Банзай, земляне! - Григорий Дондин

Бойцы разом шагнули на пристань. Мазёвый все еще держал Че Паева за локоть. Офицеры посторонились, давая людям дорогу. Один из них заглянул в заваленную трупами гондолу, зло оскалился и глухо прорычал несколько слов. Мазёвый яростно скосил на него взгляд, насколько позволили непослушные мышцы. Да пошел ты в жопу, скотина! Огрызнуться получилось лишь мысленно. Голосовой аппарат тоже не работал. Неловко переставляя ноги, бойцы тряпочными марионетками вошли в запретный дом через небольшую, настежь распахнутую дверь. Внутри все было таким же полупрозрачным и сверкающим. С непривычки хрустальный блеск вызвал резь в глазах. Непрестанно ощущая присутствие старика за спиной, бойцы миновали несколько коридоров и лестниц. Шли то вверх, то вниз. Поворачивали то вправо, то влево. При этом рефлекторно запоминали дорогу. Коридоры и лестницы были пустыми. Лишь изредка встречались офицеры-храмовники.

До какого-то момента им не попадалось ни одной закрытой двери. Первое препятствие, возникшее на пути, оказалось защитным полем. Оно полностью перекрывало широкий дверной проем, тихонько потрескивало и выглядело как усыпанный блестками полиэтилен. Искорки десятками вспыхивали и гасли. Вероятно, это были крошечные пылинки, ударяющиеся в энергетическую преграду. Сопровождающий пленников офицер шагнул к проему и коснулся пальцами прямоугольного выступа на хрустальном косяке. Защитное поле пшикнуло и пропало. Непослушные ноги понесли разведчиков дальше. Место, в котором они оказались, было чем-то вроде тюрьмы. По обеим сторонам широкого коридора располагались двери камер, закрытые полями. Только эти поля отличались от предыдущего. Они были абсолютно прозрачными, что позволяло отслеживать все действия заключенных. Если бы не пылинки, натыкающиеся на потоки энергии, можно было подумать, что двери не закрыты вовсе. Коридор патрулировали четыре упакованных в броню зверя. Других надзирателей видно не было. Странные тюремщики неспешно прохаживались вдоль камер, грозно поглядывая на своих подопечных.

Содержались в этой тюрьме не орки и не пленные люди, а бесформенные, безымянные создания. Демоны вроде тех, из которых состоял бородавчатый. Комки из щупалец, лап, когтей, крыльев и глаз. Невообразимые сгустки – мохнатые и скользкие, скачущие и ползающие, буйно рвущиеся на волю и неподвижные, словно камень. В каждой камере по одному ночному кошмару. Наверное, они издавали массу всевозможных звуков, но защитные поля, удерживающие их в заточении, останавливали звуковые волны наравне с материальными объектами. В коридоре не было слышно ничего, кроме грузной поступи да глухого ворчания четвероногих надзирателей.

В одной из камер бешено извивался грязно-серый кольчатый червь толщиной в туловище простого человека. Заостренные концы его тела колотились о хрустальные стены и пол. Вдруг он замер и взорвался, разлетевшись на тысячи крошечных кусочков. И каждая частица зажила своей собственной жизнью. Темным роем они закружили по камере, как скопище насекомых. Рой постепенно уплотнился, слипся в бесформенный ком. Ком начал быстро обрастать длинными черными иглами. Через пару секунд на месте беспокойного червя оказалось нечто похожее на исполинского морского ежа. Последовал новый взрыв, наводнивший камеру насекомыми. Разведчики проследовали дальше по коридору, так и не увидев финала очередной метаморфозы.

Тюрьма запретного дома имела несколько уровней. Земляне поднялись по широкой лестнице на два этажа. Вышли в коридор, где камеры располагались только по одной стене. Здесь не было ни заключенных, ни надзирателей. Видимо, этот уровень предназначался для каких-то особых пленников. Лишь на одной двери мерцало непрозрачное защитное поле. Именно к ней и подвели разведчиков. Офицер знакомым жестом коснулся выступа на косяке. Поле, пшикнув, исчезло. Бойцы зашли внутрь и, натурально, обалдели от того, что предстало их глазам. Они ожидали какого угодно развития событий, но к подобному повороту оказались решительно не готовы. Даже растерялись по первости, чего с ними практически никогда не случалось. За спинами разведчиков, негромко потрескивая статикой, возникло поле, запершее их в хрустальном кубе три на три. Секундой позже вернулся контроль над телами. Не успев сориентироваться, оба землянина повалились на пол. Ощущение собственных физических оболочек показалось им в высшей степени непривычным и несколько неприятным. Какое-то время они барахтались на полу, вспоминая, как нужно управляться с собственными мышцами.

Большую часть движений человек совершает автоматически, совершенно не задумываясь над сложной механикой и динамикой. Для того чтобы ходить, людям вовсе не нужно знать, что ходьба – это контролируемое падение, в разных фазах которого задействуются различные группы мышц. Одни мускулы, сделав свою часть работы, расслабляются, а другие тут же подхватывают эстафету. Точность и сила каждого мышечного сокращения строго выверены и взвешены. Но человек ни о чем таком не подозревает. Сознание отдает общий приказ, а дальше все выходит как бы само собой. Освободившись от контроля старика, земляне попали в ситуацию, когда само собой ничего не получалось. Автоматика не работала. Мышцы забыли механику простейших движений. Чтобы шевельнуть рукой или ногой, бойцам приходилось соображать, какой именно мускул для этого следует напрячь и какой интенсивности должно быть это напряжение. Крайне неприятное и беспомощное состояние. Оно сохранялось около минуты, и всё это время бойцы почти неотрывно таращились в дальний угол камеры. Потрясение от собственной неспособности к простейшим движениям не шло ни в какое сравнение с изумлением от того, что они там увидели.

– Вот ну ни хрена себе новость! – хриплым, неузнаваемым голосом выговорил Че, наконец совладав с непослушными конечностями и неуверенно поднявшись на четвереньки. Мазёвый озадаченно шмыгнул носом.

24. Кумар просветленный

Днем ранее.

Пахло дезинфекцией. Ладони ощущали мягкую, покрытую катышками ткань. Остальные органы чувств безмолвствовали, не получая никакой информации от внешнего мира. Темно было и тихо, как в утробе черной дыры. Чтобы осмотреться, пришлось опустить на глаза полумаску сферы. Помещение оказалось обыкновенным спальным кубриком. Общие двухъярусные нары с аккуратно застеленными одеялами, табуреты, тумбочки. Кумар понятия не имел, как он попал в эту темную комнатушку, пропахшую казенными дезинфицирующими средствами. Он помнил, как Че взялся за дверную ручку и вопросительно взглянул на Мазёвого. Тот положил палец на курок подствольника и утвердительно кивнул. Че толкнул в сторону раздвижную дверь. В тот же миг в туннеле раздался грохот. За дверью темнела махина тяжелого броневика, поверх дышащих огнем стволов виднелись сосредоточенные лица орков. В дверной проем ударили сразу несколько снарядов с оранжево-алыми пламенеющими хвостами. Мазёвый опрометью кинулся на пол. Че сделал то же самое, в падении сшибив с ног растерявшегося Кумара. На этом цепочка воспоминаний обрывалась. Должно быть, после взрыва кто-то перенес экстрасенса в этот кубрик и уложил на нижний ярус общей лежанки. Кто? Зачем? Как долго он был в отключке и где Мазёвый с Че Паевым?

Кумар попробовал ощупать пространство «третьим глазом». Далось это удивительно легко, но при этом результат вышел необычным. Стены обрели прозрачность, и мир как бы надвинулся на экстрасенса. То есть чувство было такое, что мир надвинулся, а на самом деле это сознание раздалось вширь, свободно просачиваясь сквозь любые материальные преграды. Ничего подобного Кумар прежде не испытывал. Новизна ощущений слегка пугала и кружила голову. Освоившись с нежданно обретенным талантом, боец постарался с его помощью сориентироваться на местности и вскоре понял, где находится. Орочий учебный центр, где разведчики постреляли зеленокожую молодежь. Рядом должна быть учительская и другие спальные кубрики воспитанников. За ними маленькая кладовая, туалет и выход в злосчастный туннель. Кто бы ни перенес сюда экстрасенса, от места взрыва он ушел совсем недалеко.

Прямо за дверью кубрика стоял один храмовник. Не иначе сторож, приставленный к землянину. Мимо по коридору шли еще четверо. Кумар затих, сдерживая дыхание. Выждал с полминуты, запоздало удивился тому факту, что вовсе не является пленником. Оружие, вещмешок, броня – всё при нем. Руки не связаны, и дверь, похоже, не заперта. Но почему все-таки рядом нет других бойцов? У Кумара возникло мерзкое, пугающее чувство, что из всего отряда уцелел только он. Один. Все остальные уже мертвы.

Он ощутил растерянность, плавно мутирующую в панику. В сущности, он не был солдатом в полном смысле этого слова. Остальные – да. Мазёвый, Клюв, Че, а паче всех сержант были настоящими боевиками. Действовали не раздумывая и убивали не сомневаясь и точно так же жертвовали собой, если того требовала ситуация. Долгие месяцы нескончаемой круглосуточной муштры перекроили их сознание и мировосприятие, сформировали новые рефлексы, поменяли взгляды на жизнь, смерть и десять основных заповедей людского морального кодекса. Они всегда знали, что им делать дальше и, что еще важнее, как это делать. Выучка и обостренные инстинкты неизменно подсказывали им выход из любой ситуации. Кумара учили совсем другим вещам. Кем он был на самом деле? Живым радаром, настроенным на психоматрицы противника? Вспомогательным инструментом? Пожалуй, так. И что он мог сделать теперь, когда остался совсем один? На ум пришли всего три варианта. Первый – забиться в темный угол и тихо скончаться, щедро одурманивая себя оставшимся гашишем и травой. Заманчиво, но глупо. Второй – малодушно сдаться оркам. Так же заманчиво и столь же глупо. Вариант с пленом почти наверняка означал смерть под пыткой. Третий – напасть на орков и геройски погибнуть, отстреливаясь из табельного пистолета от роты озверелых храмовников. Совсем не заманчиво и чертовски глупо. Других идей в голову не приходило.