Гольф с моджахедами - Валериан Скворцов

Подавшись ко мне, нарочито всматриваясь в бегущий перед машиной световой веер, Праус, не выпуская руля, сымитировал шепот:

- Я стремлюсь быть ещё более осведомленным. Не поможете?

Я насторожился. Возможно, десять тысяч долларов могли ещё и остаться во внутреннем кармане моего пиджака от "Бернхардта".

- У меня уже немало друзей на Кавказе, - сказал Праус. - Немцы всегда любили Кавказ, и Кавказ платит им тем же.

- Можете познакомить?

- В свое время...

Мы остановились.

- Откройте вашу дверь, - сказал Праус, - и сидите. Я скажу, когда выходить... Минуту.

Вытащив из-под моего сиденья порошковый огнетушитель, он открыл свою дверь.

Стояла тишина, ветерок слегка раскачивал голые ветки кустов. Доносило запах прелой листвы и далекого леса, который Камерон перебил вонью белого вещества, струей выпущенного из огнетушителя на асфальт.

Потерев подошвы тяжелых ботинок в образовавшейся пене, он передал мне огнетушитель.

- Действуйте так же. Следы не должны остаться. И оденьте перчатки.

Праус дернул рычажок замка багажника.

Там лежало тело "джинсового ковбоя".

Мы медленно - из-за моей раны - перенесли труп, лица у которого почти не осталось, на скамейку под навесом возле туалета. С шоссе не видно. Обнаружится не сразу.

Словно откликаясь на мои мысли, Праус Камерон сказал, когда мы снова вырулили на шоссе:

- Замена из Ставрополя приедет очень скоро. С ним будем работать. Только и всего...

- Зачем вы рассказывали о боевом туризме в молодости и секретном в старости, о влиятельных друзьях на Кавказе? - спросил я. - Что вы хотите этим сказать?

- Чеченское сопротивление дробится. И каждый полевой командир желает иметь свой интерес за границей... Сколько командиров, столько и чужих интересов.

- Вы верите в перспективу сотрудничества с такими? Или считаете, что российская контрразведка коррумпирована насквозь и тоже... раздроблена чужими, как вы сказали, интересами? Я правильно поставил вопрос?

- Правильно... Спецслужбы стали частью дробления большой войны на малые. Внутри кампании "Антитеррор" пошла подковерная грызня за фонды и должности... Перераспределение собственности и постов. Разве нет? Я не верю, что пять реорганизаций после девяносто первого года ослабили русскую контрразведку. Слухи о развале спецслужб инспирируются завистниками изнутри, когда там набирают влияние отдельные структуры. Например, те, что распределяют фонды... Или взять региональный сектор, в нашем случае Кавказ - с отлаженной обработкой бюджетных вливаний, доходов от рэкета, грозненской нефти, продажи оружия и водки, завоза продовольствия, выкупов заложников, денег от международных организаций... Представьте, сколько наличных крутится благодаря Чечне только вокруг военкоматов по всей матушке-России! "Антитеррор" кормит все слои общества, от "челнока" до олигарха и министра...

- Это политика, - сказал я. - Это нас не касается. Иначе вы анархист, Праус... Новый левый. Абсолютный идеалист, который объяснит что хочешь и кому хочешь... Но только не мне, вы зря тратите время... Спецслужбы постоянно болеют. Таков закон. Это породистые псарни, малейшая шелудивость представляется трагедией... Не нагнетайте.

- Вы правы, конечно... Но после развала империи четкого представления о роли разных подразделений у русских нет.... Я бы сосредоточился на создании агентуры внутри собственных структур. Она прошлась бы по раздробленным секторам. И пришла к цели. И увидела бы не чеченцев с одной стороны и русских с другой... Она увидела бы смешанные структуры, каждая со своей собственной войной по взаимному согласию. Войной как отдельно взятое предприятие...

Я осторожно, чтобы не разбередить раненую ногу, повернулся корпусом к философу разведывательного мастерства. Он оторвал взгляд от дороги и, повернувшись навстречу, улыбнулся мне глазами. Я разглядел. И услышал:

- Вторая проблема российской разведки - инерционность. Она по привычке обслуживает власть предержащих и охраняет только этих людей и их секреты. Служить нужно системе законов, то есть безопасности маленького человека... Русские спецслужбы подставляют собственное население и самих себя. Так, я думаю.

- Праус, - сказал я, - вы подставили Цтибора Бервиду под пулю "джинсового ковбоя", а потом уложили и этого... Может, и не собственными руками, конечно. Теперь вы всю дорогу ненавязчиво вербуете меня, дали денег и рассказываете, как давно любите Кавказ и как обстоят дела в спецслужбах России, чтобы я увидел свою выгоду... Вы хотите создать со мной на паях небольшое совместное предприятие в виде отдельно взятой операции на Кавказе?

- Мудрое наблюдение, - сказал Праус. - Разве это не отвечает вашим настроениям?

- Представьте, если говорить о спецслужбах, мне плевать на любую страну... У разведки - русской, американской, вашей и какие там ещё существуют - есть, была и будет одна единственная проблема. Всякая спецслужба ожидает, что сотрудник останется верен ей до могилы, а со своей стороны ничего не обещает... И сотрудник это помнит.

Мы промолчали до самой границы. Старый Праус горбился за рулем, вздыхал потихоньку и, думаю, перебирал в памяти предательства, которых натерпелся от нанимателей за свою долгую жизнь. Хорошо бы он не забыл и свежее предательство - на Карловом мосту, совершенное им по поручению своей нынешней конторы.

В десятке метров от ярко освещенного пограничного пункта со шлагбаумом Камерон остановил "Ауди" и протянул мне картонный кружок с фирменным знаком пивной "У Кехера" - малый в шляпе и тренчкоуте с поднятым воротником дает пышной красотке отхлебнуть бочкового из своей кружки...

- Спасибо за сувенир, - сказал я, пожав плечами.

- Там адрес и имя, - ответил он. - Зацепитесь за этого человека. Он попроще "джинсового ковбоя", но и опаснее... Не все так плохо в этой жизни. Повеселитесь, поиграйте в гольф у теплого моря, Бэзил... Понадобятся деньги - дайте знать... На картонке я записал свой мобильный. И могу я вас попросить, детектив...

- Держать язык за зубами? - задал я вопрос, открывая дверь машины и двумя руками выставляя колено правой ноги.

- Принять палку в подарок. Не по службе. Это личное.

На оранжевой отметке пограничной линии никто не спросил у меня паспорт. Когда я, ковыляя, миновал шлагбаум, Праус Камерон все ещё сидел в машине и смотрел мне вслед. Я понял это, когда зажегся, отбросив мою длинную тень вперед, и погас дальний свет фар "Ауди".

Нежное "прощай" от матерого шпиона и убийцы.

Неужели - такому же?

2

На Нюрнбергском вокзале "обер" скоростного поезда потыкал в кнопки своей пластмассовой книжке-комьютера и сообщил, что сегодня в Тунис можно вылететь из Франкфурта-на-Майне рейсом "Люфтганзы" в двенадцать ноль пять пополудни.

Я успевал.

"Обер" подсадил меня в вагон, подобрал среди крутящихся, наподобие конторских, кресел сиденье поудобнее, чтобы я мог вытянуть раненую ногу, и, проникшись уважением к набалдашнику слоновой кости, велел младшему кондуктору принести мне кофе. Шляпы я так и не купил.

До рассвета восьмого дня, считая с того, когда я расстался с Наташей и Колюней на Фунафути, оставалось часа четыре. Мои "Раймон Вэйл" показывали пять с небольшим утра.

Брюки костюма от "Бернхардта" слегка жали, и я потихоньку ослабил крючок и молнию на гульфике. Следующую перевязку я планировал сделать часа через два. Допил кофе, оказавшийся халтурно разогретым, а не сваренным, и закрыл глаза, чтобы соснуть. Но продремал не больше двадцати минут...

Надпись на картонке из пивной "У Кехера" я помнил наизусть: "Ваэль эль-Бехи, агент по продажам, Гольф-клуб "Эль-Кантауи", город Сус, тел. 348-756, Тунис".

С изувеченной конечностью я не подходил на роль любителя полевого спорта. И, кроме того, имел самое общее, на примитивном уровне представление, как играют в гольф. Требовались особенная и дорогая одежда, специальная обувка, стильный набор клюшек в кожаном футляре на тележке, вроде тех, которые катают московские старушки, роющиеся в помойках, но никелированной, и с прислужником в качестве тягловой силы. Что еще? Шары, сбалансированные до миллиграммов, с идеальными оспинами по поверхности. Шары полагается бить, элегантно забрасывая клюшку за спину и отклячивая ступню в дорогом ботинке на исходе удара. После падения шара к нему по живописным лужайкам совершается променад, во время которого полагается что-нибудь попить из бара, подъезжающего на электрокаре, и обсудить с партнером крупную сделку или важную политическую интригу, сосватать детей... Обменяться шпионской информацией, наконец. Разумеется, на уровне резидентов. Для более низких категорий фонды на взносы в гольф-клуб и экипировку не выделяются.

Мой первый работодатель в Бангкоке, бывший майор королевской полиции Випол использовал "длинные уши" специальных слухачей из горцев, которых устраивал на должности прислужников. Дремучий деревенский вид молодцов даже в теннисках с галстуками-бабочками не вызывал настороженности. Чаевые, которые согласно служебной этике полагалось сдавать, потоком текли в кассу частного охранного предприятия Випола... Когда в Бангкоке, Малайзии и Сингапуре появились русские игроки в гольф, майор сокрушался, что не может внедрить меня в ряды прислужников. Работа считалась низкооплачиваемой, европейцев на такую не приглашали. Впрочем, китайцы из Гонконга привозили с собой английских, как они назывались, "тренеров". Но на тренера я не тянул...