Повелитель Серебряного лука - Дэвид Геммел

– Что сейчас происходит?

– Мы упустили Коланоса, и сезон почти окончен. Я возобновлю эту охоту весной. Даже если на это потребуется вся моя жизнь, я найду его однажды. Или его доставят ко мне.

– Нет более могущественной силы под звездами, чем ненависть, – заметил египтянин.

– Ненависть не слишком хорошее чувство, и от нее невозможно освободиться, – с горкчью ответил Геликаон. – Но, даже зная это, я не успокоюсь, пока Коланос не умрет. Даже зло нельзя оставить безнаказанным.

– Ты пошлешь убийц?

– Нет, я найду его сам.

Геликаон замолчал.

– О чем ты думаешь? – спросил Гершом.

Счастливчик глубоко вздохнул, затем медленно выдохнул.

– Я думаю о моем отце, о том, когда я в последний раз видел его. Его подстерег наемный убийца. Он отрезал ему ухо. Не знаю зачем.

– Ты не нашел того, кто приказал это сделать?

– Нет. Мои люди все еще ищут его. Я назначил награду за информацию. Пока ничего не выяснили. Как и Коланос, этот человек, который заказал смерть моего отца, умрет. Я дал клятву.

Человек на берег что-то говорил громким голосом. Гер-шом подошел к борту и посмотрел вниз. Это был Ониакус. «Услышь наши слова, о Гадес, повелитель глубокой тьмы, – закричал он, – потому что некоторые из наших друзей отправятся в твои земли в поисках Елисейских полей!» Моряки начали петь.

Геликаон перебрался за борт и спустился на берег. Люди, оставшиеся на корабле, собрались вокруг Гершома и тоже начали петь. Песня была печальной – прощальная песня смерти. Когда она закончилась, Гершом увидел, как Геликаон вышел в круг людей на песке. Он начал рассказывать о Зидантосе, о его смелости, любви к семье и товарищам, о его верности и величии духа. После него снова заговорил Ониакус. Он тоже говорил о Зиданто-се и Эпее, других погибших, но его истории были короче и более личными: о щедрости и чувстве юмора Вола, о страсти Эпея к азартным играм. Другие моряки тоже начали вспоминать, и в заключение своей истории каждый пел: «Услышь наши слова, о Гадес…» Гершому пришло в голову, что где-то на этом побережье еще одна команда, возможно, пела ту же песню и оплакивала смерть своих друзей, которые погибли во время нападения на «Ксантос».

Пробравшись сквозь толпу людей, собравшихся у борта, египтянин подошел к центру корабля и сел на палубу, потом лег на спину и посмотрел на небо. Гершом задумался, слышат ли их боги. Есть ли им дело до ничтожных жизней тех, кто почитает их. Оплакивает ли золотой Осирис наши потери? Скорбит ли Исида вместе с нами? Или Иегова, мрачный бог одиноких рабов? А огнедышащий Молох ассирийцев?

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ЗОЛОТОЙ ГОРОД

XV Город мечты

Горе Геликаона не уменьшилась, когда его корабль развернулся и поплыл на север вдоль берега. Он чувствовал, как в душе растет печаль и щемит сердце. Порой из-за этого чувства он не мог дышать. Когда «Ксантос» плыл по волнам рядом с бухтой Голубых Сов, на Счастливчика нахлынули воспоминания с особой остротой, и потеря Зидантоса почти сломила его. Сила этой скорби оказалась удивительной для него самого. Зидантос был хорошим другом и верным товарищем, но Геликаон только теперь осознал, насколько он мог положиться на твердость и преданность хетта. Всю свою жизнь Геликаон боялся привязанности, не подпускал к себе людей, не доверял им свои мысли, мечты и страхи. Зидантос не был навязчив, никогда не пытался узнать, что он чувствует. Вол был надежным другом.

Одиссей однажды сказал ему, что человек не может прятаться от своих страхов, а должен броситься навстречу и встретиться с ними лицом к лицу. Он не хотел быть царем, запертым внутри крепости. Геликаон понял это. Эта мысль освободила его, и он стал Счастливчиком, царевичем моря.

И вот теперь Геликаон знал, что только часть его освободилась. В его сознании имелась крепость, внутри которой жила душа.

Что старый гребец Спирос сказал о детях, которые пережили трагедию? У них остаются шрамы на сердце. Геликаон хорошо этот понимал. Когда он был маленьким, его сердце было открытым. Затем мать в платье золотого и голубого цветов с драгоценной диадемой на голове прыгнула с вершины скалы. Маленький мальчик поверил, что она собирается улететь на Олимп, и в молчаливом ужасе наблюдал, как ее тело разбилось о камни внизу. Затем отец потащил его вниз на берег посмотреть на ее разбитую красоту, изувеченое лицо. Слова отца горели огнем в памяти: Вот она лежит, глупая баба. Не богиня. Просто труп, корм для чаек.

Какое-то время раненое сердце ребенка оставалось открытым и ждало утешения от Анхиса. Но когда он говорил о своих чувствах, тот молчал и кричал на него за проявленную слабость. Сначала мальчика высмеивали, затем не обращали внимания. Посчитав, что служанки и слуги, относившееся к нему с любовью, поощряют его слабость, царь заменил их холодными, жестокими старухами, которым не хватало терпения в обращении со страдающим ребенком. Наконец, он научился держать свои чувства при себе.

Годы спустя под руководством Одиссея Геликаон научился быть мужчиной, смеяться и шутить с командой, работать среди них и жить их жизнью. Но всегда как посторонний наблюдатель. Он слушал людей, которые с чувством рассказывали о своих любимых, своих мечтах и страхах. Геликаон на самом деле восхищался людьми, которые могли это делать, но так и не смог открыть ворота крепости – принять участие в жизни и радости других. Затем ему стало казаться, что это не важно. Он в совершенстве освоил искусство беседы и научился слушать. Одиссей, как и Зидантос, никогда не заставлял его выражать свои чувства. Федра пыталась, и он видел боль в ее глазах, когда избегал вопросов, закрывая перед ней ворота.

Чего он не понял до сих пор, так это то, что Вол не был снаружи крепости. Незаметно он проскользнул внутрь в самые потаенные уголки. Его убийство разъединило стены, оставив Геликаона незащищенным, каким он был много лет назад, когда его мать в наркотическом дурмане и отчаянии покончила с собой, бросившись со скалы. Его сознание продолжало с ним играть, причиняя боль и отказываясь признавать тот факт, что Вол умер. В течение дня он искал глазами друга. Он видел его во сне ночью, и ему казалось, что сон – это реальность, а реальность – сон. Геликаон просыпался счастливым, но ужас накатывал на него, словно черная волна.

Солнце садилось, и морякам Счастливчика нужно было найти пристань для «Ксантоса». Геликаон приказал команде продолжать грести, надеясь увеличить расстояние между собой и ужасными воспоминаниями бухты Голубых Сов. Корабль продолжал плыть теперь медленнее, потому что в этом месте были скрытые камни. Ониакус поставил людей на носу с жердями, чтобы нащупать мили. Геликаон вызвал моряка, чтобы тот взял руль, а сам пошел на левый борт, где стоял, глядя на темнеющее море.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});