Том 2. Черемыш, брат героя. Великое противостояние - Лев Кассиль

И мы сидели подавленные этим стопудовым, легшим на нас черным молчанием. Странные мысли заползали в голову. В мире что-то случилось. Почему он так тих и темен, этот вчера еще такой шумный, искристый, светлоокий мир?

Может быть, произошла какая-нибудь космическая катастрофа, о которой мы читали в фантастических романах, и вся Земля вымерла? И только мы, семеро, остались в этом опустошенном мире?

Шестеро пионеров и я, их вожатая…

Тут Игорь словно подслушал мои мысли.

– Сима, – заговорил он шепотом, – смотри, как темно везде… Честное слово, Сима, что-то случилось…

Необузданная фантазия его тотчас же вырвалась на волю, забушевала. Я увидела в слабом свете звезд, как засверкали его глаза.

– Сима, может быть, мы одни остались на свете?

Витя Минаев фыркнул.

– Нечего тебе хмыкать, Витька. Мало ли что может быть! Я вот читал в одном журнале…

– Что ты читал?

– Как жили где-то на Памире, высоко-высоко, несколько наших астрономов советских. У них там была такая высокогорная обсерватория. Самая высокая во всем мире. И у них там был самый сильный телескоп. И они увидели, что какое-то небесное тело летит к Земле, и высчитали, что оно столкнется с Землей и все люди тогда погибнут. А они там зимовали, у себя на горе, уже второй год, потому что упала лавина и загородила дорогу к ним. И у них там даже радио кончилось… Ну, току уже не было, потому что топить было нечем, и машины стояли. А на Земле никто, кроме них, ничего не заметил, потому что это было видно только через тот телескоп на высокой горе, где очень чистая атмосфера. И тогда они решили пойти зимой через перевалы, спуститься к людям и сообщить им, что всему миру грозит гибель. И они пошли в такую экспедицию. Назвали ее Ч. Э. С. 3. Ш.

– А что это такое значит: Ч. Э. С. 3. Ш.? – спросил кто-то в темноте.

– Чрезвычайная экспедиция по спасению земного шара это значит. И вот они пошли…

– А как же они смогли спасти? Путаешь ты чего-то! – послышался голос Вити Минаева. – Все равно, раз столкновение с Землей, так уж крышка…

– Ничего я не путаю!.. Ты слушай. Они знали, что наши не дадут миру погибнуть. Они знали, что уже изобретен будто одним ученым в СССР такой снаряд межпланетный, небывало страшной силы, и вот, если пустить много таких очень могучих снарядов в то самое небесное тело заранее, то его можно сбить с пути, в сторону отклонить. Или совсем взорвать на части… И вот они пошли, потому что никто, кроме них, не знал, что грозит всей Земле. А это самое тело все падало и падало ближе…

Игорь замолчал. Все посмотрели на небо. Словно кровью налитый, пристально глядел на нас с темного небосклона маленький, злой, неморгающий зрачок Марса.

– Ну, а что дальше было? Рассказывай, рассказывай, – поторопила Галя, подсаживаясь ближе ко мне.

– А дальше не знаю. Я в журнале читал. Там написано: «Продолжение следует». А я больше номеров не достал.

– Эх, ты, начал интересно так, а потом… Нечего тогда рассказывать! – возмутились ребята.

– Интересно узнать, что дальше было.

– А давайте сами придумывать, что было дальше, – предложила я.

– Дальше, в общем, они, конечно, спасли всех, – глубокомысленно заметил Дёма.

– А может быть, наоборот, – мрачно проговорил Витя, – они опоздали. Тело уж подошло так близко к Земле, что своим ядовитым серным воздухом отравило всех. И они попали в мертвый мир.

– Ух, страшно! – взвизгнула в темноте Люда, прижимаясь ко мне.

– Да, – сказал довольный Витя. – Весь мир заснул, а они только остались. Их было семь человек.

– Кто это тебе сказал, что семь? – возмутился Игорь. – Их было трое всего.

– Ну, не их семь, так нас тут семеро, – зловеще изрек Витя.

– Ну тебя, Витька! Всегда ты такое придумаешь, что слушать противно! – возмутились ребята.

Но все замолчали, полные неясных опасений. Невольно и я себе представила, как мы всемером пробираемся по темной, молчаливой, пустой Москве. И ни в одном окне ни огонька, и нигде ни живой души. А мы бредем всемером… Последние на Земле. Шесть пионеров и я – их вожатая…

– Фу ты, ерунда какая! – рассердилась я сама на себя и встряхнула головой.

В эту минуту мне послышался какой-то странный звук на водохранилище. Я прислушалась. Да! Где-то стучал мотор. Очевидно, по водохранилищу шел катер. Как я обрадовалась этому звуку! Значит, где-то в мире еще есть живая душа.

– Ребята! Скорей! Быстро! Зажигай костер, давай устроим из веток факелы!

Мы быстро навалили сухой валежник, поднесли спичку – костер сразу занялся. Взметнулось высокое пламя, а мы, взяв ветви, зажгли их концы и стали махать этими самодельными факелами.

Звук мотора приближался.

– Сюда, сюда! – кричали ребята, размахивая огнем. – Снимите нас отсюда, мы тут застряли!

Трескучая скороговорка мотора слышалась уже совсем рядом, но через огнистый ореол вокруг факелов трудно было разглядеть приближавшийся катер. Оттуда, из темноты, слышался чей-то очень знакомый голос:

– Кончай огни жечь! Обалдели вы, что ли?! Гаси костер!

– Кто это, кто это? – заговорили ребята.

Из темноты показался освещенный нашими факелами катер. Красным светом загорелись поручни, наши огни отразились в стеклах. Блеснули буквы: «Фламмарион»…

– Говорено, кажется, вам по-русски: тушить огонь! – закричал кто-то с катера, и теперь я узнала голос: это кричал Костя Чиликин, который когда-то ходил мотористом на яхте «Фламмарион» у Расщепея.

– Котька, это ты? – закричала я. – Котька?..

Кто-то прыгнул в темноте с катера прямо в воду; расплюхивая ее, кинулся к берегу, оттолкнул меня, вырвал у ребят зажженные ветви, бросил их на берег и стал ожесточенно затаптывать.

– Для вас что, правил нет, что ли? Сказана было – не балуй с огнем! Кажется, надо понятие иметь! – сердито окал Чиликин.

Костер затоптали, и стало так темно, что ничего нельзя было разглядеть.

В темноте что-то кричали обрадованные ребята, потом я услышала другой, тоже очень знакомый голос:

– Сима!.. Сима Крупицына тут? Сима, ты где?

– Здесь, здесь я!

Глаза мои привыкли к темноте, и я рассмотрела Ромку Каштана.

– Ромка, здравствуй! Ну, спасибо, что пришел за нами. Как же ты узнал, где мы находимся?

– Наделали вы переполоху! – не слушая меня, сердито говорил Ромка. – Там ваши папахены-мамахены все с ума посходили. Тут и без вас сегодня у людей дел сверх головы, а еще извольте вас, халдеев, с милицией разыскивать! Хорошо, что хоть рыбак этот вас тут видел…

– Какой рыбак? Это который… – начал было Игорь и разом смолк.

– «Какой рыбак»! Видел вас тут один, что вы сидите на острове… Да, спасибо, Котька катер выпросил… Эх, вы… Такой у людей день, а вы чепухой занимаетесь…

– Собирай ваши причиндалы, мотай удочки да погружайся, – всех перебивая, пробасил суровый Котька Чиликин. – Мне с вами тут долго прохлаждаться времени нет. Ну, живо! А за огонь вам еще попадет! Раз было объявлено, так надо исполнять! Поживей, поживей! – торопил нас Чиликин. – Мне у нас в батальоне катер всего на два часа дали.

– В каком батальоне? – опешила я.

Он поправил пояс, и я увидела на нем кобуру.

– В охране, вот в каком!..

– А ты разве… – начала было я.

Но Ромка вдруг перебил меня:

– Котька, стой! Пойми! Они же, халдеи, ничего не знают… Вы радио-то слушали? Нет?.. Ну, ребята… – вдруг совсем другим голосом заговорил Ромка. Я никогда еще не слышала, чтобы Ромка говорил так. – Ну так вот, Сима, ребята, знайте… – он перевел дыхание, – сегодня…

И Ромка Каштан, веселый, неугомонный Ромка, от которого мы всегда слышали только смешные шутки, насмешки, дразнилки, серьезным и тихим голосом сказал нам то, что знал уже сегодня в полдень весь мир – весь мир, кроме нас семерых.

Вот почему такая строгая тишина сковала все вокруг нас, вот почему не было света над Москвой и весь мир погасил свои огни.

По-разному узнавали об этом люди. А нам выпало на долю узнать вот так… И сразу вчерашний день ушел куда-то очень далеко, словно давным-давно был он и какая-то грозная черта отделила его от нас навсегда.

Стряслось то, о чем не раз говорили, предостерегая нас, книги, газеты, песни – «Если завтра война, если завтра в поход…». А вот уже не завтра… Сегодня! Это случилось, а мы были далеко от своих, мы ничего не знали, занимались пустяками, огорчались, что пропали «загадалки», устраивали суд из-за рыбы…

– Да, Сима, вот как, – проговорил Ромка. Таким серьезным я видела его только один раз – когда он подошел ко мне после похорон Расщепея.

А ребята стояли затихшие, и лица у них, слабо освещенные уже начинавшейся зарей, показались мне осунувшимися.

– А мы уже ответили ударом на удар? – спросил Игорь.

– Наверно. Что же ты думаешь, ждать будем? – негромко ответил Рома Каштан.