Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Бычье упрямство, а говоря по-христиански, дух противления, конечно, нашёл своё выражение и в поэтическом творчестве «кобзаря». Почитайте о царе Давиде. Обличая его и не оглядываясь на Библию, Шевченко явно борется с «царизмом» вообще.
Все благоденствует, ей-ей!
Святую библию читает,
Святой чернец им поучает,
Как царь какой-то пас свиней,
Потом отнял жену у друга,
Его убил — и по заслугам
Попал на небо. Нам видней,
Кого — куда.
Финал библейской истории таков: «И послал Господь Нафана к Давиду… Нафан поставил перед Давидом зеркало, и тот увидел в нем себя. И сказал Давид Нафану: «Согрешил я пред Богом».
У укрианского пророка всё не так:
А потім цар перед народом
Заплакав трохи, одурив
Псалмом старого Анафана…
I, зное веселий, знову п ’яний,
Коло рабині заходивсь.
А Господа Давид также «одурив»? Но этот вопрос кобзарю даже в голову не приходил. Да, раскаяние Давида не понятно автору потому, что сам-то он никогда ни в чём перед Господом не каялся. И, похоже, всерьёз недоумевал:
I не знаю,
За що мене Господь карає?
.. А все за того п ’ятака,
Що вкрав маленький у дяка,
Отак Господь мене карає.
В украденном пятаке, оказывается, всё дело. О кощунствах, блуде и пьянстве — ни слова.
В «Третьей книге Царств» читаем: «Когда царь Давид состарился, вошел в преклонные лета, то покрывали его одеждами, но не мог он согреться»…
«И сказали ему слуги его: пусть поищут для господина нашего царя молодую девицу, чтоб она предстояла царю, и ходила, и лежала с ним, — и будет тепло господину нашему царю».
«И искали красивой девицы во всех пределах Израильских, и нашли Ависагу Сунамитянку, и привели ее к царю. Девица была очень красива, и ходила она за царем, и прислуживала ему; но царь не познал ее».
Тарас Григорьевич, явно представляя на месте царя себя самого, написал:
Облизавсь старий котюга,
І розпустив слини,
І пазурі простяга
До Самантянини,
Бо була собі на лихо
Найкраща меж ними,
Меж дівчатами; мов крин той
Сельний при долині —
Межцвітами. Отож вона
І гріла собою
Царя свого, а дівчата
Грались меж собою
Голісінькі. Як там вона
Гріла, я не знаю,
Знаю тільки, що цар грівся
І… і не познаю.
Так, бряцая на самодельной кобзе и с трудом ворочая похмельным языком, он пытался заглушить и боговдохновенные звуки десятиструнной псалтири, и голос ветхозаветных пророков.
Неужели — вурдалак?!
Как будто сам Вий вещал иногда устами поэта: «Я з могилы вылизу и подлючьим упырям буркалы когтями вырву, та ж жилы на осину намотаты, почну плясаты вокруг з монистами из черепов жидивских».
А поэма «Гайдамаки!?!
«Як смерть люта, не вважають
На літа, на вроду;
Шляхтяночки й жидівочки.
Тече крову воду.
Ні каліка, ані старий,
Ні мала дитина
Не остались, — не вблагали
Лихоїгодини.
Всі полягли, всі покотом;
А школярів у криниці
Живих поховали.
До самої ночі ляхів мордували
Душі не осталось…
В общем, на славу
… погуляли гайдамаки,
Добре погуляли:
Трохи не рік шляхетською
Кров’ю напували
Розійшлися гайдамаки,
Куди який знає:
Хто до дому, хто в діброву,
З ножем у халяві,
Жидів кінчать. Така й досі
Осталася слава.
Сумно, страшно, а згадаєш —
Серце усміхнеться».
Волынская резня, сценарии Шевченко.
Страшные воспоминания! Но от них автору становится легче на сердце?
П. Кулиш в письме к Шевченко (25 июля 1846 г.) высказался так: «…это торжество мясников, адрама Ваша — кровавая бойня, от которой поневоле отворачиваешься». Позже он призывал «спасать темных людей от легковерия и псевдопросвещенных — от гайдамацкой философии». Но — кто помнит теперь об этих высказываниях? Не Кулиш, а Тарас Григорьевич назначен на Укриане «батькой».
Не удивительно, что почитатели Тараса Шевченко, «мясники» из ОУН и УПА, словно использовали «Гайдамаков» как инструкцию. Освятили ножи и устроили в 1943 г. Волынскую резню. Многие колодцы на Волыни до сих пор остались могилами погибших от рук бандитов местных жителей: «А школярів у криниці / Живих поховали»… И «слава их осталась», и его сердце улыбается: «Сумно, страшно, а згадаєш — Серце усміхнеться».
Стихотворение «Бенкету Лысянци» и вовсе могло бы стать гимном вурдалаков:
«Мов (как. — авт.) скаженный, мертвых риже,//Мертвых виша (вешая. — авт.), палить://Дайте ляха, дайте жида!//Мало мини, мало!//Дайте ляха, дайте крови,//Наточить з поганых!//Крови море!.. Мало море!..»
Олесь Бузина, выпустивший книгу под необычным названием «Вурдалак Тарас Шевченко», весьма выразительно сказал о «Гайдамаках»— «они визжащим кровожаждущим гопаком влетят в чахоточную украинскую литературу».
Максим ріже, а Ярема
Не ріже — лютує:
З ножем в руках, на пожарах
І днює й ночує,
Не милує, не минає
Нігде ні одного…
И выглянет из бесовского хоровода обезображенный ненавистью лик Гонты, в которого вселилась душа вурдалака:
Крові мені, крові!
Шляхетської крові, бо хочеться пить,
Хочеться дивитись, як вона чорніє,
Хочеться напитись…
Только чья душа вошла в плоть несчастного Уманского сотника? Да Шевченко же! Ведь не резал исторический Гонта своих сыновей! Это ему Тарас Григорьевич от себя приписал, и в речь вложил из самых
- Мистика фашизма - Юрий Воробьевский - Публицистика
- Бисмарк Отто фон. Мир на грани войны. Что ждет Россию и Европу - Отто фон Бисмарк - Биографии и Мемуары / Военное / Публицистика
- Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг - Исторические приключения / Публицистика
- Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Юнг Карл Густав - Публицистика
- Зеленый гедонист. Как без лишней суеты спасти планету - Александр фон Шёнбург - Публицистика / Экология
- Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Томас Марк Маккерли - Публицистика
- Зеленый гедонист - Александр фон Шёнбург - Публицистика / Экология
- Иуда на ущербе - Константин Родзаевский - Публицистика
- Фантом. Счастливы, как датчане - Малин Рюдаль - Публицистика
- Русские немцы - Юрий Мухин - Публицистика