Отвергнутые - Ярославия Кузнецова

назад. Погладив девушку по предплечью, Скрэппи ещё раз заглянул ей в лицо.

– Я обещаю, слышишь? Если это так важно для тебя, то я обещаю.

Она только грустно улыбнулась. Из расслабленной руки выпал тяжелый деревянный стул на металлическом каркасе и, покачнувшись, встал на своё место.

Преодолев расстояние в один шаг, Юта крепко обняла своего друга напоследок.

Через секунду прозвенел звонок.

А еще через шесть минут на вопрос учителя, есть ли в классе свидетели кражи кошелька из её сумки, Юта поднялась со своего места. Гордо вскинув подбородок, чтобы не наткнуться на десятки осуждающих взглядов, она указала рукой на Скрэппи.

– Я видела. Это сделал он. Кошелёк за шкафом с реагентами.

Колючий ком, мешавший дышать, провалился вовнутрь вместе с признанием. Горячие слёзы покатились по щекам. В этот раз она больше не пыталась их сдержать. Мутными каплями свисая с подбородка, они с оглушительным, по сравнению с классной тишиной, грохотом падали прямо в раскрытую тетрадь. Написанная синей пастой тема урока «Строение простых веществ. Аллотропия» растекалась прямо на глазах.

Встревоженный Скрэп медленно переводил взгляд с учительницы химии на Юту, и обратно.

– Это шутка? – спросил он тихо.

Его вопрос повис в застывшем от напряжения воздухе.

6 ноября. Вечер.

– Кофе на ночь вредно, я полагаю. Будешь чай?

Подставив табурет к кухонному шкафу, Юта забралась на него с ногами, чтобы дотянуться до верхней полки. Самые вкусные и ароматные чаи мама убирала именно туда. Стоило только приоткрыть дверцу и в нос уже бил чудесный запах швейцарского трюфеля, венского десерта и ирландских сливок. Смешавшись друг с другом, эти запахи становились еще привлекательнее. Тем временем на столе уже стоял заварной чайник с дымящимся напитком, но залезть в самый дальний угол – это был лишь повод спрятать от подруги своё лицо.

Внимательная Мари сразу заметила, что испытание Инсинуатора даётся Юте с трудом. Глубокие тёмные круги под глазами, один ярче другого, не добавляли красоты и без того не красивой девушке. Голые ресницы, без намека на тушь. Сальные волосы, собранные в неаккуратный пучок. Поношенная толстовка и растянутые леггинсы. Выглядела бы так Мари – это бы не вызвало ни у кого подозрений, потому что это был её привычный вид. Но не для блистательной Юты. Где идеально ровные стрелочки на веках? Где подкрашенные пухлые губки? В конце концов, почему волосы такие грязные? Неухоженный её вид вызывал крайнее подозрение.

– Я буду то, что ты нальешь. Мне не принципиально. Нам нужно поговорить, чая я дома без тебя напьюсь, не волнуйся так сильно. Садись, – голос Мари прозвучал достаточно строго для того, чтобы Юта едва не подчинилась на автоматической реакции.

В последний момент, она одумалась и предпочла остаться в тени кухонного шкафа ещё немного. Одна мысль о приближении разговора с Мари уже угнетала.

– Не нужно прятаться от меня. Ты не сможешь продолжать делать это вечно. Поговори со мной.

– Разговоры… Разговоры… Марика, они не меняют ничего! Мне чертовски одиноко! Я изгой в своём классе! Ты хоть попробуй представить себе, как это, когда тебе необходимо почти восемь бесконечных часов находиться в обществе людей, которые тебя презирают.

По щекам Юты снова потекли слёзы. Плакать бесшумно так, чтобы никто не заметил – стало её обыкновенным состоянием в последние дни. Говорить шёпотом. Рыдать внутрь себя. Кричать от боли мысленно. Иногда ей казалось, что она чувствует, как отмирают её нервные клетки. Не постепенно. Не потихоньку. Они покидали её дружным строем. Не давая шансов выдержать пренебрежение одноклассников ею, нервы вытягивались в струны и звонко лопались ежедневно. Ежечасно. Ежеминутно.

Прижавшись лбом к деревянной полке в шкафу, она захлёбывалась собственными слезами, шепча, что так больше не может.

– Я одинока. Марика, я настолько одинока… У меня никого не осталось. Я никому не нужна. Для них всех я – предатель. Стукач. Ты даже подумать не можешь, что я переживаю третий день подряд. Стоит мне появиться на пороге класса, как они все начинают стучать. Они делают это карандашами о парту. Стучат в унисон. Будто ими всеми кто-то управляет или дирижирует. Они делают это монотонно и очень тихо, но постоянно. Я сижу на уроках и слышу этот стук. Мы пишем контрольную, и меня окружает этот стук. Я выхожу из класса, и они стучат громче и громче до тех пор, пока знают, что я слышу этот стук. Марика, я не стукач. Я не хотела этого, ты ведь знаешь.

Она говорила и говорила, не в силах остановиться. Эта боль, которая разъедала девушку изнутри, превратилась в огромную черную пустоту, потихоньку поглощающую её, отнимая вкус к жизни и смысл существования. Выдыхая всем телом, девушка содрогалась в беззвучных рыданиях, но вслух продолжала тихонько всхлипывать. Будто и здесь её преследовал навязчивый стук одноклассников.

Они игнорировали её. Для каждого Юта стала личным врагом, от которого сложно избавиться, но можно попытаться задавить количеством. И они плотным кольцом зажимали её со всех сторон, наваливались всей своей массой на беззащитную девушку, чтобы вынудить её сдаться и обратиться в бегство. Если врага нельзя убить, то его нужно загнобить, чтобы он добровольно капитулировал с позором.

Юта не собиралась сдаваться, и её настырное упрямство только раззадоривало обидчиков.

– Знаешь, что здесь самое поганое? – спросила она, резко дёрнувшись телом от психически нездорово прозвучавшего смешка, вырвавшегося из неё помимо воли.

Не дождавшись ответа, она обернулась, взглянув на подругу. После секундного размышления сползла с табурета и подошла вплотную к Мари, чтобы видеть её синие глаза на расстоянии сантиметров.

– Скрэппи даже не пытается меня презирать вместе с остальными, – на мокрых от слез щеках заиграла сумасшедшая ухмылка, обнажающая идеально ровные мелкие зубы. – Я отсела от него, посчитав, что между нами всё кончено. А он спросил меня, зачем я это сделала. Ты уже чувствуешь, что от меня пахнет дрянью, Марика? Такие гнилые люди, как я, со временем начинают плохо пахнуть. От меня уже плохо пахнет, Марика?

Осторожно протянув руку к щеке подруги, Мари коснулась её тонкой кожи пальцами так аккуратно, словно боялась, что та может укусить. Но она не сделала никаких движений, оставшись на том же самом месте.

– Странно, что те, кого не касается эта проблема, ведут себя как глубоко оскорблённые твоим поведением. А единственный, кого ты ранила незаслуженно – простил тебя сразу. Ничего не напоминает эта ситуация? – прищурилась Мари в ожидании выводов от Юты. Но так и не дождалась. Голова подруги не настроена мыслить логически, когда внутри царит полный раздрай.

– Если мы признаемся, что