У рассвета цвет заката.Книга 1 (СИ) - Арина Ирина

— Вайралада Эргон моя жена. Любые инсинуации в ее сторону от кого бы то ни было, я принимаю, как личное оскорбление. Мне продолжать?

Нервы сдавали у всех, не только у императора, а терпение Лефлана от безграничного всегда стояло очень далеко. Сейчас он чудом сдерживался, только чрезмерная отчетливость и чеканность каждого слова выдавали, какая буря скрывается за внешним спокойствием. Возможно, это было заметно лишь тем, кто хорошо его знал. Мне. Райбашу Эш-Шаркору.

Хорошо это или плохо, я понять не могла, страх мешал. Так говорить с императором… Никакая древность рода не защитит. А дружба… Кто знает, как далеко она распространяется? И это «Мне продолжать?»… К чему оно относилось? К продолжению разговора или к вызову на дуэль, который, как правило, следовал за оскорблением? Каждый из трех последних правителей Тугдоланта после очередной войны поднимал вопрос о запрете дуэлей, и без них гибло слишком много людей. Каждый раз находились другие вопросы первостепенной важности, а дуэльный откладывался на неопределенный срок. И газеты несколько раз в год сообщали о чьей-то плачевно закончившейся ссоре. Это при том, что попадали в них только аристократы и только те, кто не пожелал оставить это в тайне.

Больше всего мне хотелось увести Лефа отсюда, уговорить его не перечить Райбашу. Не стоило оно того. Ничто не стоило безопасности Лефлана. Не нравится императору наша связь, и пусть не нравится. Это не новость. И прав он во многом. Браки между разными сословиями случались не так уж редко. Редко они оказывались благополучными. Еще реже — счастливыми. Не препятствовать нашим отношениям его, по сути, вынудили. И даже при этом он не требовал ничего сверхъестественного, всего лишь узаконить связь. Леф сам считал, что это необходимо, и Андуаш был того же мнения. В реальность энджуров в Тугдоланте почти не верили и этого «почти» оставалось все меньше, а законы едины для всех. Без связующей нити и свидетельства из Храма рассвета брак заключенным не считался. Да просто браком не считался. Не признавались такие семьи обществом ни в одном сословии.

Я не закричала, прошептала едва слышно:

— Леф, пожалуйста…

И осеклась. Не хватало только добавить проблем своей несдержанностью. Он услышал. Оба услышали. Лефлан поднял руку в предупреждающем от вмешательства жесте, Райбаш скептически усмехнулся. Все это — не отрывая друг от друга напряженных взглядов.

— Что-то такое я предполагал. Конец света у нас проблема, конечно же, менее глобальная, чем выяснение, кто правее. Райб, градус накала снизь, зашкаливает. Леф, тормоза включай, уже пора. Вайра, отстань от колонны, она не упадет. — Манжур, который никак не мог так быстро вернуться из своей лаборатории, появился невероятно вовремя. — Что делим? Как обычно?

Прозвучавшее от Андуаша «как обычно» добавило моей тревоге тех самых градусов накала, которых ей недоставало до зашкаливания. Слишком как обычно оно прозвучало. По всему выходило, что не первый раз Лефлан так цеплялся с Райбашем. О чем только думал! Рамки допустимого есть у всего, а в отношении императора они предельно сжаты. В его власти многое, от прямого запрета нашей связи до самой непредсказуемой реакции на неповиновение. Лишение титулов и привилегий, ссылка, заключение в крепости… Правда, ни о чем подобном за годы правления Эш-Шаркора я не слышала, но вряд ли в его окружении имелось множество людей с такими вот чересчур вольными замашками.

В Мардоле, вдали от столицы, дворца и единоличного правителя Тугдоланта, я ни разу по-настоящему не задумывалась о другой жизни Лефа, той, что протекала за стенами школы, нашего дома и особняка семейства Ют-Раш. Даже не вспоминала о его происхождении и положении в обществе. Если только в связи с собой, с тем, что неравенство сословий не позволит нам быть вместе. А круг его общения вовсе выпадал из моего поля зрения. В него попадали только ребята из школы и наши семьи.

Сам Леф никогда и ничем не показывал высоты рождения, был таким же, как все мы… Нет, не был. Он всегда был особенный. Но ни по одной из тех причин. Просто он был Лефлан Ют-Раш, лучший на свете.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Первой весточкой о его другой жизни стало предупреждение капитана Сартара, что Лефу настоятельно рекомендовано прекратить всяческие отношения со мной. Но ни тогда, ни позже, слушая их разговоры с Манжуром, я не смогла в полной мере оценить всего. Только теперь, увидев своими глазами небольшую часть этой жизни, начала понимать, насколько далека была от понимания. И сколько проблем создала Лефлану своим существованием в его судьбе. Опасных проблем. И не только ему.

Леф говорил, что его родители не против наших отношений. Ни в чем не против. Но чего стоило ему убедить их в этом? И каково было им сами принять решение единственного сына связать свою судьбу с совершенно неподходящей девушкой? Они по-доброму относились ко мне, привечали при встречах, но было это, когда речь шла всего лишь о дружбе. Почему бы не дружить детям боевых друзей? Переход от дружбы к любви — совсем другое дело, и как его отец и мать это восприняли мне было неизвестно. После отъезда Лефлана в Саградол я их ни разу не видела, они уехали вместе с ним и больше в Мардоле не появлялись.

А Андуаш Манжур? Не было у меня ни капли сомнений, что изменение приказа императора, настоятельная рекомендация ведь лишь смягченная форма приказа, его заслуга. Нужны были ему эти сложности? Он уверял, что у него есть причины всеми средствами помочь нашей паре сохраниться, но толком ничего не объяснял. А то, что мы какой-то шанс для Мелонты, звучало достаточно абстрактно, в отличие от конфликта с Райбашем Эш-Шаркором. Конфликт абстрактным не был и Андуаш шел на него. В своей обычной насмешливой манере требовал, именно требовал оставить нас в покое. С кем бы другим это было нормально, но с императором…

— Райб, отстань от них. Им без тебя острых ощущений привалило на год вперед. Лучом шарахнуло, хлитовой хренью все планы накрыло, шесть дней в седле — не то удовольствие, которое к соединению прилагается. И вместо медового месяца тащить империю из-под критлицева хвоста тоже, знаешь ли, кайф ниже среднего. Тебе заняться больше нечем? Величество, если ты случаем не заметил, Тугдолант и все прочие прицепом в кюрисовой бездне загорают. Нормально все? Устраивает? Я не против, но следующая остановка у Мелонты — конечная. Так будем искать вариант выползти или мозги друг другу выносить?

— Какого месяца?

По моему мнению заинтересовался Райбаш самым малоинтересным из сказанного. Но хоть от поединка взглядов с Лефланом отвлекся. По мнению Андуаша тоже, и отвлечение смягчающим обстоятельством не являлось.

— Самые ценные сведения для тебя. Именно то, что нужно, и именно сейчас. Зашибись! Неделю назад ты болваном не был. С какого решил срочно деградировать? Дураком жить легче?

Мне стало совсем не по себе. Разговаривать в таком тоне с императором… Не зря. У самого Райбаша тон стал ледяным.

— Вы переходите все границы, ам Манжур.

Нельзя сказать, что на Андуаша это не произвело впечатления, но только совсем не то, какое произвело на меня. Он просто попрощался с насмешливостью и стал серьезным.

— Нет, Ваше величество, не даю перейти их Вам. Обратного пути может не быть. Я тебя предупреждал, что судьба Мелонты связана с их судьбой? Не играй с огнем, Райб, особенно, с живым огнем, плохо закончится. Для всех плохо.

Несколько секунд Эш-Шаркор молча смотрел на него, потом, уже безо всякого льда спросил:

— Кто ты, Андуаш Манжур?

Это было так похоже на то, как я когда-то спрашивала у капитана Сартара… И ответ был почти таким же:

— Андуаш Манжур. Это не изменилось, Райбаш. Должна быть в нестабильном мире хоть какая-то стабильность. Прекращай дурить. Нам еще пахать и пахать.

Император не то, чтобы сник, в нем словно сдалось что-то, поддерживающее силы, и он окончательно выдохся. Обошел массивный стол, почти упал в кресло, обхватил руками голову, корона мешала и он ее снял, положил рядом, сказал негромко и устало: