Декабрь-91 год. Моя позиция - Михаил Сергеевич Горбачёв

я очень ценю.

Сразу возникла ассоциация: перестройка – это катастрофа или великое событие, прорыв для страны? Тут же позвонил А.С. Черняеву, который приехал со мной, и говорю: знаешь, вот в этом ключе мы должны осмыслить тему. Потому что со всех сторон раздаются голоса: продались империализму, погубили страну, все это из-за нового мышления и т.п. Так что же, перестройка – это катастрофа или то, что нужно нам, то, что должно дать кислород огромной стране, этому огромному миру? Вот откуда пошел импульс. К 12 августа статья была готова. Потому что многое было уже в голове и сразу легло на бумагу.

Кстати, тогда с оттенком розыгрыша я спросил своего помощника: а ты скажи, кому принадлежат слова: «Не все, что после этого, по причине этого»? – Ну что ж, скажу: «Энгельс!» – Верно! Но тогда еще один вопрос: а какое отношение это имеет к нашему сегодняшнему разговору?

– Я все понял…

– Вот, вот! Сейчас много развелось политических мошенников, предпринимающих попытки дискредитировать политику перестройки, последовательно делающих эту грязную работу. И чем труднее будет ситуация в обществе, тем нахальнее и развязнее они будут себя вести. Надо людям помогать понять суть вопроса! Так что статья нужна.

Еще об августовском путче и его последствиях

Читатель уже заметил: почти во всех интервью, беседах возникала тема августовского путча. О событиях того времени, о том, что пришлось пережить, я уже рассказал в своей книге. Но тема эта волнует и сегодня. Как могло произойти подобное? Почему эти люди оказались на ключевых постах в государстве? Были ли симптомы готовящегося путча? От Ю. Щекочихина я услышал и такие детали, о которых не знал. Приведу эту часть беседы с ним по возможности более полно.

– Доходила ли до Вас правдивая информация о том, что происходит в стране? – спросил собеседник.

– Доходила и информация, и, к сожалению, дезинформация. Как теперь ясно, это делалось целенаправленно на протяжении последнего года – хотели подвести меня к введению чрезвычайных мер. Не только целенаправленно подбиралась тенденциозная информация, но даже события организовывались так, чтобы потом на их основе эту дезу создать.

– То есть как это? – спросил он.

– А так: выехать куда-нибудь по поручению ЦК Компартии России; организовать – где встречу с партийными секретарями, а где удастся – с рядовыми коммунистами (правда, это хуже удавалось – легче с секретарями), и потом резолюция с протестом, с требованиями ко мне. Ультимативные требования! А я чувствовал, что эти резолюции написаны в Москве, до выезда на место.

– А вы знаете, что на митинги в Литву – для массовости! – привозили целые автобусы «митингующих» из Белоруссии?

– Этого я не знал. Кстати, требования оттуда, из Литвы, еще до январских событий шли очень жесткие. И не только из партийных структур. Реальные трудности – то же беспокойство отставных или действующих офицеров – переплетались с теми, что рождались в кабинетах на Старой площади. Требования шли довольно жесткие – ввести президентское правление…

– Михаил Сергеевич, – сказал Щекочихин, – а для меня и сейчас кое-что остается загадкой. Я опубликовал 10 июля статью «Литовская карта» – о зловещей роли КГБ, которую он сыграл во время январских событий в Вильнюсе, и в тот же день, десятого, направил вам письмо… Дошло ли оно до вас?

– О чем?

– Письмо с требованием отставки Крючкова и о том, что еще он может устроить…

– Знаете, таких писем шло много. Да что тут отдельные сигналы! Вы возьмите события начиная с российского съезда, потом XXVIII съезд, помните, какая там возникла ситуация и какие бои пришлось выдержать? Пленум за пленумом – и все время изнурительные бои. Уже было видно, как поднимаются реакционные силы…

– Но я писал конкретно о Крючкове! Потом, спустя несколько дней, меня поддержали несколько академиков, направив вам письмо с аналогичными требованиями: Шаталин, Петраков, Арбатов, Рыжов.

– О чем?..

– О том же, о чем и я. Требовали отставки Крючкова – как лидера будущих заговорщиков.

– Как-то не отложилось в памяти…

– Об этом сообщалось в газетах и в «Вестях». Может быть, до вас эти письма все-таки не дошли? Их от вас скрыли?

– Возможно. Но тема заговора все время возникала. Мне даже звонили руководители зарубежных правительств: к нам доходит информация, что будет переворот.

– Кто, например, звонил?

– Вдруг срочный звонок от президента Буша: «Есть информация… Ты извини, я не могу скрывать от тебя, должен сказать – может быть, это и несерьезно, но сегодня ночью будет переворот».

– Да, все чувствовали, что они на это пойдут.

– Но все-таки и мы все свое дело сделали. Считаю, что свою миссию я выполнил: общество уже стало таким, что всякая попытка переворота была обречена. И потому думал, если у тех, кто намерен совершить переворот, присутствует хоть доля здравого смысла, даже ради собственных шкурных интересов они должны были просчитать на пять-шесть шагов вперед и понять: они будут посрамлены и разгромлены.

– Тем не менее, когда все случилось, это было для Вас неожиданным? Как Вы уже не раз говорили, Вы переживали не только из-за самой авантюры, а и из-за того, что на нее пошли люди из Вашего близкого окружения.

– Безусловно. Я говорил и об огромном нравственном ущербе. Взять хотя бы того же Крючкова. Сейчас делаются попытки доказать, что это был ограниченный, недалекий человек…

– Ну нет. В результате работы комиссии по расследованию деятельности КГБ выяснилось, что он по-своему и тщательно ко всему готовился. Так, стало известно, что постоянно прослушивались телефонные разговоры не только Яковлева и Шеварднадзе, но и людей из Вашего ближайшего окружения. Например, разговоры Виталия Игнатенко. Как мне стало известно, в сейфе Болдина были обнаружены целые тома записей разговоров Игнатенко с Яковлевым, Шеварднадзе, с Вами… Даже разговоры Лукьянова.

– И его подслушивали?

– Да. Не знаю, слушали ли разговоры в кабинете, в котором мы сейчас сидим?

– А черт его знает. Сейчас уже ни в чем нельзя быть уверенным, но тогда думал, что на это они не пойдут. Но я хочу продолжить о Крючкове лично. Для меня в значительной мере, помимо того, что знал я, имело значение, что его поддерживал Андропов.

– А для Вас мнение Андропова было очень важным?

– При всех недостатках Андропова – я не хочу идеализировать его (и его идеологические позиции, и участие в борьбе с диссидентством – это мне все было ясно) – это был человек с большим интеллектом и решительно настроенный против коррупции. Я с ним связан был долго. Не скажу, что у нас с ним были очень близкие отношения, но я его хорошо знал, и мы встречались