Самая сладкая ложь - Анастасия Эльберг

— Асимметричных, — вежливо поправил ее Константин. — Это была сложная задача. Но я люблю сложности. Задачи существуют для того, чтобы пораскинуть мозгами.

— Увы, ни в симметричных, ни в асимметричных шифрах я не разбираюсь, — улыбнулась Нурит. — Это ваша область, Константин. Хотя, полагаю, это очень…

Она не договорила, и, сняв последний лист, посмотрела на рисунок. Доктор Мейер уже забыла о том, что во время первой встречи попросила Константина нарисовать ее портрет.

— Вы его нарисовали! — сказала она, разглядывая рисунок. — Удивительно… и вы купили раму!

— Я хотел увеличить его, но не успел. Майор Вайзенштейн прав — работы многовато. Но, думаю, так тоже неплохо.

— Неплохо? И это все, что вы можете сказать? Вы недооцениваете себя!

Он собрал бумагу, которую доктор Мейер сняла с портрета, и выбросил в мусорную корзину.

— На самом деле, у меня не выходит из головы наш разговор во время первой встречи. Когда вы сказали, что я хорошо рисую. Обычно меня не трогают подобные комплименты, но ваш стал исключением.

— Потому, что это правда. — Нурит указала на кресло по другую сторону стола. — Присаживайтесь, пожалуйста. У нас сегодня важный разговор. Вы помните, о чем мы договаривались побеседовать?

— Помню. О женщинах.

— Совершенно верно. Вы поразмышляли на эту тему?

— Немного, — признался он. — Не знаю, удивлю ли я вас, доктор. Может, глядя на меня, вы сделали противоположные выводы. Но я не могу порадовать вас рассказами о бурных страстях, невероятных любовных приключениях или о чем-то в этом роде, потому что ничего подобного не было. — Он вздохнул. — Наверное, доктор Фрейд не сказал бы обо мне ничего хорошего.

Доктор Мейер улыбнулась, убирая портрет, и достала из ящика стола большой блокнот.

— Рискну предположить, что доктор Фрейд редко говорил что-то хорошее — будь то бурные страсти или же их отсутствие. Несмотря на то, что его считают отцом психоанализа, он был психиатром. То есть, человеком, который ищет не болезнь, а пытается понять, что это за болезнь. Болезнь уже присутствует, иначе пациент не лежал бы у него на кушетке.

— Вы вселяете в меня надежду, доктор, — рассмеялся Константин.

— Расскажите мне о вашей первой женщине. Вы хорошо помните ее?

— Признаться, не очень. Мне тогда было четырнадцать, ей — пятнадцать. Девушки не давали мне проходу, хотя я на дух не переносил вечеринки и домашние сборы с алкоголем и наркотиками. Она жила этажом ниже, мы учились в одной школе. Я имел репутацию богатого мальчика, а она имела репутацию первой красавицы всей параллели. Однажды она пригласила меня на свой день рождения. Ее отец был дипломатом и постоянно разъезжал по миру. Жена ездила вместе с ним, а дочь была предоставлена самой себе. В тот день ее родители в очередной раз уехали, и она пригласила гостей к себе домой. Мы выпили, потанцевали, а потом гости разбрелись — кто-то поехал домой, кто-то поднялся наверх. А мы с ней остались вдвоем. Я был пьян, как последний черт, если вы простите мне такое сравнение, но мы выпили еще по бокалу шампанского, после чего хорошая и правильная дочь дипломата достала — что бы вы думали? — пакетик с «травой». Она еще сопроводила это гордым комментарием «хорошая, ливанская!» — это я помню. А вот то, что было после этого, помню смутно. — Константин поморщился. — Мы занимались любовью на полу в ванной, потому что все спальни были заняты более резвыми парами.

Доктор Мейер сделала пару заметок в блокноте и кивнула.

— Иногда подобные вещи позволяют разнообразить сексуальную жизнь, — сказала она, и в ее голосе послышались назидательные нотки.

— Я никогда не позволю себе довести свою сексуальную жизнь до такого состояния, чтобы мне пришлось заниматься любовью на полу в ванной. До какой степени двое должны наскучить друг другу, чтобы позволять себе подобную низость!

— Вы можете курить, — добавила она, посмотрев на то, как ее собеседник вот уже пару минут теребит сигаретную пачку.

Константин благодарно кивнул и закурил.

— После этого вечера я убедился в том, что секс и все, что с ним связано — это пошлость и грязь, о которых лучше не думать, а заниматься ими — тем более. Меня удивляли мои сверстники, которые трещали о своих сексуальных приключениях. Я не понимал, что они в этом находят. Неужели, думал я, людям это нравится? Так я считал год, может, больше. До того момента, как в моей жизни появилась она.

— Она? — переспросила Нурит с улыбкой. — И кем же она была?

— Она была настоящей женщиной, доктор. Она была старше меня на целых пятнадцать лет, но меня это не смущало. Я встретил ее случайно — увидел в книжном магазине. Она разглядывала одну из полок. Я смотрел на нее с минуту, может, даже больше. Потом смутился, осознав, что так разглядывать женщину — это признак невоспитанности, и опустил глаза. Но я не смог не подойти к ней. Оказалось, что живет она не в Иерусалиме, а далеко отсюда, на севере, и у нее свое дело — вместе с подругой она держит несколько домиков для отдыха на природе, и живут они там же. Обручального кольца у нее я не заметил, и почему-то, услышав про подругу, подумал, что сексуальная ориентация у нее… не совсем традиционная. Мы обменялись номерами телефонов и встретились пару раз в Иерусалиме. Умом я понимал, что у нас ничего не получится. Но где он, этот ум, когда мы влюблены? Он говорит нам «бывай, приятель, увидимся» и удаляется. Я покупал ей подарки, отказываясь от запланированных личных покупок, дарил ей розы, каждый букет которых стоил мне двухмесячной суммы карманных денег. У меня никогда не было проблемы с тем, чтобы говорить о своих чувствах, но с ней я молчал до последнего — до тех пор, пока не дошел до того состояния, в котором молчать невозможно. Мое признание ее не удивило. В ответ она пригласила меня к себе в гости. На выходные. И это после двух недель знакомства. — Константин посмотрел на нее и спросил серьезно. — Вы осуждаете меня, доктор?

— Напротив, я понимаю вас. Я тоже была молода и совершала неоднозначные поступки.

— Сейчас я ни за что так не поступил бы. Я считаю, что это унижает женщину. И заставляет ее думать о том, что она нужна исключительно для постели. Разве это не прекрасно — дарить цветы и подарки, гулять по ночному городу, разговаривать о важных мелочах? Но мы отвлеклись от главного. Та встреча, во время которой она пригласила меня в гости, состоялась в начале недели. Вы не представляете, как сложно мне было сосредоточиться на обычной жизни. Мыслями я давно уже был в ином месте. Я думал только о выходных, и, как ни старался отвлечься, у меня ничего не получалось. И фантазия моя рисовала такие картины, которые я даже при желании не смогу описать словами.