Геракл - Антонио Дионис

Но вдруг протиснулся меж собравшихся мальчонка лет восьми. Вскочил в круг, освещенный костром, но смутился всеобщим вниманием. «Неправда!» — пискнул и замолк.

Странным светом загорелись глаза путника. Подхватил он малыша, вознес над собой на вытянутых руках.

Что ты хотел сказать, мальчик? — ласково улыбнулся мужчина, будто помолодев.

Сначала опустите меня — я немаленький! — насупился ребенок.

Окружающие загомонили, засмеялись.

Ишь, от земли не видно, а спорит!

Тоже человек! — слышались выкрики.

Путник опустил ребенка на землю.

Геракл не мог умереть, не сдержав слова! Мне отец рассказывал! — обида и возмущение за героя придали ребенку храбрости. Голос звенел от скрытых слез, но малыш смотрел прямо.

Что ж обещал твоему отцу Геракл? — приложил ладонь к губам, пряча смех, странник.

Не моему отцу, — смутился ребенок. — Но он обещал! Отцу рассказывал дед, что должен был он взять в жены прекрасную Деяниру, сестру Мелеагра. А разве достойно героя не выполнить просьбу того, кто все равно не сможет уличить в неискренности обещаний?

Задумался путник: за всю свою жизнь много ветреных клятв и обещаний давал он, но ни разу никто не сказал, что не держит он данное слово.

Помнил Геракл, а это был он, и об обещании, данном другу, но долго медлил, многие годы, ибо на пустынном острове посреди океана открыл Прометей герою из благодарности за спасение то, что не дано ведать ни одному смертному. Презрев запреты Зевса, рассказал Прометей, что дотоле будет жив и могущественен Геракл, пока однажды не придет по пыльной дороге в Калидон, где, сколько бы ждать ни пришлось, ждет его красавица Деянира.

Замерло все в Калидоне — в призрачном сне не шевелятся люди и животные. Замер ветер в ветвях и огонь в очаге. А на арене, с искаженными лицами в окаменевшем беге разбегаются женихи Деяниры, те, кто в честном бою хотят завоевать сердце красавицы. Замер речной бог Ахелой, тянет, уж десятилетия не имея сил стронуться с места, корявые руки к царице. И спит слезинка на щеке потрясенной Деяниры.

И лишь появление Геракла разбудит город ото сна. Но только переступит Геракл тень, падающую от городских ворот, тут же развяжется мешок с несчастьями.

Знал герой, что предстоит ему схватка с кентавром Нессом, в которой Геракл выйдет победителем.

Знал и видел перед собой свою смерть, которую примет вместе с плащом из рук супруги Деяниры. Видел Геракл, как корчится его тело в одеждах, пропитанных ядом. Ясно видел и клочья седого дыма, поднимающегося над его погребальным костром.

О титаны и боги! Дайте же человеку без помех пройти жизненный путь! Ведь страшит нас не опасность, которую все равно не избежать, если она предначертана в книге судеб; куда страшнее терзания человека, знающего свой конец и видевшего свою смерть — стоит ли жить, если ясен финал?

Прометей, упреждая Геракла, хотел лишь добра, но добился того, что утратил герой вкус жизни. Простым путником, не героем, бродил он по Греции, избороздив страну по дальним дорогам. Лишь путь, ведущий в город его судьбы, обходил стороной.

Но ясный взгляд ребенка, требующий ответа, смутил душу Геракла, заставив стряхнуть оцепенение бесполезно проведенных лет. Геракл снял с шеи красный камешек, нанизанный на кожаную тесемку — его последнее воспоминание о матери, царице Алкмене, и одел коралловую бусинку на шею мальчугана:

— На счастье!

А сам напрямик через степь пошел в ту сторону, где вился путь в Калидон.

Собравшиеся пожали плечами, удивившись странностям путешественника. И лишь мальчик следил за уменьшающейся вдали фигурой, теребя красную горошину.

Геракл шел по дороге своей судьбы.

Но не увидеть смертному, что, когда черный дым поднимется к небесам, а бренное тело охватит огонь, сама Афина Паллада на золотой колеснице спустится за Гераклом со светлого Олимпа, и унесут резвые скакуны их обоих.

А Земле достанутся легенды.

ЧАСТЬ III

В ПОГОНЕ ЗА ТРИНАДЦАТЫМ ПОДВИГОМ

О бог богов, всемогущий Зевс! Сколько же можно терпеть эти адские сандалии! — вскричал Геракл, во гневе потрясая кулаком.

В самом деле, было отчего рассердиться.

Поношенные сандалии, которые Геракл помнил еще со времен своей службы у царя Эврисфея, вконец рассохлись. Кожа сморщилась и потрескалась, вследствие чего тесемки нещадно натирали ноги.

Геракл остановился и вытер пот со лба. Впереди, на сколько хватало глаз, тянулась пыльная извилистая дорога. Она терялась где-то между скал.

«Долгий путь только начат, — подумал Геракл. — По-моему, если впереди такая длинная дорога, путнику нет смысла спешить…»

Геракл сошел с дороги в рыжеватую придорожную траву. Там он нагнулся и со вздохом облегчения развязал тесемки на сандалиях.

Герой стал на правую ногу и энергично потряс в воздухе левой. Сандалия слетела с ноги и, описав кривую, упала в нескольких шагах.

Ту же операцию Геракл проделал другой ногой.

Сбросив ненавистную обувь, Геракл пошевелил пальцами ног и улыбнулся.

Будьте прокляты эти продырявленные и схваченные нитками куски кожи! — пробормотал Геракл себе под нос. — Даже во мрачном царстве царя всех мертвых Аида не найти более страшной муки, чем та, которую я испытывал, когда вы были на моих ногах!

Он закрыл глаза и несколько мгновений сладостно молчал.

Однако, сколько можно стоять? — снова раздался его голос.

Геракл поискал глазами и улыбнулся сдержанной мужественной улыбкой, увидев недалеко от себя большой камень с достаточно гладкой поверхностью.

Хвала Зевсу! — воскликнул Геракл. — Дорога до предела измучила мои ноги, не хватало, чтобы еще придорожный кусок скалы вгрызался в мое седалище!

Герой прислонил палицу к камню, снял львиную шкуру с плеч, накрыл ей обломок скалы и сел. После этого он облегченно вздохнул.

Каково же было его удивление, когда в то же мгновение он услышал ответный вздох.

О боги! Что это? — изумился Геракл, вскочил и стал оглядываться.

Никого нигде не было. Чистое поле, скалы вдали, камень и одинокий путник на нем.

Однако, между тем, Геракл явственно услышал еще один вздох.

Герой прислушался. Знакомые нотки почудились ему в этом вздохе! Геракл напряг память: так мог вздыхать только его верный соратник Иолай.

Но где же он? Вокруг ни души.

Иолай? Ты ли это? — промолвил Геракл, обращаясь в пустоту. — И если это ты, то откуда ты говоришь?

Третий вздох пронесся над равниной, и на этот раз у Геракла не осталось никаких сомнений — точно, голос Иолая!

Долго осматривался Геракл вокруг себя, размышлял, не мог ли явиться ему Иолай невидимым, пока не понял, что стоны могут исходить только из глубины обломка скалы, на котором путник расстелил шкуру льва, намереваясь присесть.

Опустился Геракл на одно колено возле камня, приложил к скале чуткое ухо. Слышит — будто сердце стучит внутри у холодного камня.

Ты ли это, верный друг мой и племянник Иолай? — вопросил Геракл, обратившись прямо к камню.

Несколько раз вздохнул Геракл в полной тишине. Потом раздался голос:

Да, Геракл, я это, твой друг Иолай!

Вздрогнул герой.

Поведай же мне, Иолай, отчего я слышу голос твой из камня? — удивленно спросил Геракл.

В ответ раздался громкий стон. Камень задрожал мелкой дрожью.

Тяжко мне, друг мой Геракл. Меня обратила в камень мстительная богиня Гера…

Гера? Жена моего отца, Зевса?

Ты отлично знаешь, что Гера только одна.

Расскажи мне, о Иолай, что произошло, чем ты вызвал гнев ее и почему стал камнем?

Камень надолго замолчал. Геракл уже было испугался, что своим необдуманным вопросом затронул какой-нибудь дополнительный запрет, наложенный богиней на Иолая.

Однако, по прошествии времени, достаточного для того, чтобы дважды вдохнуть и выдохнуть воздух, из камня вновь послышался человеческий голос:

Безрадостна моя история, Геракл, и большого труда мне будет стоить еще раз ее рассказать. Скажу честно, что охотнее помолчал бы я, но ведь меня о рассказе просишь ты…

Не томи меня ожиданием, — взмолился Геракл.

Только потому, что о рассказе просишь ты, поведаю я тебе историю моего обращения в камень.

Говори и, клянусь небом, я помогу тебе снова принять человеческий облик, Иолай!

Не знаю, Геракл, удастся ли тебе это. Гера — богиня, а ты — всего-навсего человек, хоть и герой.

Я человек, но мой отец — громовержец Зевс, и не потерпит он насмешек над друзьями его сына!

Твои слова — мед, Геракл, да только окаменели уста мои, и не могу я тот мед пить…

Но не на столько они окаменели, что не расскажешь ты свою историю?

Для этого у меня еще сил хватит, — ответил голос из камня.

Начинай, прошу тебя. Я внемлю тебе.

Так слушай же. После твоего последнего подвига на службе у царя Эврисфея распрощался я с тобой и отправился в далекую область Эллады Галларию, где правил мой давний знакомый царь Даллий.