затем он описал самого себя, неуклюжего застенчивого мальчика, открывшего, что фокусы помогают преодолеть стеснительность, найти друзей и начать общаться с девушками. Но дед отверг и эту мечту, несмотря на явное мастерство внука. Старик предрекал, что Дэвид станет полным неудачником, если сделает фокусы своей карьерой, а он не собирался видеть внука неудачником.