Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Атеизм Тараса Григорьевича был замечен ещё в России, где на него составили однажды протокол по поводу богохульных речей. Максимович сам рассказывал Костомарову, что под Каневым Шевченко держал речь в шинке про Божью Матерь, называя ее «покрыткой» и отрицая непорочное зачатие. Поэма его «Мария», написанная, видимо, под впечатлением… «Гаврилиады», вполне подтверждает наличие у него таких взглядов. Особенно возмутила… сцена с Архангелом Гавриилом, когда он «у ярочку догнав Марию…». [62, с.226, 227].
Для Шевченко Воскресение Христово — это «византийско-староверское торжество»: «свету мало, звону много… Как будто коробил его колокольный звон!
Впрочем, почитайте сами. Вот впечатления от пасхального богослужения 1858 года: «… В 11 часов я отправился в Кремль. Если бы я ничего не слыхал прежде об этом византийско-староверском торжестве, то, может быть, оно бы на меня и произвело какое-нибудь впечатление, теперь же ровно никакого. Свету мало, звону много, крестный ход, точно вяземский пряник, движется в толпе. Отсутствие малейшей гармонии и ни тени изящного. И до которых пор продлится эта японская комедия?
В 3 часа возвратился домой и до 9 часов утра спал сном праведника»(!). На другой день — у М.С. Щепкина: «Христос воскрес! В семействе Михайла Семеновича торжественного обряда и урочного часа для розговен не установлено. Кому когда угодно. Республика. Хуже, анархия! Еще хуже, кощунство! Отвергнуть веками освященный обычай обжираться и опиваться с восходом солнца. Это просто поругание святыни!».
Отсутствие малейшего благоговения видится едва ли не в каждом высказывании, связанным с верой. В «Дневнике» за 1857 год (а личный дневник Шевченко вел на русском языке) читаем: «Из бедной скрипки вылетают стоны поруганной крепостной души и сливаются в один протяжный, мрачный, глубокий стон миллионов крепостных душ. Скоро ли долетят эти пронзительные вопли до твоего свинцового уха, наш праведный, неумолимый, неублажи-мый Боже?». (Вот как о Всемилостивом — «неублажимый»!).
Рассуждая о славе, Шевченко пишет о тех, кого она «приветила»:
Ти привітала
Нерона лютого, Сарданапала,
Ірода, Каїна, Христа, Сократа,
О непотребная! Кесаря-ката
І грека доброго ти полюбила
Однаковісінько!.. бо заплатили.
Каково! Спаситель помещен в одном ряду с Сократом, Нероном, Сарданапалом, Иродом и Каином. Как будто слово «слава» вообще приложимо к Нему.
Воспоминания о том, как святой Николай Угодник заушил еретика Ария, у Шевченко тоже своеобразные. «О, святые, великие, верховные апостолы, если бы вы знали, как мы запачкали, как изуродовали провозглашенную вами простую, прекрасную светлую истину. Вы предрекали лжеучителей, и ваше пророчество сбылось. Во имя святое, во имя ваше так называемые учители вселенские подрались, как пьяные мужики на Никейском вселенском соборе».
В стихотворении «Цари» автор оболгал и пророка Давида, и равноапостольного князя Владимира. По поводу обоих шевченковская «резолюция» примерно такова— «повбивав би»:
Бодай кати їх постинали,
Отих царів, катів людських.
Поэт заявляет: «Хула всему! Ни, ни! Ничого нема святого на земли!»; «Рая нет на ней и счастья. И на небе нету…». В стихотворении «Кавказ», рассказывая о слезах и крови людской, он в страстной ненависти бросает в лицо «равнодушному Богу»: «А Ты, Всевидящее Око…. не ослепло?». Тарас сомневается в загробной жизни и спрашивает в «Думках»: «Есть ли Бог? Нет Бога. Какой же он Всемогущий Бог, если не видит людских слез?»
В знаменитом «Заповіті» («Завещании») сказано: «Як понесе з України// У синєє море// Кров ворожу… отоді я//i лани і гори —// Все покину, і полину// До самого Бога// Молитися… а до того/ Я не знаю Бога» (1845 г.). Если подобное позволяет себе говорить национальный «пророк», то его почитателям остается только ждать подходящего случая, когда, наконец, Днепр покраснеет «от крови москалей и жидов». Вот это и есть главная подмена: на место Бога ставится Украина… Потому и «пророк»!
Можно согласиться, что вся эта «хула всему» — типичный «благородный» атеизм тогдашней русской интеллигенции, не видящей возможности оправдать благость Творца при виде зла на земле. Но вместо понимания природы этого зла, коренящегося в свободе твари и поврежденности земной природы вследствие нарушения тварью воли Творца, такие нетерпеливые борцы за рай «на земле», как правило, сами становятся орудием зла и разрушения. Шевченко начинает кощунствовать: «Будем, брат, багряницы рвать на тряпки, из кадил закурим трубки, «явленными [иконами] печь истопим, кропилами будем, брат, новую избу выметать…» (-«Свите ясный»). Действительно, «пророк»! Так ведь всё впоследствии и было.
Но неужели никто не замечал этой «Тарасиады»? «Русское образованное общество не знало подлинного Шевченко, — писал в 1925 году украинский эмигрант А. Царинный, — пока не были обнародованы его так называемые запрещенные сочинения. Приятели и предварительная цензура до неузнаваемости приукрасили его образ…».
Кощунства «кобзаря» замечали скорее на самой Украине. «Шевченко является олицетворением злобы, ненависти, зависти, проповедует анархические идеи, разврат, безверие, грубо высмеивая людей, порок для которых чужд, иронизируя над последователями заповедей Христа. И такого именно поэта, проповедника таких идей, наши школьные власти заставляют молодежь чествовать, а посредственно заставляют проникаться и его идеями». Эти слова были написаны в 1912 году, в ежемесячном литературном и общественном иллюстрированном журнале «Націоналисть». Выходил он во Львове, между прочим.
Соглашусь с резолюцией Одесского архиепископа Назария в ответ на ходатайства отслужить панихиду по рабу Божию Тарасу: «…о хулителе Пречистой Божией Матери молиться нужно, но по совести, чтоб Бог простил ему гнусные его писания; панихиды же можно служить, но только никак не в церкви, а на дому».
Живя в православной стране (которую алкоголик Шевченко называл «п'яница непотребная»), он как будто всё время мучился от этого. Именно от этого. Всё кругом — особенно храмы и православные праздники— не нравилось ему и всё было не так.[78]
І тут, і всюди — скрізь погано. (1860).
Приходит он, к примеру, к В.И.Далю. Просто один человек к другому пришёл в гости. Понимаете? Так что же, думаете, хозяин сразу горилки налил? Ну, дескать, Тарасушка, вздрогнем! Или как там при царизме полагалось? Первый тост — за здоровье Государя Императора! Представьте, всё было не так. Владимир Иванович, этот худой бородатый господинчик, начал буквально издеваться над гостем. Завёл какие-то заумные разговоры… Я почти не преувеличиваю. Впрочем, вот что пишет об этом сам поэт: «Затем к истязаниям подключился сам хозяин дома, хитро вопросив, «читал ли я Апокалипсис». Шевченко честно ответствовал, «что читал, но, увы, ничего не понял». И, вместо того, чтобы
- Мистика фашизма - Юрий Воробьевский - Публицистика
- Бисмарк Отто фон. Мир на грани войны. Что ждет Россию и Европу - Отто фон Бисмарк - Биографии и Мемуары / Военное / Публицистика
- Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Карл Густав Юнг - Исторические приключения / Публицистика
- Коллективная вина. Как жили немцы после войны? - Юнг Карл Густав - Публицистика
- Зеленый гедонист. Как без лишней суеты спасти планету - Александр фон Шёнбург - Публицистика / Экология
- Ликвидатор. Откровения оператора боевого дрона - Томас Марк Маккерли - Публицистика
- Зеленый гедонист - Александр фон Шёнбург - Публицистика / Экология
- Иуда на ущербе - Константин Родзаевский - Публицистика
- Фантом. Счастливы, как датчане - Малин Рюдаль - Публицистика
- Русские немцы - Юрий Мухин - Публицистика