Остров - Ол Гот

      Послевоенная служба его только убедила, что  миром правила корысть, деньги, жажда власти и слабому человеку доставался только тот минимум, который позволял власть имущим эту власть удерживать в своих руках.

      Дуглас  понял, что все «…измы», кто бы  их ни проповедовал, нужны только для того, чтобы в том или ином варианте приобрести власть над людьми.  Взобраться на вершину пирамиды власти было главной целью тех, кто лицемерно проповедовал с ящика в Трафальгар - сквере  или с амвона храма, с трибуны парламента или с балкона президентского дворца. Разница была только в высоте этой пирамиды,  в количестве людей которых они стремились увлечь за собой.

      Война и работа секретного агента, прямо показали, что нет принципиальной разницы  между нацистами, обещающими построить «рай земной для одной отдельной нации» или коммунистами обещавшими «рай для всех трудящихся», во всех случаях оказывались нужными рабы, чтобы этот «рай» строить и обслуживать. Старые «демократии» были не лучше – их рабы гнули спины в колониях или в странах считавших себя свободными, но, по сути, давно ставших придатками западных метрополий.

      Бороться с системой Дуглас не собирался. Отвечать за все в каждом отдельном случае должен был конкретный виновник преступления, и пока он знал только то, что тот, кто  получит сполна, будет связан со всем этим прогнившим обществом.   Он не знал имя своего врага, но точно знал, где его искать. Знал и с чего начнет.

      Обеспеченный господин,  он, казалось, должен был  бы  вести соответствующую жизнь, но вместо этого стал вгрызаться в горы книг, в основном по электронике,  накопившиеся за прошедшее десятилетие. Дуг переоборудовал  пустующие  помещения в подвале под лабораторию и снова, как в юности отдался еще одному заветному увлечению.  Экзотическая новинка «транзистор» дала возможность его таланту радиоинженера создать целую серию  миниатюрных приборов, которые,  помогли бы в дальнейшем осуществить многое из задуманного,  позволяли ему незаметно для других слышать на расстоянии, видеть в темноте, а главное все это фиксировать на магнитной или кинопленке.    

      Дуглас прибавил работы почте и телеграфу. Посылал и получал  десятки писем и телеграмм из разных концов мира - налаживал связи  с доверенными людьми. Двигал им холодный расчет и опыт специалиста по тайным операциям. И все, что он делал, питала жгучая ненависть.  Он знал,  что нет силы, способной убить гидру с названием высшее английское общество,  но стать кошмаром этого общества он мог.  Отдых в его планы не входил.  Дуга манил выжженный клочок земли, где-то южнее Крита, и далеко идущие планы. Остров был местом, где он мог стать недосягаем для старых и будущих врагов и свободен в своих действиях.

      Испанец по отцу он всем естеством отторгал лондонский туман и сырость.  Он всегда любил солнце, и никого бы не удивило, если  бы он посетил дедовское гнездо на берегу океана.  Однако, Дуг занялся изучением Греции и прилегающих к Криту островов. Досужий наблюдатель мог сделать резонный вывод, что солнцу Калифорнии он предпочел не менее жаркое солнце  восточного  Средиземноморья  и причины этому были.  Бабушка умерла еще в начале сорок пятого.  Калифорнийский дом он по случаю, сразу же сдал в  аренду на десять лет и поэтому не собирался появляться там, как минимум, еще года три.

 ***

      Первую самостоятельную  разведку  острова  Дуг  провел  через пять месяцев после выхода в отставку. Было начало августа.  Греция  встречала путешественников жарким маревом городов, пыльными улицами и деревьями,  раскаленным камнем скал, выжженной  на склонах травой.  Все  живое  старалось спрятаться от нещадного полуденного солнца.  Тень от пожухлой зелени  деревьев плохо  спасала  от жары, и единственной отрадой были прохладные волны моря.

      Греки с некоторым удивлением наблюдали за странным  поведением приезжего англичанина.  Тот не прятался от солнца,  видавший виды пробковый шлем и  выгоревшая  тропическая  военная форма,  без знаков различия говорили о том, что солнце не было ему внове.  Со стороны было не понять то наслаждение,  которое испытывал  Дуг  под  почти отвесными лучами средиземноморского солнца.  Всеми порами он ощущал, как из  тела  и  души  уходила проклятая лондонская сырость. Солнце было другом еще во времена калифорнийского детства. Солнце не смогло стать врагом даже в  пустынях  Северной Африки и Аравии.  А здесь,  на площади маленького греческого городка ему казалось, что оно, благодатный целитель,  выжигает из него всю ту плесень, которая накопилась в нем за послевоенные годы.

      Традиционная таверна в порту встретила запахами кофе, жареной на оливковом масле  рыбы  и  турецкого  табака.  Хозяин, высокий  тучный грек,  был рад заезжему гостю,  заглянувшему к нему в этот глухой для его торговли час.  Вино было теплым,  с отчетливым смолистым привкусом, кофе плохим, беседа неспешной.    

      Дуг с удовлетворением отметил,  что  военный  навык  греческого сохранился - он практически все понимал, а главное его вопросы были понятны трактирщику.  Разговор завязался сам  собой,  он узнал,  что кроме таверны, Зорбе – так  звали  хозяина,  принадлежал  большой дом на окраине городка, виноградник и масличный сад. Конечно, основная часть беседы была отдана порту. Порт был центром жизни всей округи, и не пришлось даже спрашивать о хозяевах судов, пришвартованных у причалов, греку было, что рассказать практически о любом из моряков. Профессиональная  память разведчика фиксировала названия каиков,  имена шкиперов,  районы моря, куда они обычно ходят. Дуг сразу же узнал, во что ему обойдется путешествие по морю, где лучше приобрести припасы,  в каком доме остановиться на ночлег.  Однако, при первом же упоминании об острове трактирщик онемел и, хотя в излишней религиозности его заподозрить было нельзя, стал истово креститься.  Понимая причину страха грека,  Дуг счел нужным изобразить удивление такой реакцией на невинный вопрос «туриста». 

      Зорба понизив голос, словно они не были одни в пустой таверне, почти прошептал:

      - Дурное  место господин,  всегда было недобрым,  а после воины ни один из шкиперов не рискнет к нему подойти.

      - А что там?

      - Мертвецы.  В подземельях там кругом мертвецы  и  остров принадлежит  им.  Редко  кто  унес ноги оттуда.  После войны, наслушавшись рассказов о брошенном на  острове  добре,  многие пытались туда  попасть.  Только Попадулос притащил оттуда кое-что,  но в подземельях остались два его брата и  он  счастлив, что не  пошел с ними дальше.  Тончис со всей командой,  хорошо знавший проход к гавани, утонул там вместе со своим каиком, подорвавшись на мине еще в сорок шестом, - трактирщик     опять истово перекрестился.

 Говорят, были и другие,  не местные.  Все кто туда ходил или  разбивал свои суда на камнях,  или терял людей в развалинах.  Кто погиб или был изувечен от взрывов мин, кто умирал от заразы в подземелье. Погибших от заразы,  даже трогать было нельзя,  кто пытался  их   вытащить из подземелья, сам заражался и умирал в страшных мучениях.

      Дуг с удовлетворением отметил - остров хорошо хранит свои тайны. Мины ловушки срабатывали. Да и «табун» делал свое дело. Ни  греческое  правительство,  ни армия,  ни тем более местные власти не хотели тратиться на очистку  гиблого  места.  Правительству и армии развалины на неудобном острове не были нужны, а местные власти не имели ни денег, ни желания.  К тому же помнили о не доброй репутации  острова. Зная нравы  местных чиновников Дуг еще тогда подумал о том,  что остров можно будет задешево приобрести, стоило только дать нужным людям соответствующий «бакшиш».

      Понимая, что  разговор об острове портит настроение Зорбе, Дуг задал вопрос о местных властях.  Грек  сразу  повеселел  и стал вдохновенно проклинать их мздоимство. С его слов продажны были все,  но вылив на головы бедных чиновников порядочный поток ругательств и обвинений, неожиданно констатировал, что ничего другого нельзя и ждать при их нищенских окладах. Англичанин вполне искренне посочувствовал жителям городка, поблагодарил Зорбу   за приятную беседу,  расплатился и попросил трактирщика  порекомендовать,  где  бы  можно  было  расположиться на  несколько дней.  Щедрость гостя, по-видимому, была настолько велика, что грек, сияя как начищенный медный таз, громогласно позвал своего сына, приказав отвести господина к вдове Марии. Дорогой гость  получил приглашение посетить таверну вечером, ему было обещано, что его познакомят со всеми нужными ему людьми в городе.

      Загорелый до черноты,  юркий как ртуть сынишка трактирщика, проводил Дуга до добротного двухэтажного дома в конце узкой, круто взбегающей на холм улочки. Вызвал пожилую, в черном вдовьем одеянии женщину, и как сорока протараторил приветствие и просьбу отца приютить господина из Англии.