Я подарю тебе свое разбитое сердце - Полин Мур

руки ему на плечи.

— Да, просто…, — он как будто раздумывал, сказать мне или нет. — У родителей начались какие-то проблемы с бизнесом, завтра вечером или послезавтра мне надо быть в Германии. Прости, Милс. Ты можешь остаться здесь, если хочешь.

— Нет, ты что. Обратно я полечу с тобой. А надолго это?

— Не знаю, думаю на месяц или два.

Внутри меня нарастало волнение, смешанное с паникой. Как я смогу жить без его смеха рядом? Без тех маленьких моментов: когда он обнимает меня без повода или когда мы просто сидим вместе, наслаждаясь тишиной? Я пыталась выглядеть спокойной, но сердце колотилось так, словно я выпила сотни банок энергетиков. Я заставила себя глубоко вдохнуть и попыталась собраться с мыслями.

— Мы справимся, я точно знаю, — произнесла я, вселяя в него уверенность.

Стефан слабо улыбнулся. Его что-то тревожило, но он продолжал молчать. Мне не хотелось давить на него, поэтому я просто ждала, когда она сам откроет мне свои секреты.

— Я люблю тебя, — произнес он, целуя мои руки.

— Я люблю тебя.

Тогда я еще не знала, с какими трудностями мы столкнемся…

Глава восемнадцатая. Не говори мне "прощай"

Мы вылетели в Сиэтл первым же рейсом, который был через девять часов. Сначала мы собрали чемоданы, потом съездили к Родриго и Марселле, затем зашли к Альфреду и Франческе, чтобы попрощаться с ними и с Тони с Лу. Все были ошарашены нашим резким отлетом, кроме Родриго. После их разговора со Стефаном, который прошел на веранде, мужчина вернулся с глазами полными слез. И хотя он пытался их скрыть, печаль в них застыла. На сон у нас было всего два часа, а затем мы поехали во Флоренцию, чтобы там сесть на наш самолет.

Сам полет прошел в тишине, мы с парнем не обмолвились ни словом. И клянусь — это была самая угнетающая тишина за всю мою жизнь. Когда я пыталась поднять эту тему, он старался уйти от ответа, говорил, что ничего серьезного нет, однако я видела, что в его глазах была тревога. Он врал мне. И от этого вранья ему самому было плохо. Его что-то тревожило, но он не может со мной этим поделиться, и от этого ноет уже моя душа.

Я всегда считала, что открытость — это один из краеугольных камней близости. Но глядя на Стефана я начала понимать, что не все могут позволить себе эту роскошь. Некоторым людям просто тяжело открывать свои сердца, и в этом нет ничего ненормального. Я знала, что делиться болью — значит обнажить свою душу, оголить раны, обрабатывать их светом и воздухом. И эта мысль иногда останавливает. Некоторым кажется, что, если они не расскажут о своей боли, она не станет реальной. Искаженные страхом мысли могут затмить даже самые светлые чувства. Я понимала, что для них это может быть легче — оставаться в тени, прятаться под защитой молчания. Но я также знала, что одиночество — это не выход. Наедине со своей болью мы можем потеряться, потемнеть, как если бы подолгу находились в замкнутом пространстве. Поэтому мне хотелось, чтобы Стефан поделился со мной своими переживаниями, но все, что я могла сейчас делать — просто наблюдать за его страданиями. Молча.

Стефан подвез меня до моей квартиры, а затем поехал к себе, чтобы забрать какие-то бумаги и взять еще несколько вещей. А я в это время сидела на краю своей постели и тихо плакала. От чего? Сама не знала. Наверное, мне просто не хочется расставаться, хоть это расставание и продлится всего несколько месяцев. Каждый будет занят своим делом, поэтому время пролетит достаточно быстро.

Через час мне позвонила Валери и сказала, что через полчаса она будет у меня. Мы не виделись с ней несколько недель, поэтому я была рада, что мы наконец увидимся. С другой стороны, сейчас мне больше хотелось бы повести время со Стефаном, если учесть, что он улетает в Германию уже через семь часов. Однако он сказал, что ему нужно уладить некоторые вопросы относительно ресторана, поэтому он заедет за мной по пути в аэропорт. На улице как обычно бушевал дождь, хотя прогноз погоды обещал первый снег. Холл пришла ко мне вся мокрая, хотя в ее руке был зонт. Волосы и одежда промокли, поэтому первым делом я отправила ее в душ, а сама ушла на кухню заваривать чай. Укутавшись в белый махровый халат и нацепив полотенце на голову, она вышла из ванной комнаты посвежевшая и довольная.

— Я тебя обожаю, Мили, правда. Будь ты парнем, я бы без всяких раздумий вышла за тебя замуж, — произнесла Валери, садясь за стол.

— Не думаю, что Стивен одобрил бы такой расклад, — хихикнула я, протягивая ей чашку ее любимого черного чая с черникой.

— Ой, да ладно. Как там говорится? Стерпится-слюбиться?

— Как он? Как ты?

— Да ничего. Сейчас он уехал к своей сестре с Англию, вернется в пятницу. Ну а я… У меня полная свобода и отдых! Наконец-то я могу не стоять у плиты каждый день.

— Ты говоришь так, словно в готовке есть что-то ужасное.

— Да нет, просто это не каждому дано, — она пожала плечами и сделала несколько глотков напитка. — Ну а ты как? Когда будешь собирать остальные вещи?

Я поставила чашку чая на стол и непонимающе посмотрела на подругу.

— В смысле? Какие вещи?

Валери чуть покраснела, понимая, что сболтнула лишнего. Попыталась отшутиться, что перепутала меня со своей подругой Грейс, однако я-то знала, что никаких подруг с таким именем у нее нет. Валери вообще довольно закрытый человек. Она никого не подпускает к себе близко, а на то, чтобы получить статус «подруги» должно уйти несколько лет верной и честной дружбы. Я знала всех, с кем она общается, и это количество можно пересчитать по пальцам одной руки.

— Валери, говори уже, не заставляй меня тебя связывать и пытать.

— Ой, ну я думала он уже предложил тебе! Прости, только не говори ему, что я все рассказала!

— Что предложил? — я все еще находилась в состоянии полного непонимания, что происходит.

— Съехаться, глупышка! Стеф еще пару дней назад рассказал об этом Стивену, а он же совсем не умеет держать рот на замке, поэтому рассказал мне. Я увидела чемодан в коридоре и подумала, что ты уже готовишься к переезду, а потом вспомнила, что только сегодня вы прилетели из Италии. Черт, прошу, не говори ему, что ты все знаешь! Он хотел предложить как-то