Великий Краббен (сборник) - Геннадий Прашкевич

Но взял и нажал.

И услышал гнусное старческое брюзжание.

Будто в коробочке вдруг проснулся какой-то мерзкий старичок.

Что-то там внутри зашевелилось, забухтело. Понятно, без всяких слов, но Эдик прекрасно знал, какие именно слова произносят в таких случаях, скажем, конюх Ефим или кузнец Харитон. А потом из-под металлической крышки высунулась механическая кривая ручка, похожая на обезьянью, и злобно ткнула в алую кнопку. Тотчас крышка закрылась, и все смолкло.

«Шпион! Шпион!» – не выдержал Эдик и бросился в деревню.

7

Кузнец Харитон и одноногий дядька Эдика, вооруженные топором и старой берданкой, никого, конечно, не нашли у реки, и сам Эдик так никогда и не узнал, что встретил в тот день меня, будущего академика И. А. Угланова, проводившего первые сложные испытания МВ. А я никогда не рассказывал об этой истории Илье Коврову (новосибирскому), боясь, что это повлияет на его решимость участвовать в эксперименте. Ведь Илья считал, что внутренне мы меняемся очень мало. И все технические достижения человека никак не соответствуют его внутреннему развитию. Искусственные спутники? Высадка человека на Луну? Точные технологии? MB, наконец? Да нет, считал Илья. О прогрессе человечества следует судить по поведению людей в общественном транспорте.

И показывал старую газету.

«…по сообщениям из Уагадугу председатель Национального Совета революции Буркина-Фасо распустил правительство».

«…в итальянском городе Эриче открылся международный семинар ученых-физиков, посвященный проблемам мира и ядерной войны».

«…в Женевском Дворце наций открылась встреча правительственных организаций, изучающих палестинский вопрос».

«…в польском городе Магнушев состоялась манифестация ветеранов боев на западном берегу Вислы».

Ну, какую из проблем мы уже решили?

8

Рукопись Ильи Коврова (новгородского) я не читал.

Но догадываюсь, что его герой должен был спасти душу.

Ведь как иначе? Герой новгородца не гнушался спекуляций. Но лазурные берега Крита, величественные руины Микен не могли не подействовать на него. Тенистая Долина бабочек обволокла его нежной дымкой веков. Дыхание вечности помогло переродиться. И в родное село Эдик привез не иностранные шмотки с этикетками модных фирм, а цветные монографии по истории античного искусства. И долгими летними вечерами на полянке перед деревянным клубом под сытое мычание коров с наслаждением рассказывал оторопевшим землякам об Афродите, о могучем Геракле, о первых олимпийцах, о славных битвах далекого прошлого, не забыв и о паскудном Минотавре, немножко похожем на откормленного племенного быка.

9

Совсем иначе отнесся к Эдику мой новосибирский друг.

«Эдик Пугаев начинал с деревянной ложки…» Такой фразой открывалась рукопись новосибирца. И все в этой истории крутилось вокруг ченча, как тогда на Востоке называли натуральный обмен. Отдав деревянную ложку за африканского слона, вы вовсе не совершали какого-то наглого мошенничества. Нет, вы попросту производили ченч. Вы пользовались ситуацией, которая сложилась так, что вашему партнеру расписная ложка в указанный момент была нужнее слона.

Эдик не торопился. Он считал, что если уж забрался в такую даль, что даже с капитанского мостика не видно родного села, этим, конечно, следует воспользоваться. Не валяться, как новгородец, в шезлонге и не бегать вверх-вниз, как новосибирец.

– Красиво, – замечал Эдик, примащиваясь в раскладном кресле рядом с задумчивым новгородцем. Судно стояло на рейде Пирея. – А вон там смотри, какой домик. – Эдик с новгородцем очень быстро перешел на ты. – Богатый домик. Онасису, наверное, принадлежит. Тут ему все, наверное, принадлежит?

– Да нет. Эта вилла принадлежит дряхлому псу покойного грека Пападопулоса, бывшего торговца недвижимостью, – неторопливо отвечал всезнающий новгородец. – Пападопулос сердился на своих родственников и незадолго до смерти указал в завещании, что все имущество должно перейти к его любимому псу.

– А что, греческие псы живут долго?

– Не думаю. Однако и десяток лет ожидания может привести в отчаяние самого крепкого греческого наследника.

– А в Греции продают собачий яд?

– Умирая, торговец выделил специальную сумму для охраны пса. Догхантеров здесь гоняют. Охранники, наверное, постоянно покуривают на террасе.

Эдик присмотрелся, но ничего такого не увидел.

– Дома лучше, – вспомнил он родное село. – У нас бы никто не посмел такой домик бросить псу под хвост.

– Это так, – подтвердил новгородец.

– Что ты читаешь? Это иностранная газета?

– Можно сказать и так. Мне доставили ее с берега.

– И что пишут в иностранной газете?

– Да всякое.

– Ну, к примеру?

– Вот пишут, что на Кипре в местности Эпископи раскопаны руины очень древнего дома. Когда будем на Кипре, внимательно все рассмотри. Каждую деталь. Пишут, что там найдены останки людей и лошади. Похоже, дом завалило при землетрясении, случившемся глубокой ночью пятнадцать веков назад.

– А как узнали, что землетрясение произошло ночью?

– Рядом со скелетом лошади лежал фонарь.

– Зачем лошади фонарь?

Новгородец качал головой:

– С тобой трудно. Ты задумывался о Будущем? Хотелось бы тебе знать, что там, в Будущем, с тобой случится?

– Почему это со мной?

– Да какая разница?

– Как это какая! – возмущался Эдик. – В Будущем я обязательно облысею. Зачем мне это? У нас в роду все лысеют к старости. Ведь Будущее – это просто старость, да? – Эдик злобно сплюнул за борт, метясь в белую чайку. – Ну его, это Будущее. Лучше уж попасть в прошлое.

– А почему туда?

– Да что они знали там? Жгли костры, да гоняли лосей по лесу. А у нас ружья, телевизоры, лодки-казанки. Ну, книги еще, – покосился он на писателя. – Мы бы любому древнему греку, даже самому умному, дали сто очков вперед, правда? А еще они там… – опасливо хихикнул Эдик. – Моду взяли на мечах драться!

Эдика очень задели и фонарь, найденный при погибшей лошади, и богатая вилла, в которой скучал пес покойного торговца недвижимостью. Вот он, Эдик Пугаев, живет в своем селе пусть не в плохом, но все же в обычном доме и все удобства у него во дворе, а в столице Сибири малометражка на двадцать восемь метров. А тут отдельный домик! На море! Да еще псу принадлежит!

– Я им покажу неа демократию!

В Стамбуле Эдику ужасно понравилась историческая колонна Константина Порфирородного. На ее вершине сиял когда-то бронзовый шар, но на шар Эдик опоздал – еще в тринадцатом веке хищники-крестоносцы перечеканили шар на монеты. Но можно обойтись и без бронзового шара, решил Эдик, колонна хороша сама по себе. Вот только непонятно, сколько карандашей или расписных деревянных ложек потребует за историческую колонну хитрый турок, приставленный для охраны? И как отнесутся земляки Эдика к тому, что на его огороде будет торчать такая знаменитая штука?

Пораскинув мозгами, Эдик, как всякий здравомыслящий человек, остановился на легковом автомобиле. В Афинах, да и в любом другом городе, новенькие легковые автомобили стояли прямо на обочине улицы. Подходи, плати звонкую монету и поезжай. В баки даже бензин залит. Родное село и столица Сибири возгордятся, если их земляк, скромный простой человек, даже не судимый, привезет из-за бугра настоящий легковой автомобиль.

Это сближает.

10

Отсутствие валюты Эдика не смущало.

Главное – инициатива. В багаже у Пугаева было припрятано пять десятков карандашей 2М томской фабрики «Сибирь», семь деревянных расписных ложек и три плоских флакона с одеколоном «Зимняя сказка» – всё вещи на Ближнем Востоке повышенного спроса.

И пока судно шло и шло сквозь бесконечную изменчивость вод, пока возникали и таяли вдалеке рыжие скалы, пока взлетали над водой удивительные крылатые рыбы и распластывались на лазури бледные глубоководные медузы, Эдик все больше креп в той мысли, что делать ему в родном селе без иностранного автомобиля нечего.

Старинные пушки глядели на Эдика с крепостных стен. В арбалетных проемах мелькали круглые лица шведок и финок. Западные немцы, с кожей вялой и пресной, как прошлогодний гриб, пили смирновку в шнек-барах, но Эдик пьяниц презирал. А с ними заодно презирал суетливых чаек, рыб, медуз. Все глупое и скучное. У природы нет цели, думал он презрительно. У природы есть только причины. А у меня, у крепкого человека Эдуарда Пугаева, имеется цель. И я дотянусь до нее, хоть вылей передо мной еще одно Средиземное море.

11

Начал Эдик с Афин.

Хозяйка крошечной лавочки с удовольствием отдала за расписную деревянную ложку десяток одноразового пользования газовых зажигалок «Мальборо». Зажигалки Эдик загнал за семь долларов ребятам с полюса холода, чья нога ни разу за все время долгого плавания не ступала на сушу. А доллары ушли на два удивительных бледно-розовых коралловых ожерелья, которые Эдик в тот же день обменял на десять расписных деревянных ложек и на две литровых бутылки водки, захваченные в дорогу стеснительными туристками из Мордовии.