СССР - Дмитрий Николаевич Дашко

желали приходить мне в голову.

Моё внимание снова привлекла идеальная, почти армейская чистота в комнате. Тут было как в казарме — ничего лишнего.

— Он сам убирался или ему кто-то помогал?

— Сам, конечно, — сказал Шишкин.

— Были ли у него женщины?

Супруги синхронно пожали плечами.

— Если и были, то сюда он никого не приводил. Знаете, он всегда был очень вежливый и ничего предосудительного за ним не водилось. Что он такого натворил? — вкрадчиво спросил Шишкин.

— Раз мы им заинтересовались, значит, натворил, — уклончиво произнёс я. — Друзья-приятели…

— Он тихо жил. Сам никуда не ходил и к нему не ходили, — мгновенно ответил Шишкин.

Его супруга было открыла рот, но почему-то замолчала. Её реакция от меня не укрылась, и я решил её приободрить.

— Смелее, гражданка Шишкина. Вижу, вам есть что сказать.

Набравшись храбрости, она кивнула.

— Знаете, не люблю говорить о других за глаза, но… В общем, Алик сказал правду: женщин Франтишека мы не видели, а вот что касается его друзей или не совсем друзей, — она замялась.

— Не бойтесь, говорите как есть.

— Да-да… Просто ситуация уж больно деликатная.

— Поверьте, меня трудно чем-то удивить.

— Хорошо, я всё вам расскажу. Было это прошлым летом: не то в июне, не то в июля. Я точно не помню.

— Ничего страшного, продолжайте.

— Я возвращалась с работы пораньше. Знаете, у меня тогда голова страшно разболелась, и начальник меня отпустил. И вот подхожу я к нашему дому и вдруг вижу неподалёку от парадного входа стоит экипаж, а в нём двое: наш сосед, Гайдо, и молодой представительный мужчина: высокий такой, красивый, с усиками. Одет хорошо, с иголочки: костюмчик в клетку, галстук нарядный, манишка, шляпа. Вылитый джентльмен. Ну, я хотела подойти поближе, поздороваться, а потом смотрю — что-то тут не так. Уж больно странно они себя ведут…

— Они — это Гайдо и высокий с усиками? — уточнил я.

— Да.

— И что было такого странного в их поведении.

Она снова замялась.

— Стыдно сказать. Они вели себя…. Как бы это сказать… Ну как мужчина с женщиной: обнимались, целовались, смеялись, гладили друг дружку… Вы меня понимаете?

— Кажется, понимаю, — присвистнул я.

Странно, вроде уже привык разбираться в людях, но вот обладателя нетрадиционной сексуальной ориентации в чехе не разглядел. Видимо, умело маскируется. Талант!

— Что-то ещё можете добавить?

— Нет, то есть да. Франтишек пару раз назвал его баронессой… Даже не знаю почему.

— Спасибо за ценную информацию, — поблагодарил я.

Покончив с бумажной канителью, рысью помчался в МУУР, надеясь увидеть там главное справочное бюро угрозыска — знаменитого Владимира Матвеевича Саушкина, с которым меня уже успела свести судьба. Он был ходячей картотекой и просто кладезем знаний об уголовном и не только мире Москвы.

Дежурный сообщил, что Владимир Матвеевич уже целый час как на работе. Обрадованный этим известием я побежал в его кабинет при регистрационно-дактилоскопическом бюро МУУР.

Стоило только сделать несколько шагов, как мы едва не столкнулись с ним в коридоре.

— Добрый день, товарищ Быстров! — с улыбкой поприветствовал меня Саушкин, поднимая свою шляпу.

— Скорее утро, Владимир Матвеевич, и пока не совсем доброе. Надеюсь, оно станет таким с вашей помощью.

Он вздохнул.

— Рад бы помочь, но, увы, не могу… дела. Вызвали на труп.

— Я отниму буквально пару минут вашего времени. Очень надо! — взмолился я.

— Что у вас такого стряслось? Это из-за бомбиста?

— Да, Владимир Матвеевич.

— Хорошо. Что вас интересует?

— Вы не знаете молодого лощённого мужчину, скорее всего, гомосексуалиста, по прозвищу Баронесса?

— Как же мне его не знать?! — удивился Саушкин. — Проходил он у меня по делу, дай бог памяти, одна тысяча девятьсот шестнадцатого года. Вместе со своим подельником Баронесса, а в миру Куделин Степан Борисович, опоил, а потом обчистил купца первой гильдии Адамовича. Если интересуют детали, можете заглянуть в архив и полистать дело, оно каким-то чудом сохранилось. Только хочу сразу вам сказать — не того сорта он человек, чтобы в окна бомбы кидать.

— А где сейчас можно найти этого самого Куделина? — от нетерпения я едва не подпрыгивал.

— Увы, чего не знаю, того не знаю. Больше наши пути не пересекались.. Если хотите, могу дать его старый адрес. Как понимаете, это было шесть лет назад, с той поры многое изменилось.

Я кивнул, и Саущкин по памяти продиктовал мне адрес. Уникальной памяти этого одарённого человека можно было только позавидовать.

— Огромное спасибо, Владимир Матвеевич! Я — ваш должник!

— Скажете тоже, Георгий Олегович! Мы вроде с вами одним делом занимаемся — преступников ловим. Какие промеж нас могу быть долги? — удивился он.

Надеясь, что место жительства пресловутой Баронессыосталось прежним, я выскочил на улицу, поймал пролётку и покатил на ней.

Вот и нужный дом.

Я расплатился с извозчиком и, увидев вышедшего по утру на уборку дворника-татарина, подошёл и стал расспрашивать про Куделина.

Дворник сначала сплюнул и назвал меня и Баронессу нехорошим словом, но, когда я показал служебное удостоверение, то успокоился и сообщил радостное известие, что Куделин как жил, так и продолжает жить в этом доме. Более того, его квартира каким-то загадочным образом не попала под уплотнение, что наводило на мысли о некоторых связах Баронессы.

— А где он сейчас — дома?

— Дома, конечно! Дрыхнет до обеда и только потом на улицу выползает. Ни работает, ни служит… На что живёт человек — непонятно! — горестно покачал седой головой татарин.

— А гостей у него нет?

— Не могу тебе сказать, начальник. Я за ним не слежу.

— Ну спасибо тебе, отец!

Я вошёл в подъезд и стал подниматься по обледеневшей лестнице. Пусть тут царил холод, от мысли, что я на верном пути меня бросало в жар, азарт гнал всё вперёд и вперёд.

Ага, квартира номер семнадцать. Сюда-то мне и надо.

Электрического замка не было, какой-то хулиган вырвал его с мясом. Во всю стену неприличная надпись — кажется, жильцы в курсе о половой ориентации мужчины.

Никогда и ничего не имел против геев. В конце концов, кого любить — это личное дело каждого. Да и преступлением с точки зрения нынешнего УК любовная связь между мужчинами не является. Что тут говорить, если нарком иностранных дел Чичерин был гомосексуалистом и не