А потом я проснусь - Алайна Салах

и я машинально приподнимаюсь на локтях. — Окей, я разжую. В один из наших последних разговоров — он произошел в моей машине, напомню, — я пригласил тебя в кино. Помнишь, что ты на это ответила?

Она молчит.

— Ты наплела какой-то хрени о нежелании вступать в отношения и боязни подвести Диса. А через неделю… — Мне приходится сделать паузу, чтобы снизить градус обвинений. — А потом ты пришла на день рождения Лелика с Сойкой. И все было бы нормально, случись оба эти события хотя бы с перерывом в месяц… Но прошла всего неделя… И я голову сломал над тем, чем я заслужил такое отношение. И дело даже не в Сойке… Хотя не буду скрывать, что твой выбор охренеть как меня удивил… А в том, что кто-кто, а ты всегда умела сказать в лоб. Я почувствовал себя преданным… Не столько девушкой, которая мне нравилась, сколько человеком, к которому я относился как к другу…

— Прости… — шепотом говорит Ярослава, вновь поднимая взгляд.

— И я даже с этим почти примирился. Решил, раз ты такая… — запнувшись, я подбираю более мягкий аналог слову «дура», — наивная, то будет честно дать тебе жить своей жизнью и заняться своей. И когда у меня в голове все более-менее стало вставать на свои места, ты стучишься ко мне в дверь с просьбой стать твоим первым, обосновав это тем, что с Сойкой не смогла. Поэтому я хочу, чтобы ты объяснила, что все это, на хрен, значит. Так понятнее?

Переведя дыхание, я тянусь к минералке, стоящей на полу. Даже немного легче стало оттого, что я все это высказал ей. Прилично меня глодало.

— Я когда в Иркутск сбежала, мне было очень плохо. Сначала от ревности, наверное… Я же тебя то с одной девушкой увидела, то с другой… Обижалась как дурочка. А потом как-то само собой накрыло осознанием, насколько мы с тобой разные… В смысле, ты другой… Умнее, воспитаннее, образованнее… Разговариваешь красиво, много где был, много читаешь… И девушки у тебя под стать.

Я глубоко вздыхаю. Приехали. То есть, в этом проблема? Что речь из меня льется слишком гладко, и что образование не подвело?

— Не надо фыркать, — тихо замечает она. — Ты думаешь, я совсем, что ли, непробиваемая и ничего вокруг не замечаю? С Леликом я так себя, например, не чувствую… Он какой-то простой и понятный.

— А я, значит, слишком замороченный?

— Нет. Просто я вдруг поняла, что до тебя не дотягиваю. Ты видел, сколько я вещей с собой взяла? Мало, потому что я по приезде в Иркутск половину из шкафа выкинула… Стало казаться, что моя одежда слишком безвкусная и дешевая… Вот так на меня это повлияло.

— Сойка тебе, в отличие от меня, тоже простым и понятным показался?

— Мне было одиноко после смерти бабы Лиды. Тебя я дала себе слово не подпускать, чтобы больше не болеть так сильно… А он ко мне как-то в кафе подошел. Попросил разрешения сесть и искренне извинился за то, что вел себя как сволочь… За завтрак заплатил. Слово за слово… Он правда хороший парень… Заботливый… Очень меня поддержал в непростые времена.

Я дергаю челюстью так, что в висках начинает ломить. Да, Сойка просто благодетель.

— И да, с ним мне было проще, чем с тобой… — голос Ярославы крепнет. — Никаких переживаний из-за других девушек или из-за того, что не знаю книг и авторов. Но это все было до поры до времени. Не смогла я, в общем… Вот такая идиотина… С тобой страшно, а без тебя очень плохо.

Ну и вот что на это сказать? Такого я услышать никак не ожидал, а потому ничего, кроме все того же «дура» на ум не приходит. Правда, сейчас это слово окрашено в иной оттенок: не злой и раздраженный, а растерянный и сочувствующий. Ну что ты за дура, а, Ясь? Неужели это все стоило такой нервотрепки? Неужели нельзя было просто нормально поговорить и не насиловать мозг ни мне, не себе, ни Сойке. Последний, наверное, сейчас злой как собака. Во второй раз его продинамили и во второй раз из-за меня.

— В первый раз ты сбежала обратно в Иркутск, ничего не спросив и не дав мне возможности объясниться. Во второй раз, когда я к тебе приехал, тоже ничего не спросила… Ладно, понимаю, тогда было неподходящее время. Но потом-то? Когда ты жила у меня, каждый день готовила завтраки… Ну хотя бы во время просмотра фильма попыталась бы поговорить, вместо того, чтобы корчить из себя братана, с которым по субботам вместе ходим в баню и снимаем проституток…

— Мы с тобой ни разу не ходили в баню и не снимали проституток...

— Ну, еще бы мы это делали, — без улыбки парирую я. — Это образно. К тому, что ты перевела меня во френд-зону и мастерски отсекала все попытки из нее выйти. Я же как идиот ждал… Давал тебе время, потому что думал, оно необходимо после потери… В общем, ты меня поняла.

— Прости… — повторяет Ярослава еще жалобнее.

— Знаешь, как я себя чувствую сейчас? — Усмехнувшись, я смотрю ей в глаза. — Замороченным благовоспитанным душнилой. Я примчался в Иркутск по первому твоему зову, просто потому что тебе было плохо, хотя, если быть уж совсем честным, твой незрелый порыв смыться меня сильно разозлил. Плюсом к этому, ты единственная девушка, побывшая на ужине с моими родителями…

— Неправда. Была еще одна… Та, что висела у тебя на шее возле ресторана…

— Это девушка имеет больше отношения к моему отцу, нежели чем ко мне, — терпеливо поясняю я. — И если бы ты экстренно не покинула город, я бы мог тебе это объяснить. Она дочь близких друзей нашей семьи. И да, если хочешь знать, отец мечтает, чтобы я на ней женился, чего, разумеется, никогда не будет.

Глаза Ярославы ярко вспыхивают золотыми огнями, брови до странного трогательно съезжаются домиком.

— Блин… Прости…

— Я еще не закончил. Помимо того, что ты единственная девушка, побывшая на ужине с моими родителями, ты еще единственная девушка, из-за которой я дрался. Дважды, напомню. Да, твоему дорогому Сойке в тот вечер я все-таки съездил по яйцам. Причем, в первый раз я дрался, когда даже толком тебя не знал и когда ты хамила мне