Не отрекаются, любя... (СИ) - Лабрус Елена

— Что? Прости, я не понимаю, — качнул головой Вестлинг.

— Я не должна была… — пятилась Вера к двери. — Не должна была выходить замуж… Я его предала… Предала всё, что было между нами… Всё, чем дорожила… Себя, его… Этой девочке больной, слепой, обожжённой хватило сил любить. Мужественно, стойко. Безответно. Любить одного мужчину. Всю жизнь. А мне — нет… Я отреклась… Я перестала ждать… Понимаешь?

Конечно, он не понимал.

Но это было неважно.

— Вера! — крикнул Вестлинг, когда она выскочила в коридор и чуть не сбила тележку с ужином.

Но она не обернулась. Ей было всё равно. Потому что знала, где сейчас должна быть.

И кому сказать эти слова.

Потому что впервые с того дня, как Марк вернулся, она знала ответы на все свои вопросы.

Глава 30. Марк

Звонок в дверь прозвучал резко и непривычно — за все дни, как Марк вернулся, к нему ни разу не приходили гости. А, если кто и приходил, то сначала ему звонила охрана, и к тому времени, как гость поднимался, он уже сам открывал.

Но сейчас звонили во входную дверь.

Марк прислушался, но даже глаза не открыл.

Он вернулся из клуба и, как был одетый, упал на кровать, не разуваясь.

У этой девушки, что к нему клеилась, не было шансов — Марк давно научился говорить «нет», а с тех пор как вернулся, не интересовался случайными связями и не собирался интересоваться. Суррогаты отношений хороши, когда плевать и ничего другого в душе нет. Когда есть — себя не обманешь.   

Он извинился, не особо заботясь получилось у него грубо или вежливо, и поехал домой. С того времени и лежал. Не шевелясь, потому что не было сил.

И стараясь ни о чём не думать — потому что от любой мысли было больно.

Она ушла… Удар наотмашь!..

С Вестлингом… Ещё удар!..

И даже не оглянулась… И снова, жёсткий с оттяжечкой, полосующий спину…

Она не шутила. Не упрямилась. Не наказывала его. Ей было всё равно. Он стал для неё пустым местом. Никто. Это даже хуже, чем быть тем, кого она не хочет ни видеть, ни слышать. Кого ненавидит, презирает, гонит. Ничего нет хуже равнодушия.

Никто. Тот, с кем она ни за что не свяжет свою жизнь.    

Водка с мартинини… Разряд!..

Если захочу, чтобы ты мня бросил… Двойной разряд!..

Марк вздрогнул: в дверь снова позвонили. Но теперь нажали на звонок и не отпускали.

Проклятье!

Он нехотя встал. Нехотя доплёлся до двери. И, не спрашивая «кто», распахнул.

Если там люди в чёрных масках с автоматами — замечательно. Отмучается сразу, прямо сейчас.

Но это были не они…

— Вера? — Марк отступил в сторону. Увидел её заплаканное лицо, и в ту же секунду, его словно включили. Сердце пропустило удар. — Что случилось? Вестлинг? Он тебя обидел? — он схватил её за плечи, в ужасе заглядывая в глаза. — Ванька? Что-то случилось с ним? Вера, что?..

Она покачала головой, глядя на него, не отрываясь. Только слёзы всё текли и текли.

— Ничего, — прошептала она чуть слышно. — Ничего не случилось, Марк.

Он выдохнул, чувствуя, что сердце, как мотор, работает на каких-то немыслимых оборотах, спина покрылась ледяным потом, но больше не знал, что спросить.

— Ты потеряла ребёнка? Ты… я видел, ты пила, и на тебе лица не было…

— Я не была беременной, — вытерла она слёзы. — Это Зойка. Она… от Измайлова.

Марк машинально закрыл дверь, сообразив, что она до сих пор распахнута.

Сейчас, когда она развеяла самые большие его страхи, он готов был выслушать что угодно.

— Я… — развёл он руками, не зная, что сказать. — Говори.

— Прости, — прошептала она чуть слышно. — Я пришла сказать, что дело не в тебе, Марк. Я думала, что не могу простить тебя, за то, что ты ушёл. За то, что меня бросил. Но ты… — она покачала головой, кусая губы, — ты и не должен был поступить по-другому. Ты был верен себе. Всегда. А я…

— Господи, Вера, — выдохнул он, разрываясь между невыносимым желанием её обнять и страхом к ней прикоснуться, — ты разбиваешь мне сердце. Пожалуйста, не плачь. Я ничего не понимаю.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Это я тебя предала, Марк, — вытерла она слёзы двумя руками, но это слабо помогло. — Ты ни в чём не виноват. Я не тебя, я себя не могу простить. За малодушие. За неверие. За трусость. За предательство. Ты всегда был лучше меня, Марк. Ты был честен. По крайней мере с собой. Ты поступил, как лучше мне, а я — как лучше себе. Я перестала ждать. Я решила, что смогу стать счастливой без тебя. Я вышла замуж. И предала всё, чем дорожила больше всего на свете. Потому что хотела счастья для себя, а не для тебя.

— Нет, — покачал он головой. — Нет, Вера. Ты не права.

— Да, Марк. Я не смогла. Не смогла быть верной. Не хотела больше ждать. Мне всё равно сколько у тебя было женщин. Я их не знаю, мне плевать. Мне всё равно, что ты кого-то убил. И сколько их было — тоже. Я люблю тебя любым. Любила. Могла бы любить. По локоть в крови, по колено в грязи — это неважно. Но я… не заслужила тебя. Я ничего кроме презрения не заслужила. Прости!

Она развернулась к двери, но Марк перегородил дорогу. Опёрся спиной так резко, что ручка врезалась в поясницу.

— Серьёзно? — спросил он с недоверием.

Она кивнула.

— Я даже имя твоё на бедре забила. Теперь там, знаешь, цветы, черепа, как на могиле. И это тоже так… про меня. Малодушно. Символично. Словно я тебя похоронила. Когда должна была верить. И ждать.

— А я бы посмотрел, — подтянул он её к себе и обнял.

— Я была так зла, Марк.

— Тебе просто было больно.

Она была такая маленькая. Такая хрупкая. Всегда была. А в его объятиях — особенно.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Давай я тебе тоже кое в чём признаюсь, — прижался он губами к её волосам. — Помнишь с нами в девятом классе училась Ленка Смоленская?

— Она тебе нравилась? — подняла Белка заплаканное лицо. — Чёрт, я знала. Всегда знала, что она тебе нравилась.

— Хуже, — вытер он большими пальцами размазанную тушь. Стало ещё грязнее, но неважно. — Я её поцеловал.

— Когда? Нет, подожди, я знаю. Ты ходил с ней в кино. А мне сказал, что у тебя тренировка. Тогда?

— Угу, — кивнул Марк. — Но мне не понравилось.

— Врёшь, — стукнула она его в грудь.

Марк театрально скривился и прищурил один глаз.

— Честное слово. Она жевала жвачку, а потом засунула мне её в рот вместе с языком.

— Фу-у! — сморщила Белка нос, но ненадолго. Вновь вспомнила о своём, прикусила подрагивающую губу. — А я вышла замуж за Измайлова.

— Как ты могла, — нарочито покачал головой Марк. — Нет тебе прощенья.

Она посмотрела на него с укором.

— Что? Разве ты не это хотела услышать?

— Реверт… — теперь головой качала она.

— Дурочка моя, — подхватил её Марк на руки. Занёс в комнату. Положил на кровать. И навис сверху, глядя в глаза. — В моей жизни тоже полным-полно того, за что я не могу себя простить. Но давай всё это отложим на потом. Сейчас я не хочу больше ничего слышать.

— Совсем ничего? — запустила она пальцы в его волосы.

Остановись! Остановись, чёртово мгновенье! Как же он любил этот лукавый блеск в её глазах.

— Нет, кое-что хочу, — опустился Марк к её губам. — Можешь постонать, неверная моя. И может, я тебя прощу… — улыбнулся он. — Однажды.

Глава 31. Марк

Говорят, это как возвращаться домой — снова обнимать ту, без которой словно и не жил.

Но это было лучше.

Потому что он вернулся навсегда.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

Домой. К любимой женщине. К семье.

К тому, без чего не мог вздохнуть полной грудью. К тому, по чему невыносимо тосковал. К её запаху. Её слезам. Узору венок под её кожей.

Её смеху и припухшим губам. Её сломанному ногтю, что невыносимо царапал кожу. Её волосам во рту и бритым подмышкам.