Российский либерализм: Идеи и люди. В 2-х томах. Том 2: XX век - Коллектив авторов

тщательном учете местных условий при главенстве государственных интересов, недопустимости применения насильственных мер. «Идея общего, целого должна быть доминирующей и решающей» – исходя из этого убеждения Посников по-прежнему проводил мысль о том, что земля по существу не может быть объектом частной собственности, а должна передаваться лишь в пользование того, кто ее обрабатывает, оставаясь коллективной (общинной, кооперативной) или государственной собственностью.

Посников не был утопистом, стремившимся осуществить свой идеал, не считаясь с действительностью. Ничего общего с политиками-популистами у него нет. Его принципиальная позиция и отстаиваемая им система конкретных мероприятий по разрешению аграрно-крестьянского вопроса, как и прежде, базировались на здравом смысле и, прежде всего, необходимости всестороннего учета предшествующего опыта, исторических традиций.

Как известно, Главному земельному комитету, разделившему судьбу Временного правительства, не удалось реализовать свои планы. Линия разрешения «великого и сложного» вопроса о земле с наименьшими издержками для большей части населения, которую отстаивал Посников на протяжении всей жизни, вновь оказалась невостребованной…

После Октябрьской революции Александр Сергеевич уехал в свое имение (село Николаево Вяземского уезда Смоленской губернии). Лишенный жалованья и пенсии, он бедствовал с семьей, голодал. Письма к близким друзьям, В.А. Розенбергу и К.К. Арсеньеву, лучше всего передают настроения 1918 года, связанные с ужасами, «переживаемыми… злосчастными гражданами погибающей страны». «Так изменилась жизнь за эти последние два месяца, что, право, не знаешь, хватит ли сил для сопротивления с нависшей тучей всяческих невзгод и бед», – пишет Посников 3 января. А спустя несколько дней он не сможет сдержать чувства возмущения и горя в связи с убийством в Петрограде членов Учредительного собрания, видных деятелей кадетской партии А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина – «несчастных жертв подлости, злобы и полнейшего одичания так называемых людей». «Но вокруг меня – в деревне и даже в родном городке – все как-то бесчувственно, как-то тупо безжизненно, и почти ни в чем не проявляется общее негодование, – вынужден был констатировать Александр Сергеевич. – Я говорю „почти“, пожалуй, для собственного утешения. Не есть ли это свидетельство того, что для окружающих меня ужас совершающегося недостаточен еще и для возбуждения их протеста требуется гораздо более сильное, гораздо более жестокое действие?..»

Что касается обустройства собственного быта, то больше всего сетует он на бесчинства в своем доме «господ положения» – солдат: «Не стоит описывать всего; достаточно сказать, что они дали мне не ту комнату, которую желал бы я, а ту, которую сами нашли удобным дать мне; дали мне четыре стула и один стол; долго не соглашались отдать мне мою кровать, не могли отдать мне моего кувшина с тазом и лампы, потому что разбили; забрали всю посуду, поковеркали мебель и – самое обидное – продолжают (хотя украдкой) рубить в парке вековые, ценнейшие деревья…»

В конце января 1918 года, после того как «военные обитатели» внезапно покинули его дом, Посников подводит итоги «нашествия гуннов»: «…загадили мой бедный дом до последней степени… переломав все, что можно было переломать и украсть, начиная от подушек и кончая сбруей. Вырубив для отопления (бесплатного) древние деревья в парке, представители „христолюбивого воинства“ удалились куда-то на Урал для продолжения своей победной деятельности в другом несчастном доме…» И далее: «В нашей местности нынче большой недород ржи… Муки в продаже, конечно, нет, а продовольственные комитеты выдают в деревне какую-то смехотворную дозу, чуть не гомеопатическую. Здесь почти полный недостаток керосина. Так что местами опять пошла в ход лучина, и бабы сняли с чердака давно забытые светцы. Отчасти недостаток, нужда, но главным образом, увы, общая распущенность и неурядица повели здесь, как и в других местах, к возникновению грабительских банд из деревенского (да и пришлого) сброда, предводительствуемого обычно беглыми с фронта. Вооруженные, и, как говорят, хорошо, грабители нападают на усадьбы и на дворы более зажиточных обывателей и поселян. Посещения их отличаются жестокостью и всегда оставляют кровавый след… Злодеяния такого рода могут развиваться безнаказанно ввиду отсутствия следственной и судебной власти, да и всякой власти вообще. Иногда, правда, деятельность злодеев вызывает жестокий самосуд, но для этого необходимо серьезно пострадать нескольким крестьянским и обывательским дворам…»

В начале февраля Александр Сергеевич получил приглашение занять должность профессора в Петроградском политехническом институте. Это известие пришлось тогда очень кстати, поскольку, по словам самого ученого, к тому времени положение его было весьма отчаянным – на грани необходимости «жить подаянием». Добравшись до Петрограда в товарном вагоне и устроившись в общежитии института в пригородной Сосновке, Посников описывает теперь уже свой столичный быт: «Как и все жители института (даже, может быть, всего Петрограда), страдаю от полного недостатка продуктов питания (подумайте, сейчас выдают на день всего только 1/8 фунта хлеба!), – сообщает он Розенбергу в мае 1918 года. – Но куда уехать? Никто этого решить не может. И потому все остаются здесь, хотя вид некоторых из товарищей самый отчаянный, прямо вид изголодавшихся людей…»

«Жизнь становится все труднее» – таков главный мотив всех последующих писем. Характерный пример – послание Арсеньеву от 5 сентября 1918-го: «Все мы здесь живем буквально впроголодь и уже более двух недель не получаем даже восьмушки хлеба, которой должны были довольствоваться ранее. Мука доходит до сказочно высокой цены (приближаясь к 600 руб. пуд), и добыть ее становится все труднее; говядины на рынке вовсе нет; конина, продававшаяся последние дни, была с лишком по 6 руб. фунт (и, подумайте, охотников стояла огромная очередь), начала что-то тоже отсутствовать на рынке; масло берут нарасхват за цену выше 20 р. фунт (и оно появляется в продаже лишь случайно); крупы – всякой – не достать ни за какие деньги; сахар – 28 р. фунт; кофе 16 р. фунт; чай приобретается с большим трудом, и говорят, должен совсем выйти из продажи. Вся жизнь держится сейчас на картофеле, цена которому от 2 р. 50 к. до 3 руб. фунт, смотря по тому, где купите, на рынке или за городом, на огородах по деревням. Во всех tram-way-ях Вы только и видите людей с мешками картофеля; на улицах Петербурга – то же. К сожалению, этот источник существования ненадежен: несмотря на хороший урожай, картофель больной и совсем не может лежать сколько-нибудь долго. Это великое несчастье… Вы простите мне, что я остановился на этом вопросе (но верьте, как-то невольно) так долго; но ведь Вы знаете пословицу: „что у кого болит, тот о том и говорит“».

Понятно, что в Советской России, охваченной стихией Гражданской войны, ни о какой полноценной научной и общественно-политической деятельности А.С. Посникова уже не могло быть речи… Он скончался в Петрограде 12 августа 1922 года.

«Соединить здоровое патриотическое чувство с гражданскими освободительными стремлениями…»

Петр Бернгардович Струве

Сергей Секиринский

Со