Проклятье Солнечного короля - 1 - Ольга Ильина

— Как Уилл? — спросила мама, когда доктор осмотрел ее и объяснил, что произошло.

— Мама, мамочка, — шептала Мэл, боясь прикоснуться к обожженным волосам, женщину терзала сильная боль, все тело словно и сейчас горело в огне. И теперь, глядя на дочь, леди Генриэтта вдруг осознала, что имела в виду Пресветлая богиня. Забрав дар Мэл, она лишила себя шанса на спасение.

— Неужели все это было неизбежно? — прошептала она, падая в полуявь-полусон.

— Что? Что ты говоришь? Тебе больно, чем я могу помочь? Мамочка, только не умирай, пожалуйста, не оставляй меня одну.

— Ты должна быть сильной, храброй, ради брата, — откликнулась леди Генриэтта. — Пообещай мне, обещай мне, что будешь осторожна. Пообещай, что твой чистый разум, твое доброе сердце не очерствеет со временем, обещай, что будешь заботиться о брате, и о себе.

— Я обещаю, мама, обещаю. Пожалуйста, помолчи. Тебе нельзя говорить.

Но леди Генриэтта не могла молчать, как она могла молчать? Ведь у нее осталось так мало времени. Она уже чувствовала это, приближение смерти, но боги, как же сильно она хотела жить, не ради себя, ради своих детей, неужели судьба может быть так жестока?

— Пообещай мне, что никогда не выйдешь замуж за него. Пообещай, как бы сильно ты не любила. Обещай, обещай мне.

— За кого, мама?

— Это бред. Она умирает. Мозг путается от жара и агонии.

— Доктор, но неужели ничего нельзя больше сделать? Пожалуйста, доктор, спасите, спасите ее.

— Пообещай мне, — твердила женщина. — Пообещай, что никогда не выйдешь за Солнечного короля. Он тебя погубит, слышишь, слышишь? Пообещай!

— Мама, пожалуйста, не говори…

— Пообещай! — крикнула она, на мгновение придя в себя, словно и не она вовсе несколько минут назад металась в агонии, схватила дочь за руку и сжала с такой силой, что та вздрогнула. — Обещай! Моей памятью, обещай!

— Обещаю, обещаю. Я обещаю.

После этих слов леди Генриэтта успокоилась, отпустила руку и заснула, тихо и умиротворенно. Только потом Мэл поняла, что это был не сон, что это смерть забрала ее. Но сил на слезы тогда у нее уже не осталось. Ни на что не осталось.

* * *

От всего пережитого нервы девушки не выдержали, и она свалилась в сильной лихорадке. Все время бредила, что-то кричала, кого-то звала. Доктор Харрис разрешил забрать ее в дом графа Айвана. Он сам, лично ухаживал за ней, поил настойками, купал, менял простыни и постоянно, все время был рядом, не позволяя даже жене, все еще живущей в доме, подходить к ней.

На третий день Мэл ненадолго пришла в себя. Граф почти насильно заставил ее выпить лекарственную настойку и несколько ложек куриного бульона, после чего она снова заснула. Лихорадка не позволила ей похоронить родителей, их хоронили горожане, работники и родители Мэдди, которая чудом смогла спастись, выбив стекло в спальне Мэл. Она сломала обе ноги, но осталась жива, и это было самое главное.

Уилл медленно поправлялся, а граф поспешно оформлял опекунство. И когда почти неделю спустя Мэл, наконец, очнулась совершенно здоровой и увидела перед собой смутно знакомую женщину, только тогда она смогла по-настоящему оплакать родителей.

— Не плачь, не плачь, милая, — шептала леди Маргарет, гладя ее по волосам. — Горе проходит, тебе еще очень долго будет грустно, больно и тяжело, но потом, пройдет время, пройдет и боль, останутся только добрые воспоминания, и печаль.

Мэл слушала слова, но слезы горя, не переставая, катились по лицу, а из горла вырывалось отчаянное, надрывное рыдание. В тот день мир ее перевернулся, и жизнь разделилась на до и после пожара, до и после смерти родителей. И никакие слова тогда так и не смогли ее утешить.

Леди Маргарет все время была с ней, все время оставалась рядом, чем ужасно раздражала графа, но он молчал, злился, ненавидел эту женщину, но молчал и наблюдал издалека, как Мэл тихо плачет у могил родителей, как навещает своего брата, как принимает соболезнования друзей. А их не столько у родителей, сколько у нее самой было много. Весь город любил Мэл, и сейчас весь город оплакивал ее горе.

— Ты точно уверена, что хочешь остаться? — в очередной раз спрашивала леди Маргарет, но Мэл была непреклонна.

— Здесь мой дом, здесь похоронены наши родители.

— Здесь много плохих воспоминаний.

— Но и хороших не меньше, — возразила девушка.

— А этот граф, он точно хороший человек?

— Он вытащил Уилла из огня, и за это я вечно буду ему благодарна.

— Хорошо, — смирилась леди Маргарет. — Но если тебе что-то понадобится, если ты захочешь уехать, прошу тебя, помни, что стены нашего дома всегда будут для тебя открыты. И обязательно мне пиши. Каждую неделю. Если ты перестанешь писать, я обязательно приеду, слышишь?

Мэл слабо улыбнулась, крепко обняла подругу матери, ставшую так неожиданно и ее подругой тоже, и долго смотрела вслед, пока карета супруги первого министра не скрылась за горизонтом.

— Пойдем, тебе надо поесть, — проговорил граф, стоя рядом с ней. С другой стороны стояла леди Виттория, крепко обнимающая Уилла.

— Все будет хорошо, — говорила она.

Но Мэл лишь отрицательно покачала головой:

— Нет, не будет.

И ушла в дом, чужой и манящий когда-то, а теперь просто чужой. Все в этом мире стало чужим, и только брат, забота о нем могла развеять это чувство, но и то, лишь на мгновение…

* * *

Артур приехал через неделю после трагический событий и сразу бросился к Мэл, точнее в дом графа, но его вытолкали взашей и приказали больше не появляться. Он хотел подкараулить ее на могилах, или в госпитале, но всегда кто-то из охраны графа сопровождал ее. Поговорить не удавалось целый месяц. Билет на корабль пропал, за ним еще один ушел, и еще один. Он уже не надеялся застать ее одну, увидеть, поговорить, обнять, сказать, как сильно ему жаль, но тут помощь пришла с неожиданной стороны. Мэдди согласилась устроить их встречу в госпитале, куда Мэл приходила почти каждый день навещать ее.

И вот, в один из дней они встретились. Бросились друг к другу, словно не виделись тысячу лет. В каком-то смысле для Мэл так и было. Она снова расплакалась, а он утешал, целовал ее руки, шептал что-то и уговаривал уехать.

— Пойми, тебе здесь будет невыносимо. Все будет напоминать о них.

— Я не могу, не могу.

— Почему?

— Уилл слишком мал, и граф… он…

— Что? Он приставал к тебе? — воскликнул Артур.

— Что? Нет. Как ты можешь думать о таком? Граф спас жизнь мне и Уиллу.

— А ты не думала, почему? Почему именно он вас спас?

— На что ты намекаешь?

— Я слышал разговоры. Ты знала, что твои родители были на первом этаже? А твой папа лежал у выхода, у самого выхода.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});