Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Вандзя Сельтерецкая стала для комиссара источником целенаправленных поисков. По-прежнему несчастная, зареванная и безутешная, неспособная лгать и выкручиваться, она безотказно называла фамилии и адреса как отловленных ею для Мирека клиентов, так и отвратительных баб и девок, которые без всяких ботанических приманок впивались в ее принца как пиявки и не щадили сил и средств, чтобы заполучить его для себя. Именно из Вандзи Вольницкий и выдоил наконец неуловимого Шрапнеля.
— Кажется, что-то такое цеплялось за Мирека, но уже не баба, а мужик. И назывался как-то чудно. Вроде с войной связано… Пушкарь? Нет, вроде как рашпиль назывался…
— Шрапнель? — с замиранием сердца подсказал комиссар. — И что же этот Шрапнель? — напирал на свидетельницу комиссар, в отчаянии махнув рукой на правильный порядок вопросов, который наука обязывала следователя соблюдать. А все из-за спешки, какая уж тут научная система.
Вандзе, не подозревавшей ни о какой системе допросов, и вовсе было наплевать на порядок. Ее спрашивают — она отвечает, и все тут.
— Тоже вцепился в него, не хуже тех баб. Он был, как это… бизнесмен, во всяком случае строил из себя такого, и фирма его забирала у садоводов-огородников всякий брак, как его, экологический, чтобы отвезти на специальную площадку и там уничтожить, сжечь значит. А Мирек уговорился на ходу перехватывать у него этот брак. А тот следил, чтоб без задержки, чтоб забирал сразу, чтоб долго не лежало, ведь и увидеть могут. Сам так придумал и бедного Мирека подговорил, да и еще проценты с него сдирал, хотя товар совсем негодный и он уже получил свое от тех, у кого забирал ненужные растения. Душитель какой-то! Прохиндей каких свет не видел.
Разузнав все про Шрапнеля, следователь вдруг сообразил, что нужен он ему как рыбке зонтик. Но экологические преступления — не его, Вольницкого, область, а Шрапнель — кстати, это вовсе не кличка, а настоящая фамилия проходимца — вряд ли причастен к убийству Кшевца, иначе не стал бы так названивать покойнику.
Для очистки совести Вольницкий все же встретился со Шрапнелем и допросил его. Выяснилось: он руководит транспортной фирмой, владелец которой, некий Виляк, содержит грузовой транспорт и подряжает работать таких начальников автоколонн, как Шрапнель. Виляка не интересует, что они перевозят, лишь бы вовремя платили ему определенную сумму, а все, что сверх того заработают, — их зарплата. Шрапнель, будучи одним из руководителей такой колонны, просто-напросто старался повысить свои доходы с помощью другого прохиндея, Мирослава Кшевца.
Вольницкий сознательно отодвинул куда подальше хозяйственные мотивы преступления, даже в рапорте начальству не упомянул о них, проклиная Шрапнеля на чем свет стоит из-за потерянного на него времени.
Из рапортов сыщиков следовало, что воскресные вечера люди, как правило, редко проводят в одиночестве. Восемнадцать допрошенных мужского пола день провели в работах на участке, а сумрачный вечер за столом, в окружении семьи и даже гостей. Оказался среди свидетелей одинокий мужчина, так тут, можно сказать, правосудию повезло: у него обнаружился очень завистливый сосед по дачному участку, который иззавидовался, как у одинокого все буйно цветет и растет, вот и подглядывал за ним весь воскресный день. Пока было светло, украдкой наблюдал со своего участка, а когда стемнело, одинокий сосед ушел в дом. Завидущий и тут не оставил его в покое, в освещенное окно видел, как одинокий сначала разложил на столе посередине комнаты луковицы гладиолусов — ах, какие чудесные луковицы, а он еще в них копался! — а потом уселся перед телевизором с кружкой пива в руке. Вот так зависть к соседу и желание раскрыть секрет ботанических успехов счастливца обеспечили тому железное алиби. Даже десятиминутное отсутствие соседа неминуемо было бы замечено завистником.
Двое вообще выехали куда-то на уик-энд и вернулись около полуночи, что подтвердили дачные сторожа. У двух алиби не было вовсе. Один уверял, что уснул в ожидании возвращения от тещи жены с детьми, проснулся в девять и тогда в темных окнах его дома вспыхнул свет. А второй якобы отправился на прогулку. Без собаки. Врач ему велел совершать такие прогулки ежедневно. Он вышел в двадцать тридцать, гулял по бездорожью, сам никого не встретил, но уверен — кто-то его наверняка видел. В этой стране всегда кто-нибудь кого-нибудь видит.
— Странный он был какой-то, — докладывал сотрудник. — И злой вроде бы как холера, и одновременно очень чем-то довольный. Вот такие противоречивые чувства я в нем заметил.
Вольницкого заинтересовали противоречивые чувства, и он принялся расспрашивать своего опера:
— Его возраст?
— Около шестидесяти.
— А что касается кондиции?
— Он в отличной форме. А прогулки — от сердца. Я на всякий случай записал телефон его врача, прописавшего прогулки.
Тот, что спал, ожидая жену с детьми, был помоложе, и до пятидесяти не дотягивал, с Кшевцем имел дело лет шесть назад, а сердечник совсем недавно, и трех лет не прошло. Оба были недовольны садоводом, но оба утверждали, что весь причиненный им ущерб уже ликвидировали, и ругали прохиндея без особой ненависти. А опер все же спросил, почему у сердечника такое неровное настроение. Тот признался охотно. Оказывается, у него наконец стала расти ирга и такие заросли появились — любо-дорого смотреть. Только вот она разрослась слишком уж сильно, теперь к нужнику не пробьешься. Вот он и думает — придется прорубать тропинку. Вроде бы прозвучало убедительно, опер успокоился, а следователю, не желая того, он работки прибавил.
Из трех неприязненно относящихся к покойнику дам у одной, самой разъяренной и пылающей жаждой мести, было очень сомнительное алиби, а две остальные вообще его не имели.
Одна сидела дома и серьезно занималась своими волосами, а с намазанной краской головой наверняка избегала кому-либо показываться. И даже к телефону не подходила, надо ведь смирно сидеть, чтобы краска легла ровно. И даже сотовый не взяла с собой в ванную, воспользовалась случаем и поставила его на зарядку батареи.
Вторая поехала в Анино, к гадалке, но не застала ее. И даже хорошо, ведь по воскресеньям гаданье всегда неправильное, да и наворожат обязательно какую-нибудь гадость. Это заняло два часа, никаких знакомых по дороге она не встретила.
Третья, та самая, дико разъяренная на Кшевца, сначала не поверила в его переселение в лучший мир или притворялась, что не верит, а потом устроила жуткий скандал, так что сыщику трудно было вырвать у нее что-то относящееся к воскресному вечеру. С большим трудом он понял, что она была везде. Сидела дома. Отправилась в киоск Зашла в кафе, какое — не знает, выбрала первое попавшееся, на вывеску не глядела. Нет, не первое, ей пришлось долго идти. Зашла к кузине. Не застала ее. Прогуливалась, в разных местах, к ней еще принялся приставать мужик с собакой — тоже прогуливался. Нет, она не знала, во сколько все это происходило.
Дама вызвала подозрение, сыщик проявил расторопность, поговорил с ее соседкой, и, оказалось, соседка видела ее в восемь тридцать у входа в дом, но не знает, входила та или выходила. По мнению сотрудника, дамочка свободно могла пришить Кшевца, а все эти эмоции симулировать.
С отпечатками пальцев следователю тоже не повезло, очень смазаны были все, кроме одного пальца. Хорошо хоть, что их общее размещение давало представление о том, как убийца держал секатор.
Вот когда комиссар почувствовал, что без умного совета ему не обойтись. Очень бы пригодился Гурский, но ведь так хотелось самому, без его помощи, разобраться с этим кошмарным делом.
За советом к прокурору не хотелось соваться, да тот и не проявлял никакого интереса к такому заурядному преступлению. Рапортов следователей он, как правило, не читал, а занят был исключительно тем, что охранял сам себя от мести только что выпущенных из тюряги бандитов, которых туда благополучно засадил несколько лет назад.
Тут комиссару подвернулся фотограф, и сразу стало ясно — вот человек, самый подходящий в данной ситуации.
***Увидев девушку, с которой договорился о встрече, Собеслав обомлел. Он и до того был от нее в восторге, теперь же этот восторг вырос до космических масштабов. И в то же время, наметанным глазом художника, Собеслав чувствовал — что-то в ней фальшивое. Волосы не подходили ко всему остальному. Он лично сделал бы их черными. Или почти черными. Хотя… может, и нет? Да какое это имеет значение? Пусть даже зеленые будут, она просто очаровательна…
Очаровательная особа появилась с сотовым у уха.
— Да, — говорила она, — конечно. Мы вот как раз встретились, и я обязательно у него спрошу.
— О чем? — поинтересовался художник.
— Да обо всем, — энергично ответила Юлита и выключила мобильник. — А прежде всего о давних знакомых. Звонила Иоанна, у нее получается, что нам совершенно необходим какой-то давнишний знакомый пана Мирека, тот самый, что уже много лет назад привез ему зажигалку из Копенгагена или получил ее от того, кто привез. А это обязательно должна быть женщина, и это как-то связано с жутко вонючим дачным участком…
- Лесь (вариант перевода Аванта+) - Иоанна Хмелевская - Иронический детектив
- Мой личный сорт Бонда - Юлия Николаева - Иронический детектив
- Молочные берега - Таисия Удальцова - Иронический детектив
- Миллион черных роз - Наталья Александрова - Иронический детектив
- Мистер Монк летит на Гавайи - Ли Голдберг - Иронический детектив
- Мисс Непоседа - Вера Иванова - Иронический детектив
- Прекрасна и очень несчастна, или Кто кинул маленькую принцессу - Полина Раевская - Иронический детектив
- Фейсконтроль на главную роль - Дарья Донцова - Иронический детектив
- Скажи «да» - Татьяна Семакова - Иронический детектив / Остросюжетные любовные романы / Периодические издания
- Не злите джинна из бутылки - Наталья Александрова - Иронический детектив