Холли внутри шторма - Тата Алатова

class="p">Не так давно, например, она была уверена, что ей жизненно необходима операция по увеличению груди — тогда все сразу изменится к лучшему. Но все вокруг твердили, что это ничего не исправит.

А что исправит?

Где та волшебная кнопка, выключающая гнетущие мысли?

Раньше Фанни казалось, что, как только появится человек, который в нее влюбится, она сразу преисполнится счастьем.

А теперь она то и дело спрашивала себя: а это точно любовь? А может, что-то другое? Вдруг она для Кенни вроде того голубого покрывала, которое накидывала на нее Тэсса, чтобы предотвратить ее вой.

Ах, как сложно быть женщиной в отношениях! И как только Тэсса управлялась сразу с двумя мужчинами, или что у них там происходило.

— Я тысячу раз спала на этом диване, — попыталась Фанни успокоить Кевина, — и, как видишь, жива и здорова.

— Ты тоже спала на нем? — испугался Кенни и стал чуть-чуть менее плотным.

Да господи.

Ну нельзя же быть таким впечатлительным.

— Кевин, ты сам себе придумал какую-то ерунду и сам из-за нее распереживался, — проговорила Фанни своим специальным умиротворяющим голосом и тут же ощутила скуку и раздражение.

В конце концов, она тоже человек, а не голубое покрывало.

Холли и сам не знал, зачем плелся на кладбище.

Тэсса была как мама-утка: они с Фрэнком просто следовали за ней по пятам. Но если дубина это делал из каких-то там чувств, то Холли просто так, со скуки.

Он зазевался, любуясь резкими очертаниями деревьев на фоне закатного неба, и проворонил тот момент, когда атмосфера неуловимо изменилась.

Сначала Фрэнк застыл, как вкопанный.

Потом Тэсса вдруг взяла его за руку.

Возможно, они решили заняться сексом среди могильных плит — эти двое обожали нелепые телодвижения и предавались им с удовольствием. Можно подумать, что делали что-то полезное.

Лучше бы они полы мыли с таким же энтузиазмом.

Потом Холли сообразил, что они оба уставились на одну из могил. Он повернул голову и тоже увидел две фигурки: мелкой близняшки Мэлоди — и более крупную, мужскую.

Мертвецы Холли интересовали не больше, чем живые, поэтому он понял, в чем тут дело, лишь после того, как Фрэнк хрипло выдохнул:

— Алан.

В этот миг Тэсса с проворностью дикой кошки метнулась вперед и схватила Мэлоди за ухо.

Холли даже заморгал от изумления: караул! В Нью-Ньюлине начали обижать невинных детей!

А вдруг и до него доберутся?

— Как ты посмела, — шипела Тэсса, волоча девчонку с кладбища, — поднимать чужих родственников!

Мэлоди верещала и брыкалась, Тэсса ругалась, но Холли каким-то образом ощущал мертвую тишину вокруг.

И исходила она от дубины Фрэнка.

— Это всего лишь зомби! — вопила Мэлоди. — Тупой дохлый зомбяк!

И осеклась, как будто у нее кто-то украл голос. Рот беззвучно разевался, глаза пучились, и Холли шагнул вперед, чтобы не пропустить еще что-нибудь интересненькое. Кто знал, что Тэсса способна воровать чужие голоса.

— Алан, — повторил Фрэнк с мукой в голосе, — Алан.

— Привет! — вдруг жизнерадостно заговорила фигура на могиле. — Давно не виделись, Фрэнки!

Холли припомнил рассуждения Тэссы о том, что у зомби всего лишь остаточная человеческая память, они не способны усваивать новую информацию или испытывать эмоции. Это как флешка с сохраненными данными, не более того.

Вот жуть.

Надо распорядиться насчет завещания, чтобы с Холли не вздумали провернуть такую штуку после его смерти.

А вдруг даже мертвым он продолжит писать шедевры?

Как бы прояснить этот вопрос, предварительно не умирая?

Тэсса меж тем прогнала Мэлоди прочь и вернулась к Фрэнку.

— Я могу вернуть его в могилу, — шепнула она сочувственно.

— Нет, — вырвалось у Фрэнка, и Холли прибило его тоской. Прошибло до костей. — Дай мне минутку.

Он подошел к брату, к тому, что осталось от его брата, и Алан забеспокоился.

— Чувак, ты опять с кем-то подрался? — огорчился он. — Посмотри только на себя! Где ты раздобыл столько новых шрамов?

— В бристольской тюрьме, — ответил Фрэнк с непривычной теплотой. — Тэсса, иди сюда. Алан, познакомься с моей девушкой.

— Девушкой? — оживился покойник. — Ты же говорил, что такие глупости не для тебя.

— Привет, — нервно произнесла Тэсса.

— Мелковата, — оценил Алан.

«А ты вообще мертвый», — подумал Холли, но решил, что лучше не соваться никому под руку со своими ценными шутками.

Вон что творится.

— Спасибо, что встречаетесь с моим братом, — Алан протянул руку Тэссе. — Только не вздумайте ему врать, вам же хуже будет.

— Он мне угрожает? — не поверила Тэсса.

— Вроде того, — согласился Фрэнк с улыбкой.

— Легко быть забиякой, когда придет старший брат и всех поколотит, — пояснил Алан, хихикая.

В лунном свете он выглядел, как живой.

Молодой.

Открытый.

Не то что Фрэнк.

С одной стороны, старшему не повезло с рождения — специфический взгляд превратил его в отверженного с раннего детства.

Алан рос нормальным ребенком, но умер молодым.

А невезучий Фрэнк все еще топтал эту землю.

— Послушайте, Тэсса, Мэлоди нужен врач.

— Ступайте к доктору Картеру, Джулия.

— К другому врачу. Тому, кто не трогает девочек.

Тэсса отвлеклась от яйца всмятку, которое увлеченно чистила, и перевела тяжелый взгляд на Камилу.

Та отлично выспалась и теперь не спешила домой, расходуя чужой кофе и вбирая в себя контент для «Расследований».

— И когда только ты все успеваешь, Камила Фрост? — спросила Тэсса.

— Я подарила Джулии подшивку «Расследований» на новоселье, — невозмутимо ответила она. — Пусть знает, кто есть кто в этой деревне.

— Девочка с ночи молчит! — перебила их Джулия. — Плачет и не может сказать ни слова!

— И будет молчать еще неделю, — постановила Тэсса.

Холли мог бы им напомнить, что молчала с ночи не только Мэлоди, но и дубина Фрэнк, но предпочел тоже прикинуться немым.

Этому дому не хватало немного тишины.

Хорошо бы еще заколотить все окна и двери, чтобы соседи не шныряли туда-сюда.

Холли хотелось покоя.

И, может быть, снега.

Снежинки бы кружились в воздухе, и в этом кружеве Холли бы обрел душевное равновесие.

Где там его пикси, дневные прачки и прочие чудеса?

Сходить наколдовать метель или попробовать провернуть что-то этакое с Одри?

На что еще, кроме дождя, солнца и бури, способна эта бестолковая девчонка?

— Что значит — молчать еще неделю? — охнула