Месть в конверте - Фридрих Незнанский

Перед тем как я уйду, хочу передать тебе список фамилий. Нет, я не прошу тебя мстить, пожалуй, я даже против этого. Я просто хочу, чтоб ты знал своих врагов в лицо — как на войне».

На этом сама записка кончалась, далее следовал еще список из нескольких имен, многие из которых мне были знакомы. Я дочитал предсмертное письмо до конца, оставался по-прежнему странно спокоен, выкурил еще одну сигарету. И вдруг во мне что-то сломалось. К горлу подступил соленый ком, из глаз сами собой почему-то потекли слезы, и я зарыдал — заливисто, в голос.

Я кинулся к телу своего несчастного отца, обнимал его, будто пытаясь оживить. Во мне нарастала некая странная волна. Сначала я почувствовал себя непривычно свободным, мне даже почудилось, что я — птица. Я увидел вокруг бесконечное, пронзительно-голубое небо, а внизу — огромную и почему-то заснеженную Москву. Это чувство свободы и полета было так невероятно прекрасно, что я даже засмеялся от радости. И тотчас же оказался там, в горах, в том самом бою, в котором меня контузило. Почерневший остов сгоревшего дома на фоне безрадостного весеннего неба — все, что осталось от деревни, в которой мы производили «зачистку». А вот и он, бросивший ту самую гранату, взрывной волне от которой я обязан своим ранением и досрочной демобилизацией.

Больше ничего не помню. Очнулся я там же, где и лишился сознания, в кухне, но не было ни трупа, ни предсмертного письма. Это конечно же «контора» постаралась. Позже врачи объяснили мне, что именно тогда со мной случился мой первый приступ, объяснили, как называется моя болезнь. На латыни — эпилепсия, а по-русски совсем смешно: падучая.

Па-ду-ча-я…

Глава восемнадцатая

Утро старшего лейтенанта Департамента уголовного розыска МВД, оперуполномоченной Галины Романовой начиналось обычно с легкой перебранки с будильником и диетического завтрака. Но сегодня все пошло не по плану, поскольку разбудил Галю звонок ее непосредственного начальника, генерала Вячеслава Ивановича Грязнова.

— Здравствуй, девочка, — сказал Грязнов по-отечески. Он любил Галю и симпатизировал ей не только потому, что она приходилась родной племянницей покойной Шурочке Романовой — легендарной генеральше и боевой соратнице Грязнова, грозе московского преступного мира, но еще и потому, что в делах, в расследовании которых Галя принимала участие, она проявила себя как цепкий и надежный профессионал. — Здравствуй, девочка. Ты мне нужна срочно-срочно. Есть дело. Так что, пожалуйста, поторопись.

Так, завтрак отменяется. Ну, может, оно и к лучшему, подумала Галя, ведь уже много лет она изнуряла себя овощами с утра — а как хотелось, как хотелось, черт побери, залить яичком несколько ломтиков ветчины на сковородке, поджарить тосты, такие румяные, симпатичные, а еще лучше — разогреть котлетки, оставшиеся от обеда… но нет! Нет! При ее наследственной склонности к полноте все это совершенно невозможно. Она еще совсем молодая девушка, и — ничего с этим не поделаешь — ей хочется нравиться мужчинам!

И вот старший лейтенант Романова оделась «по тревоге» и, взяв себе на завтрак яблоко, которое она намеревалась проглотить по дороге, выскользнула из дома.

— Привет, Галюша. Значит, так. Слушай, — начал Вячеслав Иванович, как только Галя впорхнула в его кабинет. — История наша вот такая…

Грязнов лаконично, но достаточно подробно изложил Галине все обстоятельства дела таинственного террориста-взрывника, особо заострив внимание на главном подозреваемом — отставном сапере Викторе Жаворонкове.

— Добудь мне его. Достань из-под земли. Школа, Бауманский институт, военкомат, отделение милиции… Что еще?

— Он же инвалид? Значит, пенсию получает, — включилась Галя.

— Умница, — отозвался Грязнов. — Стало быть, добавь еще и собес. Но начни со школы — там у него был какой-то роман, это может быть перспективной ниточкой. Поговори с учителями, разведай все, что можно. Ну что я тебя буду учить — ты сама уже большая. Задание ясно?

— Ясно, Вячеслав Иванович!

— Тогда действуй.

Галя кивнула, повернулась на каблуках и вышла из кабинета.

Метро обрушилось на нее привычной суматохой. Озабоченные люди, толпы сосредоточенно перемещающегося народа… До сих пор, даже уже привыкнув по-своему к Москве, ее расстояниям, ее населенности, выросшая в Ростове-на-Дону Галя порой ловила себя на каком-то атавистическом провинциальном восторге перед столичным масштабом .

Школу лейтенант Романова отыскала быстро. Поразило Галю то, что снаружи здание в точности повторяло школу из ее ростовского детства, в которой училась когда-то она сама.

«Ничего удивительного, — подумала Галина, — наши советские дела. Один архитектурный проект на весь Союз — и вот уже счастливые детишки, будущие строители коммунизма, ходят все в одинаковой убогой форме в одинаковые бетонные школы — и так на всем великом пространстве от Калининграда до Владивостока».

Она переступила порог, поймав себя на каком-то забавном внутреннем волнении.

Ну просто удивительно! Что тихий, патриархальный Ростов, что сумасшедший столичный мегаполис — везде все одно и то же! И ничего в них не меняется, в этих школах, все тот же школьный дух… Сразу нахлынули какие-то дурацки-щемящие воспоминания: заваленная контрольная по геометрии, прогул урока по химии, утренние построения на НВП — начальной военной подготовке — под командой квадратноголового отставного майора, вторая смена и ранние сумерки, неясное щекотание пробуждающихся гормонов, уроки физкультуры и мальчики, нахально пялящиеся на внезапно выросшую грудь, предательски обтянутую тонкой футболкой. Это забытое ощущение зависимости, уязвимости. Страх экзаменов…

— Женщина! — Грубый оклик прервал Галины сентиментальные воспоминания. — Женщина! Да-да, вам говорю!

Навстречу Гале ковыляла типичная школьная уборщица: бабуля неопределенного возраста в халате неопределенного цвета и довольно-таки агрессивно размахивала руками.

— Вам чего тут?

— Здравствуйте, — вежливо произнесла Галина, одновременно доставая удостоверение.

— Ну здрасте. А чего вам, собственно?

— Старший лейтенант Романова, Департамент уголовного розыска МВД. Где кабинет директора?

Что-то прыгнуло в глазах грозного стража школьных порядков, и напористая бабуля вдруг залебезила:

— А… это да, вон туда, пожалуйста. На втором этаже. Вон там по лестнице поверните. А это… чего? Кто-то натворил чегой-то?

«Кошмар! Позор! — мысленно восклицала Галя, поднимаясь по серым школьным ступеням. — Срочно на усиленную диету, срочно! На еще более усиленную. Еще совсем недавно я была „девушка“, а теперь уже „женщина, вам чего?“. Да и вообще, что это за кондово-советское „женщина“? Ужас, да и только! Как изящно это звучит на Западе: мадам, мадемуазель, фрау… А у нас „госпожа“ как-то не приживается, корней не пускает. И вот мы все — „женщины“…»

Так, ругая себя, она достигла дверей директорского кабинета. Директора звали типично по-директорски: Юрий Николаевич.

«Директора школ почему-то обязательно либо Юрии Николаевичи, либо Александры Васильевичи, — подумала Галя. — Может быть, их специально по этому критерию подбирают?»

— Здравствуйте, Юрий Николаевич. Старший лейтенант Романова, Московский уголовный розыск. — Галя протянула удостоверение.

В глазах директора отразилась тревога.

— Что случилось? Кто-то из наших набедокурил?

— Нет-нет. Просто меня интересует один ваш бывший ученик.

— Да вы садитесь, пожалуйста. — Жестом радушного хозяина директор указал на кресло. — Хотите кофе? А может быть, сок? У меня есть превосходный яблочный сок. Холодненький!

— Нет-нет, спасибо.

— Как зовут мальчика, который вас интересует?

— Теперь он уже не совсем мальчик, он окончил вашу школу лет шесть-семь назад. Некто Виктор Жаворонков. Помните его? Полное имя — Жаворонков Виктор Георгиевич.

Директор снял очки в солидной старомодной оправе и потер переносицу.

— Да, помню. То есть как бы это сказать, я точно помню, что такой у нас учился. Фамилия довольно редкая. Но это было действительно давно.

— А что он собой представлял, этот Виктор?

— Вот насчет «что собой представлял» скажу вам честно — абсолютно ничего не помню. Значит, видимо, ничем особенным он не выделялся: не хулиганил, не безобразничал. Иначе бы уж я помнил точно.

— Я хотела бы поговорить с его учителями.

— А что именно вы хотите о нем узнать?

— Все, что мне поможет его как можно скорее разыскать. Чем увлекался? С кем дружил?

— Знаете что, — директор снял трубку внутреннего телефона, — мы сделаем вот как. Алло, Майечка? Здравствуйте, Майечка, вы можете ко мне заглянуть на секунду? Да, довольно срочно. Спасибо. Это наша завуч, и она же ведет английский язык, — пояснил Юрий Николаевич. — Я-то сам давно не преподаю, а вот она, может, и вспомнит этого Виктора.