Частные уроки - Shinmaya aka Fred

Правда, он еще не совсем решился, о чем, собственно, им стоит поговорить. О том, что они сделали что-то недопустимое, говорить, по мнению Тетсу не стоило, это и так было очевидно. Нужно было решать, что теперь с этим делать.

Прекратить. Первая мысль, возникшая в голове была плавно отодвинута воспоминанием о нежности рук Хаято и о теплых его губах… о сладости поцелуев, о приятнейшем безумии, поглотившем их в такси… Разве можно это прекратить?

Тетсу не мог не понимать, что, если они с Хаято продолжат вытворять подобные вещи, ничего, кроме проблем из этого не выйдет. Рано или поздно кто-то об этом узнает, расскажет отцу. Тетсу внутренне содрогнулся, представив реакцию отца. Вряд ли он отнесется к подобному так же легко, как принял ориентацию Хаято. Нет. Ни о каком продолжении не могло быть и речи, и это мальчик понимал так же ясно, как и то, что Хаято невероятно красив. То, что раньше у Тетсу не возникало дикого восторга по поводу внешности брата, но в последнее время он заметил за собой привычку любоваться Хаято.

Как ни крути, расстраивался Тетсу, а мысли все равно возвращаются на час назад, в такси. Он застрял в этом моменте, как во временной дыре, и не желал снова давать хода времени.

Почему? Почему? Почему?

Тетсу снова и снова задавал себе этот вопрос. То, что он, судя по всему влюбился в парня, он еще мог принять. В конце концов, Хаято научил его быть достаточно терпимым к гомосексуальности. Но почему этим парнем должен был непременно оказаться его брат?

Тетсу незаметно для себя перестал воспринимать их с Хаято отношения как игру. Но как ее воспринимал сам Хаято? Вдруг это все было частью хорошо продуманного фарса, той самой войны, которая была уже несколько раз объявлена, однако фактически еще даже не начиналась.

«Нет, он не мог так жестоко себя вести…»

Мальчик вспомнил нежный тихий голос брата, шептавший на ухо имя Тетсу… Это не могло быть обманом. Хаято просто не придавал значения таким выходкам.

Тетсу подумал, что было бы удобно свалить всю ответственность на брата, но сила, с которой воспоминания о такси атаковали бедный разум Тетсу, просто не давала ему терпения.

«И все же он мой брат, и этого нельзя так оставлять. Надо пойти к нему. Поговорить. Надо. Надо. Давай же, Тетсу».

На кухне послышался щелчок выключателя, а потом все стихло. Тетсу услышал шаги. Их было больше, чем требовалось Хаято, чтобы дойти до своей комнаты. Мальчик затаил дыхание, ощущая присутствие брата, там, за дверью. В комнате повисла тишина, Тетсу почти ощущал вибрацию напряжения. Наконец, дверь медленно отъехала в сторону.

Голос Хаято звучал очень нерешительно. Это не было на него похоже.

— Можно?

Тетсу кивнул, коснувшись рукой покрывала рядом с собой.

Парень аккуратно затворил дверь и помедлил несколько секунд прежде чем сесть на кровать Тетсу. Все мысли младшего брата в миг смешались, все, что он хотел сказать Хаято, словно испарилось, слова никак не образовывались, как будто и нечего было говорить.

— Чего тебе? — только и смог спросить Тетсу.

— Хочу поговорить.

— О чем?

— А ты не понимаешь?

— Понимаю. Ну так что?

— Что?

— Ты хотел что-то сказать?

Парень отвернулся и уткнулся взглядом в стену с рисунком побегов бамбука на обоях. Бегая глазами вдоль зеленых стеблей, Хаято сосредоточенно молчал. Было видно, что он собирается с мыслями.

Тетсу повернулся на бок, к Хаято, обхватив подушку руками.

— Кто-то же должен что-то сказать? — улыбнулся он.

При виде брата в груди Тетсу возникло горько щемящее чувство, словно что-то плохое должно случиться. Почему-то казалось, что любое неосторожно слово может уничтожить что-то хрупкое, что-то невесомо прекрасное между ними.

— Должен. Наверное, я должен, — согласился Хаято, наконец глядя Тетсу в глаза. — Послушай… там в такси…

Тетсу напрягся, заставляя картинки, поплывшие перед глазами, исчезнуть.

— Продолжай, — попросил он.

— Я перегнул палку, — тяжело выдохнул Хаято. — Мне не следовало этого делать.

— Наверное, ты прав. Так что теперь? — сердце Тетсу замерло. Он ужасно боялся, что Хаято скажет что-то плохое… что-то очень-очень грустное.

— Думаю, нам нужно забыть об этом.

Конечно, он должен был так сказать, иначе какой из него нахрен брат? С другой стороны, какой нормальный старший брат станет целовать младшего так, словно хочет его больше всего на свете? Определенно, Хаято не был нормальным братом. Да и Тетсу, тоже. Возможно, в этом и крылся ответ на сложный вопрос: Почему они, не задумываясь, перешагнули грань между братскими чувствами и… чем-то большим?

Тетсу почувствовал раздражение: сперва Хаято втянул его в эту историю, а теперь хочет просто сбежать?

— Ты все это начал. И я ничего не забуду до тех пор, пока ты не объяснишь, на черта тебе это сдалось?

— Я придурок, — только и смог ответить Хаято.

— Это я и без тебя знаю, спасибо, — ухмыльнулся Тетсу. — Как насчет чистосердечного признания?

Он тронул брата за локоть.

— Признания? — Хаято вздрогнул. — Пожалуй, ты прав. Признание. Ладно. Я начал это, не задумываясь, потому что…

— Потому что ты придурок, я понял. Зачем все это было?

— Я хотел показать тебе, что ты достаточно привлекателен.

— Говоря, что такие ботаники, как я, тебя не интересуют? Очень интересный способ.

— Это я скорее для себя говорил.

— Пытался убедить себя, что я тебе не нравлюсь? Не очень-то честно по отношению ко мне.

Хаято опустил голову.

— Прости.

Продолжая пристально смотреть на брата, Тетсу покачал головой.

— Что дальше?

— Я увлекся. И потянул тебя за собой. Можешь ли ты меня простить?

— Только в одном случае, — улыбнулся Тетсу. — Если ты прекратишь строить такое несчастное лицо!

Хаято и правда выглядел довольно жалко. Тетсу еще ни разу не видел у него такого виноватого выражения лица. Кажется, брата тоже грызли всяческие раздумья.

— Ладно, не буду, — пообещал Хаято нарочито веселым тоном и упал на кровать рядом с Тетсу.

Они лежали друг напротив друга, не касаясь. Хаято закрыл глаза, и Тетсу разглядывал брата без всякого стеснения. Брови старшего брата беспокойно сошлись, когда он снова заговорил.

— Я хочу, чтобы ты был мне братом, Тетсу. Только братом.

«Эгоист!»

Мальчик почувствовал неприятный укол в груди, однако, понимая правоту брата, был вынужден согласиться.