У восточного порога России. Эскизы корейской политики начала XXI века - Георгий Давидович Толорая

случае, не развивать его, соблюдать режим нераспространения.

Такая реальность вполне перекликается с целями предложенной Китаем и Россией в июле 2017 г. дорожной карты, первые два этапа которой (взаимная заморозка и переговоры) уже реализованы.

А переход к третьему этапу – комплексному решению проблем безопасности, включая ядерную проблему и создание многосторонних гарантий безопасности – не может быть быстрым. Да и спешить некуда. Стабильность важнее, а негативный пример нарушения режима нераспространения уже не исправить.

Какие же задачи встают перед российской дипломатией в этой ситуации?

1. Максимально содействовать межкорейскому сближению, поощряя обе стороны к реализации заявленных подходов и, по возможности, принимая конкретные меры для создания в этих целях необходимых условий.

2. В ряду практических задач центральное место – продвижение трехсторонних проектов, к чему сейчас проявляют готовность и Север, и Юг. Начать надо с железнодорожного проекта, поставив в качестве приоритета реализацию проекта “Хасан – Рад-жин” и предотвращение попыток США путем “вторичных санкций” этому препятствовать.

Также следует продолжить обсуждение проектов газопровода и соединения электрических сетей.

По возможности следовало бы привлечь Китай к реализации этих проектов, в которых можно найти и интересующий его угол (транспортные и энергетические кольца).

3. Сохранять благожелательный нейтралитет в “перетягивании каната” между КНДР и США, демонстрируя одновременно заинтересованность в денуклеаризации Корейского полуострова и в реализации законных требований КНДР об обеспечении безопасности и поэтапном подходе

4. Постоянно обмениваться мнениями по корейскому вопросу с КНР, уходя тем не менее от “автоматической” поддержки позиций КНР. Такая поддержка не должна идти вразрез с нашими собственными интересами, как экономическими, так и касающимися сохранения рычагов политического влияния в регионе.

5. Принципиально выступать за недопустимость расширительного толкования санкций и переноса их на третьи страны, поддерживать стратегию поэтапного смягчения санкционного режима. Вместе с тем, поскольку данная задача сейчас является трудновыполнимой, не инвестировать в ее решение слишком много политического капитала, “пропустив вперед” Китай в решении этого вопроса.

6. Активизировать политический диалог с КНДР не только по двусторонней, но и по общеполитической повестке. Принять меры по оказанию КНДР хотя бы символической гуманитарной помощи и реализации проектов, не запрещенных санкциями ООН.

7. Продолжить диалог с РК в интересах реализации заявленных ею подходов в межкорейском и двустороннем сотрудничестве и для демонстрации благожелательного отношения России к озабоченностям и интересам РК.

8. Подтверждать приверженность шестистороннему формату как незаменимому для комплексного решения проблем безопасности Корейского полуострова, активно вести диалог по этой проблематике с партнерами (в том числе по “второй дорожке”).

Можно было бы конкретизировать на официальном уровне “третий этап” дорожной карты с развернутыми идеями относительно этапов и порядка многосторонней системы поддержания мира и механизма сотрудничества в Северо-Восточной Азии. Обсуждаемые идеи “двустороннего пакта” между КНДР и США или “четырехстороннего мирного соглашения” взамен Соглашения о перемирии 1953 г. интересы России оставляют за бортом.

Раздел II

Проблемы социально-экономического развития двух Корей

О лидерстве в КНДР[192]

Послевоенная история Кореи развивалась на фоне холодной войны двух систем, принявшей здесь и “горячие” формы. Северная и Южная Корея поначалу оставались схожими – и там и там была жесткая диктатура, предпринимались попытки “преобразовать человека”, “построить новое общество”. При этом Север, получавший солидную советскую и китайскую помощь, поначалу опережал Юг по темпам развития. Только в 1970-е гг. наметился перелом, когда генералу Пак Чон-хи удалось с помощью США добиться “южнокорейского экономического чуда”. А поддержка Северной Кореи в условиях кризиса отношений СССР и Китая сходила на нет, что привело к застою в изолированной стране.

Распад СССР и мировой социалистической системы стал самым большим ударом по КНДР со времен окончания корейской войны: прекратилась помощь, накапливались зарубежные долги, остановились предприятия, построенные и работавшие под заказы из стран соцсодружества. За смертью в 1994 г. Ким Ир-сена последовали голод и стихийные бедствия. В мире ожидали скорого краха северокорейского режима по аналогии с другими странами социализма.

Эти ожидания не оправдались. И прежде всего потому, что система КНДР, ошибочно уподобляемая сталинизму, имеет иную основу. Режим КНДР базируется не столько на марксистско-ленинских принципах, сколько на конфуцианско-феодальной традиции и национализме, а отчасти – на колониальной японской жандармской политической структуре. Унаследовавший от отца власть Ким Чен-ир провозгласил стратегический курс сонгун – “армия превыше всего”. Милитаризация была призвана обеспечить жесткий контроль над обществом. С начала 1990-х гг. руководство Северной Кореи в поисках новой основы легитимизации режима начало последовательно переносить акценты с коммунистических постулатов на традиционно-националистические, апеллировать к “особости” корейской нации, культурно-историческому наследию. Была провозглашена цель – строительство сильного и процветающего государства. Строительство “социализма нашего образца” также может иметь разную интерпретацию.

Режиму удается поддерживать социальную и политическую стабильность, несмотря на хронический экономический кризис. Индустриальный сектор (за исключением оборонной промышленности) в 1990-2000-е гг. был практически парализован, отчаянное положение сохранилось в энергетике, на транспорте. Сельское хозяйство в силу нехватки земель, устаревших технологий и административно-командных порядков не способно прокормить население. В 1990-2000-е гг. КНДР во многом выживала за счет иностранной (прежде всего китайской, но также американской и южнокорейской) помощи, а также за счет полулегальных и нелегальных внешнеторговых операций (экспорт ракет и другого оружия, контрабандные операции). Это дает повод противникам режима утверждать, что КНДР шантажирует Запад и Китай в целях получения подачек.

После “трудного похода” (кризиса и голода) 1990-х гг. нормированная система распределения практически не работала. Народ выживал за счет рыночной торговли, челночных операций (с Китаем), кустарного производства. Сложился “серый” сектор экономики и новый класс людей, связанный с рыночным сектором, среди которых есть достаточно состоятельные по корейским меркам, распространилась коррупция. Периодически режим пытался ограничить рыночные операции, боролся с “буржуазными проявлениями”. Наглядный пример – грабительская денежная реформа (деноминация) ноября 2009 г., направленная на экспроприацию средств (в первую очередь “несоциалистического” элемента) и ликвидацию рыночной торговли, прекращение хождения иностранной валюты. Реформа провалилась, и продолжилось наступление рынка. Продолжает расти и практически изолированный от национального хозяйства открытый сектор (совместные предприятия, экспортные зоны, правда, не всегда успешные). Фактические (государственные) организации выдают предпринимателям “франшизы” на экономическую деятельность под эгидой данной организации (партийной, военной, региональной, министерской и т. п.).

Репрессивный режим контроля над населением в последние годы правления Ким Чен-ира стал давать сбои. В страну, несмотря на все меры по ее закрытию, стали проникать не только импортные товары (показывающие северокорейцам глубину их экономической отсталости), но и идеология свободы, масс-культура (в том числе южнокорейская). Население, однако, в целом сохраняло лояльность властям, редкие протесты не выходили за рамки экономических. Многолетняя пропаганда привела к тому, что значительная часть северокорейцев искренне убеждена в том, что проявление