Повелитель Серебряного лука - Дэвид Геммел

Аргуриос остановился. Ему не хотелось оставаться с недружелюбным жителем Итаки, но ему все равно нужно было в Трою. Он стоял, пока Ксандер на одном дыхании не поведал им о буре и сломанном борте, и о том, как он оказался в бушующем море. Одиссей внимательно слушал, затем посмотрел Аргуриосу в глаза. Выражение его лица теперь было более дружелюбным.

– Ты – удивительный человек, Аргуриос. Для удивительных людей на «Пенелопе» всегда есть места. Но будет тесно.

– Это не важно.

Кто-то закричал, и люди на берегу вскочили на ноги. Они увидели, как «Ксантос» ищет путь между мелями. Он тащил на буксире военную галеру. Заинтересованный увиденным, Аргуриос подошел к кромке воды и посмотрел на приближающиеся корабли. Команда микенской галеры стояла вдоль борта судна. Когда они подошли ближе, Аргуриос увидел, что все пятидесят человек связаны. «Ксантос» начал разворачиваться, направившись к самому глубокому месту бухты.

«Что он делает?» – спросил Аргуриос. Одиссей не ответил, но микенский воин заметил, как опечалилось его лицо. В тревоге Аргуриос повернулся, чтобы наблюдать за кораблями. Как только они достигли более глубокого места, «Ксантос» опустил канаты, и галера микенцев медленно остановилась. Корабль Геликаона отплыл. Затем Аргуриос заметил, как что-то темное полетело с «Ксантоса» на палубу корабля микенцев. Еще что-то мелькнуло в небе. Связанные люди начали кричать и попытались освободиться. Множество горящих стрел полетело в них с «Ксантоса». Пламя с огромной скоростью охватило корабль. Раздались крики, и Аргуриос видел, как загорелся Глаукос. Запылала его туника и доспехи, затем языки пламени перекинулись на волосы. Раздались ужасные крики, люди на палубе горели, словно свечи. Над морем поднялся темный дым. Аргуриос не мог поверить своим глазам. По крайней мере, пятьдесят беспомощных людей умирали. Один попытался освободиться и прыгнул в море. К его удивлению, когда он коснулся воды, пламя продолжало его сжигать.

На берегу воцарилось молчание, пораженная толпа наблюдала, как магический огонь охватил корабль и его команду.

– Ты спрашивала меня, чего я боюсь, – сказал Одиссей. Ар-гуриос понял, что он обращается к Андромахе. – Теперь ты видишь.

– Это ужасно, – воскликнула Андромаха, а предсмертные крики с горящего корабля продолжали эхом разноситься по берегу.

– Да, – печально согласился Одиссей.

Черный дым кружился над погибшим кораблем, а «Ксантос» медленно направился в море.

XIV Прощальная песня

До самого вечера «Ксантос» продолжал рыскать по южному побережью в поисках корабля Коланоса. Гершом стоял на носу, его перевязанные руки все еще горели из-за уксуса и целебной мази из оливкового масла, которыми их смазал Ониакус. Рядом с ним стоял Ониакус и смотрел на юг, пытаясь разглядеть какой-нибудь признак присутствия корабля, который они ищут. Молчаливый моряк Атталус тоже был поблизости. Дважды им удалось разглядеть вдалеке галеру, но теперь на море опустился туман, и видимость ухудшалась с каждой минутой. «Мы упустили его», – сказал Ониакус, и Гершому показалось, что он услышал облегчение в его голосе.

Египтянин оглянулся и посмотрел на руль, у которого стоял Геликаон. Никого рядом с ним не было, гребцы молча работали. В этот день не звучало песен и смеха, моряки не обменивались ленивыми замечаниями. «Ксантос» плыл в поисках своей добычи. Сначала Гершом подумал, что печальное настроение вызвано смертью Зидантоса, но к вечеру догадался, что здесь было что-то еще. Люди нервничали. Гершом постарался понять причины этого беспокойства.

Они боялись, что состоится еще один бой? Вряд ли, потому что он видел, как они сражались, и моряки были не из трусливых людей. К тому же во время морского сражения они понесли очень мало потерь. Рулевого, Эпея, застрелили в спину, но он управлял «Ксантосом», пока люди Геликаона не взяли на абордаж судно противника. Затем он упал и умер. Убили еще трех человек, но, очевидно, двое из них были новичками и не успели завоевать дружбу своих товарищей. Сильному египтянину было не понятно отсутствие радости победы. Наконец, он повернулся к Ониакусу.

– Вы, морские люди, празднуете победу очень странным образом, – заметил он. – После каждой нашей победы звучат песни и смех. Мужчины хвастаются своими смелыми подвигами. Они радуются, что остались в живых. А так мне кажется, что я плыву на корабле смерти.

Ониакус посмотрел на него с насмешкой.

– Вид этих сгоревших заживо моряков совсем тебя не тронул, египтянин?

Гершом был сбит с толку. Как он мог оплакивать смерть врагов?

– Они напали на нас, – сказал он. – Мы победили.

– Мы убили их. Жестоко. Они были моряками. У них были семьи и любимые.

Гершом почувствовал, как в нем поднимается гнев. Что за бессмыслица?

– Тогда им нужно было оставаться дома с их любящими семьями, – воскликнул он. – А не пытать честного человека до смерти. Когда нападает лев, вы не думаете о том, сколько детенышей ему приходится кормить. Вы просто убиваете его.

– Мне нечего возразить, – согласился Атталус.

Ониакус бросил сердитый взгляд на них обоих.

– Вола убил Коланос. Его одного следовало сжечь. Нам нужно было потопить корабль и освободить команду.

– Освободить их? – Гершом засмеялся. – Чтобы они могли напасть на нас снова? Если бы они захватили «Ксантос», они бы вас отпустили?

– Нет, не отпустили, – признался кудрявый гребец. – Они убили бы нас. Но именно это отличает добро от зла. Когда мы ведем себя, как они, мы становимся такими же. В противном случае, какое у нас оправдание для существования? Следуя их морали, мы лишаемся права осуждать их.

– О, тогда мы говорим о философии, – сказал Гершом. – Очень хорошо. Однажды, очень давно, в Египте было восстание. Фараон поймал зачинщиков, жрецы просили их убить. Вместо этого он выслушал обиды людей, которые восстали против него, и решил с ними поговорить. А затем отпустил их всех по домам. Фараон даже снизил налоги в взбунтовавшихся областях. У него тоже была своя философия. Несколько лет спустя мятежники снова подняли бунт, на этот раз удачный, и убили фараона. Его жен и детей тоже убили. Фараон правил меньше пяти лет. Один из заговорщиков стал фараоном вместо него. Против него тоже поднимали восстания, но он подавил их, убив всех мятежников. Он убивал не только их, но и их семьи. Этот фараон правил сорок шесть лет.

– К чему ты клонишь, египтянин? Варварство, по-твоему, приносит успех? Жестокие люди всегда преуспевают, а милосердные терпят неудачи?

– Конечно. Это логический вывод, доказанный историей. Однако я считаю, что опасно впадать в крайности. Человек, который проявляет жестокость, – зло, а человека, проявляющего милосердие, перехитрят. Это больше вопрос равновесия, гармонии, если хочешь. Сила и милосердие, безжалостность порой тесно связаны с состраданием.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});