Юность, опаленная войной - Эугениуш Червиньский

- Прекратить огонь! Не стрелять! - звучат команды.

Стрельба понемногу утихает. В расположении противника происходит какое-то замешательство, и кто-то четко командует по-русски:

- Прекратить огонь!

Из-за камня поднимается хорунжий Смирницкий и, сложив ладони трубочкой, кричит:

- Эй, кто вы?!

Почему-то долго никто не отвечает, и наконец с той стороны доносится:

- А вы кто?

Наши офицеры на минуту задумываются, и вот нервную тишину прерывает зычный голос хорунжего Смирницкого:

- Войско Польское!

Теперь, по-видимому, задумался "противник", так как ночную тьму снова озаряет яркий свет ракет и до наших ушей долетает:

- Какой фронт?

- Первый Белорусский! - громко отвечает командир пятой роты.

- А мы - второй Белорусский! - И чтобы окончательно убедиться, что мы не немцы, задают нам очередной вопрос: - Кто командует вашим фронтом?

- Маршал Жуков! - отвечаем мы.

- Ура-а-а!..- гремит по окрестностям, а небо вновь озаряют множество осветительных ракет, похожих на бенгальские огни.

- Пойдем, Збышек, встречать союзников! - по-русски обращается Смирницкий к Скрентковичу.

Отряхивая на ходу снег с шинелей, офицеры спешат на ничейную землю. С противоположной стороны навстречу им идет группа людей. Расстояние между ними быстро сокращается. Уже отчетливо слышна русская речь.

- Почему вы начали стрелять?..- спрашивает хорунжий Смирницкий.

- А вы зачем открыли ответный огонь? - перебивает его кто-то из русских, и мы заключаем друг друга в крепкие объятия.

Возгласы "Ура!" катятся по заснеженным полям, советские и польские бойцы подбегают друг к другу, целуются и радуются, что ошибка не привела к жертвам.

Появившиеся старшие офицеры обеих союзнических армий решили отметить эту встречу. Разбившись на небольшие группы, мы направляемся в близлежащую деревню, где остановилась советская танковая часть. Вместе с новыми фронтовыми друзьями заходим в просторную теплую избу. Хозяева встречают нас с радостным удивлением, а женщина-старшина, которая задает тон у советских бойцов, коротко командует подчиненным:

- Поджарить мясо и принести из танка аккордеон и спирт.

Усталые и замерзшие, с удовольствием усаживаемся на солому, которой устлан пол, снимаем сапоги, сушим портянки. Аромат соломы смешивается с запахами жареного лука и мяса. Хозяин режет хлеб, а его жена расставляет на столе тарелки и стаканы. Советский танкист приносит канистру и аккордеон, и женщина-старшина приглашает всех к столу. Сержант Багиньский и рядовой Кубик потирают руки в предвкушении хорошего ужина. Капрал Олейник вытаскивает из-за голенища ложку, аккуратно завернутую в белую тряпочку. На столе появляется блюдо дымящегося мяса.

- Наливай,- приказывает женщина-старшина водителю, поднимает свой стакан и предлагает тост: - За победу над гитлеровской Германией! За дружбу между советскими и польскими солдатами!

- За победу! - вторит ей Бенецкий.- За дружбу!

Я пытаюсь поднести стакан к губам, но чувствую резкий запах бензина. Раздумываю, как не пить этой гадости и в то же время не обидеть советских друзей. Неожиданно из затруднительного положения меня выручает младший сержант Советской Армии, с орденом Красной Звезды на груди.

- Что, запах не нравится? Не было другой посуды, вот и налили в канистру из-под бензина,- посмеивается он.

- Да нет, я вообще не пью, ведь мне всего шестнадцать...

- Тогда поставь стакан, сынок, и ешь.

Накладываю на тарелку мясо и смотрю, как хозяин дома морщась цедит спирт. Некоторые уже успели выпить и теперь с наслаждением нюхают хлеб. Спустя минуту лица участников пиршества расплываются в довольной улыбке, а в глазах появляется задорный блеск. Гармонист запевает "Землянку", а мы дружно подпеваем ему. Водитель танка агитирует допить содержимое канистры. Багиньский и Кубик подставляют свои стаканы и залпом осушают их. Затем неугомонный болтун Кубик обращается к хозяину дома:

- А далеко ли отсюда до Берлина?

- Не знаю. Я никогда там не был,- отвечает крестьянин.

Часть наших бойцов уже поели и укладываются спать. У меня тоже слипаются глаза. Слышу, как оставшиеся за столом говорят о немцах, о предстоящих боях. Кто-то ссорится из-за места возле печки, но я уже не могу открыть глаз.

Просыпаюсь оттого, что весь дом дрожит как в лихорадке - это советские танкисты прогревают моторы своих стальных коней. Они первыми покидают Карчемку - деревню, в которой мы остановились. В люке башни одного из танков вижу знакомую женщину-старшину. Машем друг другу на прощание, и машины исчезают в снежном вихре.

Офицеры объявляют сбор. Мы спешно приводим в порядок технику и вооружение, пополняем боеприпасы. Работники политико-воспитательного аппарата полка организуют похороны бойцов, погибших в последнем бою. Нас с хорунжим Рыхертом переводят во взвод пешей разведки.

На следующий день, задолго до рассвета, полк выступает. Марш на запад продолжается. Впереди идут разведчики. Вначале путь наш проходит по лесу, поскольку дорога, которой, судя по всему, давно не пользовались, покрыта толстым слоем снега. Спустя некоторое время лес редеет. Соблюдая все меры предосторожности и чутко прислушиваясь к тишине, мы пересекаем поле и выходим к какой-то железнодорожной станции. Мимо вывески с названием станции, написанным готическим шрифтом, выходим на единственную пустынную платформу.

- Пошли дальше,- приказывает хорунжий.

Дорога снова углубляется в лесок. Идти легче, поскольку машины проложили в снегу широкую колею. Деревья кончаются, и впереди на расстоянии не более километра виднеется деревня с остроконечным шпилем кирхи. Из труб некоторых домов поднимается вверх белый дым. Ясно, что здесь кто-то живет. Но есть ли в деревне гитлеровцы- этого мы не знаем...

- Внимание, ребята, кто-то идет,- отрывая бинокль от глаз, нарушает тишину командир.

Напрягаем зрение: действительно, со стороны деревни кто-то спешит в нашем направлении. Одет в гражданскую одежду. Готовясь к встрече с ним, снимаем автоматы с предохранителей.

- Стой! Стой! -кричим, как только он входит в лес.

- Руки вверх! - для верности добавляет капрал Сокол.

Перед нами мальчишка лет четырнадцати - шестнадцати.

- Есть ли в деревне немецкие войска? - спрашивает хорунжий.

Мальчишка молчит.

- Ты что, немой? - вмешиваюсь я в разговор.

- Ich verstehe nicht{8},- дрожащим голосом выдавливает он из себя.

- А, не понимаешь?! Тогда поговорим по-вашему,- обращается к нему по-немецки командир.

Услышав родную речь, мальчишка обретает уверенность. Он опускает руки и обстоятельно отвечает на все наши вопросы. По его словам, на другом конце деревни расположилась на ночлег группа гитлеровцев в количестве около сорока человек.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});