Зажигалка - Иоанна Хмелевская

— Слушаю, Майхшицкий, — раздалось в трубке.

— Езус-Мария, наконец-то!

И тут я открыла еще одну вещь, которую по телефону нельзя сделать, — броситься человеку на шею.

— Какое счастье слышать вас! — вырвалось у меня. — Нет, я не сошла с ума, просто разыскиваю по телефонам старой телефонной книги Майхшицких, и вы первый, назвавшийся этой фамилией. Просто чудо!

— А… можно знать, зачем вам Майхшицкие?

— Не беспокойтесь, ничего опасного, просто я ищу конкретно пани Бригиду Майхшицкую, которая двадцать пять лет назад проживала на Викторской, во всяком случае, там зарегистрирован ее телефон. Известна ли вам она?

Мой чудесный собеседник не стал вдаваться в подробности насчет того, зачем мне Бригида и кто я такая.

— Минутку. Возможно, дальняя родня. Вроде слышал я такое имя. Боженка!!!

Я поняла — зовет на помощь жену. Неясные шумы в телефонной трубке подтвердили мою догадку. Теперь трубка была в руке женщины,

— О, проше пани, это старая история. И с ней связано больше слухов, чем конкретных фактов. Если мы и состоим с ней в родстве, то очень уж дальнем, седьмая вода на киселе. В конце концов, все мы родственники по Адаму и Еве. А что вам нужно от этой Бригиды?

— Через нее я надеюсь разыскать знакомого человека, — проникновенно стала я объяснять, чтобы собеседница поняла: очень он мне нужен. — Если говорить начистоту, то я, собственно, ищу знакомого Бригиды Майхшицкой с очень давних лет, и только через нее есть еще надежда его найти. А чтобы спросить у нее, мне надо ее отыскать, так ведь?

— Вроде бы так, но я сомневаюсь, что вы ее найдете. Ее тут нет. Она выехала из Польши куда-то в Америку уже добрых несколько лет назад. Там живет ее сын. И если вас устраивают слухи… устраивают? Вспоминается мне, что ее сын, кажется, внезапно разбогател, наследство хорошее получил, а наследство это было в Америке, а может, в Швейцарии, но это было еще при старом строе. И ясное дело, из-за наследства у них были огромные трудности.

— А не припомните ли вы, от кого он унаследовал богатство? — хищно поинтересовалась я.

— Вот не помню, — посочувствовала мне особа в телефоне. — У меня тогда были свои трудности, чужие я мимо ушей пропустила. Но знаете что? Вы так заинтересовали меня, что я, пожалуй, позвоню своей знакомой, которая должна знать и хорошо помнить всю эту историю с наследством. А тот знакомый Бри- гиды, он кто? — вдруг спохватилась собеседница.

Я уже давно придумала, что ей скажу.

— В том-то и дело, что о нем я могу спросить только у Бригиды. Очень давно при мне пани Бригида купила одну такую вещь, которой нигде нельзя достать, и купила ее именно для того человека, а мне просто жизненно необходимо ту вещь заполучить или хотя бы посмотреть на нее. У того человека она наверняка сохранилась.

— А что за вещь-то?

— Очень редкое богато иллюстрированное альбомное издание со множеством фотографий, весьма редких и специфических. На английском, но это не имеет значения.

— О чем книга?

Чувствовалось, женщина безумно заинтересовалась и спрашивает только из любопытства.

— Не буду рассказывать подробно, сложный научный труд по ботанике. О всякого рода предсгавителях фауны, точнее — о следах, оставляемых после себя разными живыми существами, начиная с таракана и кончая слоном. И все птицы. Вышло очень маленьким тиражом, не переиздавалось. И единственным человеком, у которого есть эта книга, является как раз тот человек, которому ее купила пани Бригида. Возможно, она мне тогда и назвала фамилию человека, которому собиралась презентовать книгу, но я то ли не расслышала, то ли забыла. А она наверняка помнит. А дорогущий этот альбом — слов нет!

— Так вы лично знали пани Бригиду?

— Да, мы были знакомы, но встречалась я с ней редко, и за границей. Возможно, есть на свете человек, который знает, как ее найти?

— Наверняка есть. Я позвоню знакомой, обещаю, и потом вам перезвоню, сообщу, что узнала. Вы мне дадите свой телефон?

— Разумеется. Есть чем записать?

Повторив, что буду с нетерпением ждать ее звонка, я положила трубку. Собеслав с Юлитой не сводили с меня глаз.

— Что это за труд о следах животных, которые они оставляют после себя? — сразу же накинулся на меня Собеслав. — И с фотографиями? А я ничего о таком не знаю?

— Выбросьте из головы! — рассердилась я. — Надо же было мне что-то придумать!

— А какие же они оставляют следы? — поддержала друга Юлита.

Какие, какие… Отходы, гуано, вам не все ли равно? И такая книга действительно есть у Алиции, только вовсе не английская, а наша.

— А она что тебе говорила?

Я пересказала вкратце наш разговор, и мы принялись оценивать свои шансы на успех. Я очень надеялась, что мы в конце концов найдем первого владельца второй зажигалки, которую Юлита с паном Ришардом похитили у покойника. От этого человека узнаем о дальнейшей судьбе его зажигалки после того, как он получил ее в подарок от Бригиды. Ведь не могла же Бригида покупать ее для пана Мирека. В то время он был еще школьником, мальчишкам не дарят настольные зажигалки. А вторая зажигалка, возможно, приведет нас и к первой, моей.

— Верьте мне, сейчас эта Боженка звонит своей знакомой, которой, надеюсь, меньше чем сто лет. Впрочем, не исключено, что и сотню перевалила. Мне уже не перезвонит, ведь разговор с такой старушенцией, да еще о наследстве, да к тому же в дни ее относительной молодости займет немало времени. Мне Боженка не решится перезванивать, уже поздно. Но на всякий случай я поставлю телефон у кровати.

— А мне как же, все еще есть необходимость разыскивать общих знакомых? Но все же интересно, каким веком датированы те ваши отходы…

— Не мои, извините, а всевозможных представителей фауны! — обиделась я.

— Да что ж тут обидного? Я у Алиции спрошу. Жалко, не знал о книге, когда был у нее. А могла бы показать, ведь там фотографии…

— Она могла позабыть о книге, занята была другим. Гренландией, сами знаете, все остальное у нее вылетело из головы. А знакомых ищите, ищите, пока вы очень мало кого вспомнили, потрудитесь, повспоминайте…

***

— Что-то с тобой происходит, — осторожно спросил фотограф, стараясь быть вежливым с начальством. — Похоже, из-за спешки ты немного растерялся.

Вольницкий помолчал, но приходилось признаваться.

— Ты прав, — признал он, — спешка жуткая. К тому же хотелось бы самому… ну да ладно, это мои проблемы. Но сам видишь, сколько всего набралось, а я первый раз остался со всем этим дерьмом один на один, посоветоваться не с кем. Теоретически разбираться со всем этим мы должны были вместе с Метеком, а тот засел на своей охоте на Стегнах, Гурский в отпуске…

— Да ведь вроде бы возвращается через пару дней?

— Вот именно! — с силой вымолвил комиссар и надолго замолк.

И тогда фотограф все понял — комиссару хотелось бы показать себя до появления на работе Гурского. Очень понятное желание, ничего плохого в этом нет. Но именно из-за спешки следователь и погряз во множестве свалившихся на него дел, а посоветоваться действительно не с кем.

— Ну, ладно, выкладывай, что там у тебя, — сочувственно предложил он.

Именно во время общения с фотографом, да и то не сразу, у комиссара в голове начал восстанавливаться какой-никакой порядок, а ведь в самом начале общения был сплошной хаос, что сказалось и в попытках объясниться. Помогали мудрые, наводящие вопросы фотографа, его искреннее желание помочь. И он принялся задавать наводящие вопросы:

— Откуда он возвращался?

— Кто?

— Да покойник же. Ты вот говоришь — только тот вошел в дом, как за ним втиснулся и убийца. А где он был перед тем, как вернуться домой?

Вольницкий молча пялился на друга как баран на очень новые ворота. Отозвался не сразу.

— Гляди-ка, не знаю… Где же он был? Я совсем упустил из виду это обстоятельство, мне оно не казалось таким уж важным.

Фотограф утешил начальство:

— Да наверняка и в самом деле неважно, но для порядка положено это знать…

— Для порядка… Ты прав. Не в забегаловке — ведь был трезвым. И ни одна из его поклонниц не призналась, что он возвращался от нее…

— А не мог он подцепить какую-нибудь новенькую?

— Вполне мог. Постой, полчаса он был у одного такого… позабыл, но у меня записано, они с ним в теннис играли. Никакого сада-огорода покойник ему не делал. Уехал он от этого теннисиста, и больше его никто не видел, до вечера…

От фотографа так легко не отделаешься.

— Он что же, даже не вымылся в доме теннисиста? Не принял душа после тенниса? Все принимают.

— А черт его знает, может, и вымылся. И где был? Поехал куда-то пообедать? Вот и получается, опять я прошляпил, снова придется опрашивать людей. Где он был, кто его видел? По особой грязи не шлепал — обувь свидетельствует. Но в конце концов, домой-то он вернулся живым, так что где был до того — не столь важно.