Счастье момента - Штерн Анне

Солдатик заплакал, когда я спросила, когда он в последний раз виделся с семьей. Оказывается, он провел на фронте больше двух лет, успел побывать и во Франции, и в Бельгии, а потом заболел нервным расстройством и попал к нам. Многим пациентам запрещено связываться с внешним миром, врачи говорят, это мешает выздоровлению. Они боятся, что солдаты заразятся истерическими настроениями своих жен и заболеют еще сильнее. Солдатик очень хотел послать семье рождественскую открытку и умолял помочь. Я ничего не обещала, но вчера он сунул мне записку и снова принялся умолять. Сказал – быть может, просто чтобы растрогать меня, – что написал семье обо мне, что назвал меня ангелочком, который присматривает за всем отделением. Что за глупая лесть!

Однако я взяла письмецо и спрятала в карман халата. Теперь стоит мне наклониться, как я чувствую шелест бумаги. Я пока не решила, что делать. Я не хочу рисковать работой, но… как мне отказать бедняге в желании послать весточку жене и детям? Еще и на Рождество? Я же не зверь какой! Наверное, по дороге домой я брошу письмецо в почтовый ящик. В наступившие бесчеловечные времена мы должны оставаться людьми, иначе какой во всем смысл?

Глава 26

Воскресенье, 11 июня 1922 года

Хульда стояла под моросящим дождем и вместе с семейством Херрманов ждала машину «Скорой помощи». Наконец на Моцштрассе въехал черный «Даймлер» с закрытым верхом. Санитары помогли Хедвиге залезть внутрь и уложили ее на носилки, хотя она настаивала, что в этом нет необходимости. Густав сел рядом с женой.

Хульда поднялась следом и погладила Хедвигу по руке.

– Доверьтесь врачам, – сказала она.

– А вы со мной не поедете? – умоляюще посмотрела на нее Хедвига.

– Не могу, – с сожалением ответила Хульда. Врачи терпеть не могут, когда в больницу заявляются посторонние и начинают рассказывать, как лечить пациентов. – У семи нянек дитя без глазу, – объяснила она, когда разочарование Хедвиги кольнуло ее, словно укол. Она ненавидела чувствовать себя предательницей, но работа требовала от нее ответственности. А в этом случае нужно было как можно скорее передать Хедвигу врачам, потому что ее, Хульды, возможности имели границы. С эклампсией ей не справиться. Поэтому девушка еще раз сочувственно потрепала Хедвигу по распухшей руке и выбралась на улицу. Она махала вслед черному автомобилю, пока тот не скрылся за углом. Ее подташнивало. Что теперь будет с Хедвигой?

Хульда повернулась к магазину и увидела двух девочек с косичками, прижимающихся лицом к оконному стеклу. Катинка и Иоганна широко раскрытыми глазами наблюдали за тем, как их родителей увозит машина скорой помощи. Госпожа Зигель и служанка стояли рядом с ними. Хульда помахала девочками, и Катинка, младшенькая, осторожно помахала в ответ.

Погрузившись в глубокие раздумья, Хульда направилась вдоль Моцштрассе, а потом свернула на площадь Виктория-Луизеплац. Там она отыскала телефон-автомат, но юный женский голос сообщил, что комиссара Норта нет на месте. Хульда несолоно хлебавши повесила трубку и пошла дальше. По-видимому, в это воскресенье у Карла выходной. Стоит за него порадоваться.

Несмотря на серость дня, красота этого места завораживала. Площадь имела форму звезды, и окружающие ее здания, в отличие от теснящихся блоков доходных домов в Бюловфиртеле, стояли друг от друга на расстоянии, отчего площадь казалась светлой и просторной. Величественно шумели верхушки деревьев. В фонтане посреди площади журчала вода. На северной стороне находился белоснежный дом общества «Летте-Ферайн». Это заведение готовило молодых фотографов, художников и модельеров. Особенно охотно туда принимали студентов женского пола. Большой плакат анонсировал выставку, которая проходила в эти выходные, в ней участвовали работы выпускников. Несмотря на моросящий дождь, перед главным входом, переговариваясь, стояла стайка девушек в юбках до колен и модных кепках. Хульда поймала себя на мысли, что немного завидует их молодости и беззаботности. Как славно было бы оказаться на их месте, начать все сначала! Однако Хульда отличалась совершенной бездарностью в искусстве, она до сих пор с содроганием вспоминала уроки рисования госпожи Нитхаммер, которые посещала в женском пансионате. К тому же даже в такие мрачные дни, как сегодня, когда обстоятельства напоминали Хульде о безжалостной женской судьбе, она не променяла бы свою работу ни на какую другую.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

– Милая госпожа Хульда, рад вас видеть, – раздался вдруг знакомый голос.

Обернувшись, девушка увидела дружелюбное лицо с огромными усами.

– Берт! Вы здесь какими судьбами? А как же киоск? – спросила она и поняла, как нелепо это звучит.

Берт неодобрительно цокнул языком – наверное, он тоже так подумал.

– Вы ничего обо мне не знаете, госпожа Хульда. Для вас я просто человек, продающий стопки газет. – Его взгляд стал снисходительнее. – Однако раз в неделю, в воскресенье, я позволяю себе отдохнуть от типографских чернил. Оставляю киоск под присмотром этого зеленого юнца, сына мясника, и прихожу сюда выпить чашечку кофе с тортом «захер». И так каждое воскресенье.

Хульда подумала, что его сюртук и бордовый воскресный платок идеально подходят к этому месту.

Берт тем временем указал на кофейню на другой стороне площади, где посетители на веранде укрывались от дождя под большими зонтиками в красно-белую полоску. Было слышно, как тихонько ложки звякают о фарфор.

– Не желаете ли составить мне компанию?

Хульда хотела было отказаться, но потом передумала.

– С превеликим удовольствием, – отозвалась она и взяла Берта под руку.

Они нашли свободный столик под тенью каштанов, густая листва которых пологом защищала от мороси. Воздух был прохладным, но не холодным, и Хульда глубоко вздохнула, наслаждаясь свежестью.

Подошел пожилой официант. Узнав Берта, он подмигнул и сказал:

– О, сегодня вы в прекрасной компании, друг мой!

– Это моя дорогая подруга Хульда, при виде которой сердца всех мужчин на Винтерфельдплац пускаются в пляс, – отозвался Берт, весело глядя на девушку. – Сегодня она пожертвовала планами, чтобы осчастливить своим присутствием глупого старика.

Хульда игриво шлепнула Берта салфеткой – и ей показалось, что этим она прогоняет свои мрачные мысли.

Они заказали кофе и торт, после чего Берт попросил разрешения закурить трубку.

– Не знала, что вы курите.

– Вы многое обо мне не знаете, – лукаво улыбнулся он.

Торт оказался таким вкусным, что Хульда безрассудно заказала себе второй кусочек.

Через некоторое время она задумчиво слизнула шоколад с вилки и посмотрела на Берта.

– Можно задать вам вопрос?

– Конечно.

– Почему у вас нет семьи? Неужели вам никогда не хотелось жениться?

– Почему вы вдруг спрашиваете?

Хульде показалось, что в глазах Берта появилась настороженность, и она поспешила добавить:

– Простите, если это слишком личное. У меня просто в голове не укладывается, как это такой любезный мужчина, как вы, остался один.

– Не всегда мы вольны выбирать, как нам жить и кого любить. Кто-кто, а вы должны это знать. – Берт допил кофе и со звоном поставил чашку на блюдце. Потом тихо продолжил: – Конечно, я хотел жениться. Но, знаете ли, я не всегда был тем, кем сегодня кажусь.

– Звучит довольно таинственно.

– Да, обычно я стараюсь держать свое прошлое в тайне. Но раз вам интересно, госпожа Хульда, то я вам отвечу. На самом деле каждый из нас хочет, чтобы им интересовались, верно? – Берт выбил пепел из остывшей трубки. – Я был совсем маленьким, когда мать меня бросила. Она жила в крайней бедности, для нее я был лишним ртом. Она оставила меня на улице и ушла. Меня переводили из одного приюта в другой, потому что никто не хотел оставлять у себя немого ребенка.

Хульда уставилась на своего старого друга во все глаза.

– Немого? Вы не могли говорить?

Берт медленно покачал головой, и Хульда, которая всегда помнила его элегантным и величественным, с изумлением подумала, что сейчас он выглядит как старик.