Пелопоннесская война - Дональд Каган

союзе после выхода из него отдельных государств начались неурядицы, а отказ афинян от союза со спартанцами еще больше усилил бы всеобщее смятение и угрожал бы самой Спарте. Возможность проводить столь умеренную, безопасную и при этом такую многообещающую политику у афинян была, но они вместо этого предпочли заключить союз.

АРГОССКИЙ СОЮЗ

Новый договор между Афинами и Спартой неминуемо вызвал противодействие со стороны несогласных государств. Коринфяне тайно встретились с лидерами аргосцев и предупредили их, что союз, несомненно, заключен «ради порабощения [Пелопоннеса]» (V.27.2). Они призвали Аргос встать во главе новой коалиции для защиты свободы пелопоннесцев. Похоже, предполагалось сформировать отдельную лигу государств, которая могла бы обособиться от двух уже существующих силовых блоков и противостоять их объединенной мощи.

Успех замысла коринфян в значительной степени зависел от борьбы партий внутри Спарты. Теми, кто поддерживал мирный договор и последующий союз с Афинами, двигало беспокойство по поводу Аргоса, и, пока эти опасения существовали, Спарта вряд ли была готова вновь начать войну. Если бы коринфяне не выступили со своим обращением, коалиции удалось бы запугать аргосцев и вернуть их в привычное инертное состояние, тем самым устранив источник потенциальной угрозы для Спарты. Впрочем, как показывала практика, именно такая угроза послужила для Спарты главным стимулом для начала крупномасштабной войны. В 431 г. до н. э., пользуясь обеспокоенностью Спарты относительно афинян, коринфяне сумели втянуть ее в войну, и они собирались повторить то же самое десять лет спустя, опираясь на опасения спартанцев по поводу Аргоса. Правда, теперь задача выглядела куда более замысловатой. В прошлом Коринф применял в качестве эффективного оружия угрозу своего выхода из Пелопоннесского союза и вступления в союз с Аргосом, но на этот раз для достижения успеха нужно было убедить Спарту в том, что союз с Аргосом – вопрос ближайшего времени.

Действуя согласно плану, аргосцы избрали двенадцать человек и наделили их полномочиями принимать в союз любое государство, за исключением Афин и Спарты, которые могли присоединиться к нему только с согласия народного собрания Аргоса. У аргосцев были веские причины – как старые, так и появившиеся недавно, – чтобы попытаться сформировать новую систему альянсов. Вражда между Аргосом и Спартой уходила вглубь веков, и аргосцы никогда не оставляли надежд вернуть себе Кинурию. Поскольку они не собирались продлевать мирный договор со Спартой без возвращения этой территории, война в любом случае была практически неизбежной. Чтобы подготовиться к ней, аргосцы за государственный счет начали обучение тысячи воинов, «избранных из наиболее молодых, энергичных и богатых»[20] (Диодор XII.75.7), в качестве элитного подразделения, способного сражаться против спартанской фаланги. Принимая подобные меры и вынашивая честолюбивые замыслы по завоеванию господства на Пелопоннесе, аргосцы по собственной воле двинулись по пути, указанному коринфянами.

Мантинейцы стали первыми, кто присоединился к Аргосу, ведь у них было достаточно причин опасаться нападения Спарты: ранее они уже расширяли свою территорию за счет соседей, воевали с тегейцами и возводили укрепление на границе Лаконии. Аргос выглядел надежным защитником, поэтому они охотно заключили с ним союз, тем более что Мантинея, как и Аргос, имела демократическое государственное устройство. Известие об уходе Мантинеи произвело большой переполох среди союзников Спарты на Пелопоннесе. Им казалось, что мантинейцы «лучше знали» (V.29.2) что-то, что было неизвестно спартанцам, и потому они сами торопились вступить в новую коалицию, возглавляемую Аргосом.

Узнав о создании этой коалиции, спартанцы заявили коринфянам, что виной всему их подстрекательства, и напомнили им, что союз с аргосцами станет нарушением клятв, связывающих Коринф и Спарту, а также данного коринфянами согласия считать обязательными для себя решения большинства соратников по Пелопоннесскому союзу. По мнению спартанцев, коринфяне уже нарушили эти обязательства, отказавшись принять условия Никиева мира. Представители Коринфа ответили на эти обвинения на встрече, где присутствовали делегаты других недовольных договором городов. Скрыв свои подлинные мотивы – возвращение Соллия и Анактория, – вместо этого они «выставляли как предлог то, что они не намерены предавать эллинов Фракийского побережья» (V.30.2). Их доводы можно пересказать следующим образом: «Мы дали клятвы потидейцам и другим нашим халкидским друзьям во Фракии. Они все еще находятся под игом афинян, и, если мы дадим свое согласие на Никиев мир, мы станем нарушителями собственных клятв перед богами и героями. К тому же данная нами клятва следовать решению большинства содержит оговорку "если нет препятствий со стороны богов и героев". Несомненно, предательство по отношению к жителям Халкидики было бы именно таким препятствием. Не мы, а вы совершаете клятвопреступление, покинув своих прежних союзников и договариваясь о мире и союзе с поработителями Эллады».

Этот остроумный и подкупающий ответ изображал новый альянс как единого борца против афинской тирании, как средство сохранения доверия между верными союзниками, которых предали эгоистичные спартанцы. Разумеется, спартанцев это не убедило.

После состоявшейся встречи аргосские послы призвали коринфян тотчас же вступить в союз, но коринфяне опять отложили решение, попросив аргосцев явиться на следующее заседание их народного собрания. Самой вероятной причиной задержки было то, что коринфские консерваторы выжидали, пока к коалиции присоединится больше олигархических государств.

Следующей в очереди на вступление в коалицию была Элида, где официально правили демократы, при этом ее общественное устройство и обычаи были олигархическими. Вначале элейцы заключили союз с коринфянами и лишь затем прибыли в Аргос на подписание договора, «как было положено раньше» (V.31.1) между ними и коринфянами. Их вступление в новую лигу способствовало началу процесса ее расширения. Лишь после этого к союзу с Аргосом присоединился Коринф, приведя туда же верных и крайне антиафински настроенных халкидян.

Мегарцы и беотийцы, однако, продолжали отвергать все инициативы аргосцев, питая неприязнь к демократическому устройству Аргоса. Тогда коринфяне обратились к Тегее – выгодно расположенной и внутренне устойчивой олигархии, чье отпадение от Спарты, как надеялись в Коринфе, повлечет за собой переход на их сторону всего Пелопоннесского союза. Но тегейцы ответили отказом, что стало чувствительным ударом по планам коринфян. «Коринфяне, действовавшие до сих пор энергично, поубавили свое рвение и испугались, что из прочих эллинов никто не примкнет к ним» (V.32.4).

Коринфские деятели предприняли последнюю попытку реализовать первоначальный замысел, обратившись к беотийцам с предложением последовать их примеру и присоединиться к Аргосскому союзу, чтобы впредь «во всем действовать сообща» (V.32.5). Они также попросили, чтобы беотийцы добились для них такого же десятидневного перемирия с Афинами, какое имелось у самой Беотии, а также чтобы беотийцы пообещали им, что в случае отказа афинян Беотия разорвет свое собственное перемирие с ними и не станет заключать нового без участия коринфян.

Уловка коринфян была очевидна, ведь афиняне почти наверняка ответили бы отказом, что оставляло беотийцев без какой-либо страховки от нападения Афин, привязывало их к Коринфу и втягивало в аргосскую коалицию. Поэтому ответ беотийцев был дружелюбным, но осторожным. Отложив решение по Аргосскому союзу, они тем не менее согласились отправиться в Афины и просить перемирия для Коринфа. Афиняне, разумеется, отказались, ответив, что если коринфяне – союзники спартанцев, то в отношении них уже действует перемирие. Беотийцы продлили собственное перемирие с Афинами, раздосадовав этим коринфян, которые заявили, что беотийцы нарушили данное ими обещание. Но эта реакция ни к чему не привела.

Пока продвигались эти сложные дипломатические переговоры, афиняне завершили осаду Скионы, перебив и обратив в рабство всех уцелевших жителей города в соответствии с постановлением, предложенным в 423 г. до н. э. Клеоном. Вероятно, чтобы напомнить себе и другим о том, что первыми к подобным мерам начали прибегать спартанцы, афиняне поселили в Скионе оставшихся в живых платейцев. Однако даже этот акт устрашения не привел к восстановлению порядка в Халкидике и подвластной афинянам части Фракии. Амфиполь по-прежнему находился в руках неприятеля, а летом того же года дияне захватили халкидский город Фисс, расположенный на Афонском мысе и числившийся среди союзников Афин. Тем не менее афиняне не предприняли никаких действий. Для возвращения Амфиполя потребовалось бы провести осаду не менее тяжелую, чем осада Потидеи. Кажется, никто из афинян не призывал к нападению на мятежную колонию, но многие испытывали глубокое разочарование и растущее раздражение оттого, что спартанцы так и не передали Амфиполь Афинам.

ПРОБЛЕМЫ СПАРТЫ

Пока коринфяне трудились над созданием Аргосского союза, спартанцы перешли в наступление против своих врагов на Пелопоннесе. Царь Плистоанакт повел спартанское войско в Паррасию – область к западу от Мантинеи, которую мантинейцы подчинили себе ранее