Психические убежища. Патологические организации у психотических, невротических и пограничных пациентов - Джон Стайнер

я, был бы я сам убит.

Я пред законом чист: свершил, не зная».

Споря с Креонтом, он защищает себя следующим образом:

«Но где ж ты разыскал во мне вину

Что и меня, и род мой погубила?

Ответствуй мне: когда отцу вещанье

Лихую смерть от сына предрекло —

Заслуживаю я ли в том упрека?

Ни от отца тогда еще не принял

Зародыша грядущей жизни я,

Ни от нее, от матери моей.

Затем, родившись, бедственный подвижник,

Отца я встретил – и убил, не зная,

Ни что творю я, ни над кем творю;

И ты меня коришь невольным делом!»

И далее:

«Не потерплю я, чтоб и в их глазах

Меня порочил ты упреком вечным,

Что мать свою познал я в брачном ложе

И пролил кровь священную отца.

Скажи мне, праведник: когда б тебя —

Вот здесь, вот ныне, враг убить задумал, —

Выпытывать ты стал бы, кто такой он,

И не отец ли он тебе – иль быстро

Мечом удар предупредил меча?

Я думаю, коль жизнь тебе мила,

Ты б дело сделал, а вопрос о праве

Ты отложил до лучшей бы поры.

В такое же несчастье ввергнут я

Богов раченьем; это бы признала

Она сама, родителя душа».

Веллакотт отмечает, что эти аргументы следует рассматривать в контексте того, что именно произошло: если оракул только что предрек, что тебе предначертано убить своего отца, как раз и стоит поразмыслить при угрозе со стороны человека, годящегося тебе в отцы. Более того, возражения Эдипа непоследовательны. Если ты не знаешь, кого именно убиваешь, тебе не может служить оправданием, что отец пытался убить тебя во младенчестве. Эдип как будто говорит: «Меня не следует винить, поскольку он напал первым, меня не следует винить, поскольку я не знал, кого убил и на ком женился, и, наконец, меня оправдывает то, что они пытались убить меня в детстве!»

Предшествовавшее признание ответственности и вины сменяется надменной холодностью и высокомерием, порожденными уверенностью Эдипа в том, что он чист и свят. Убежденность в своей правоте, придающая такую праведность его гневу, проявляется в его ссоре с Креонтом, но более всего – в отказе от своего сына. Он проклинает Полиника не за то, что тот идет войной на свой родной город Фивы, не за то, что тот угрожает уничтожить собственного брата, а за то, что тот не помог Эдипу, когда его изгнали. С безжалостной ненавистью он восклицает:

«…Тебе

Я посылаю вслед свое проклятье.

Ты не добудешь родины желанной,

В гористый Аргос не вернешься ты.

Братоубийственной враждой пылая,

Падешь и ты, – и он, обидчик твой».

Таким образом, оба сына прокляты им в состоянии, напоминающем ту ненависть, которую должен был испытывать Лай поколение назад к младенцу Эдипу.

Хотя праведный гнев и холодность Эдипа удручают, мы признаем весь ужас вины, с которой он должен жить, и, понимая, что невозможно оставаться один на один со столь невыносимыми чувствами, ощущаем жалость и сочувствие к Эдипу. Подобные человечные чувства возникают у зрителей, смотрящих эту драму, и они резко контрастируют с враждебностью, ненавистью и упрямством Эдипа. Эти человечные чувства более всего сосредоточены на образе Антигоны, которая пытается добиться, чтобы Эдип умерил ненависть к своему сыну Полинику:

«Тобой рожден он; будь он даже сыном

Из нечестивых нечестивым – все же

Ты злом на зло не должен отвечать.

Пусть он придет. И у других бывает,

Что дети возбуждают гнев отца;

Но все ж возможно ласковым уветом

Заворожить души мятежный пыл.

Забудь на миг о нынешних невзгодах;

Припомни день, когда удар сугубый —

От матери и от отца – ты принял:

Печален страсти яростной исход!

Так учит страшный памятник и вечный —

Угасший свет истерзанных очей».

Веллакотт говорит, что Софокл использует образ Антигоны для обсуждения природы и источника самой морали. Где она может начинаться, если не в признании абсолютного почтения к кровному родству? Если этим почтением можно пренебречь вследствие особых обстоятельств, каким может быть иной моральный ориентир (Velacott, 1978)? Здесь показано, что принцип преданности семье вступает в непосредственный конфликт с законом возмездия. Драма уравновешивает значимость святости, которую представляет Эдип, значимостью блага, сосредоточенного в Антигоне.

Мы видим, как Эдип – в контрасте с человечностью Антигоны – идеализирует суровую мораль, основанную на законе отмщения: око за око, зуб за зуб. Поднимая себя до уровня божества, Эдип все более теряет способность чувствовать вину. Богам знаком гнев, но они не могут ошибаться, и вина им чужда.

Смерть приближается к Эдипу, заставляя его ощутить глубочайшие свои тревоги, когда он вступает в область неведомого и прощается со всеми, кто поддерживал его при жизни, в частности со своей семьей. Прощаться – значит признавать утрату, и таким образом приближение к смерти также включает в себя скорбь. Веллакотт показывает, что именно смертность человека, знание о неизбежности смерти создает в нем то моральное измерение, которого лишены боги. Полагаю, это моральное измерение – результат акта скорби при нашем признании реальности смерти. Ту боль и вину, которую мы испытываем при столкновениях с реальностью, очень трудно вынести, и они могут приводить к бегству от реальности к всемогуществу.

В заключение я хочу вкратце сравнить, как Эдип обращался с реальностью до самоослепления (когда основным механизмом этого, на мой взгляд, было закрывание глаз) и в тот период, описанный в «Эдипе в Колоне», что последовал за его изгнанием (когда он, по-видимому, обратился к всемогуществу и самоуверенности).

Два метода избегания реальности

Такие механизмы, как закрывание глаз, которые удобным образом удерживают факты вне поля зрения и позволяют человеку одновременно и знать, и не знать, могут быть в высшей степени патологичными и приводить к искажениям и ошибочным репрезентациям истины, однако важно признать, что они все-таки отражают уважение к истине и страх перед нею, и именно этот страх ведет к сговору и сокрытию. Этот механизм связан с теми, что используются при обращении с истиной при перверсиях, и его можно считать перверсией истины, приводящей к ее искажениям и ошибочным репрезентациям. Эдип приходит в душевное состояние, которое