Возьми удар на себя - Фридрих Незнанский
- Дата:21.05.2024
- Категория: Детективы и Триллеры / Полицейский детектив
- Название: Возьми удар на себя
- Автор: Фридрих Незнанский
- Просмотров:0
- Комментариев:0
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Фридрих Незнанский
Возьми удар на себя
Пролог
— Всем встать, суд идет!
Зальчик Электродольского городского суда был маленьким и душным, на предыдущем заседании матери стало плохо, и теперь Михаил с тревогой глянул в белое, словно бумага, лицо матери, помогая ей подняться из тесного и жесткого кресла. Он почти не почувствовал, с какой силой вцепились пальцы сестры в его вторую руку. Не услышал ее тихого, сквозь сжатые до боли зубы, стона, вырвавшегося в тот момент, когда чтение приговора подошло к концу.
У Михаила и у самого едва хватило сил выслушать лишенное интонаций бормотание пожилого судьи, в сознании застревали лишь отдельные фразы: «По совокупности статей сто восемьдесят три, части первая, вторая… двести девяностая, часть третья УК РФ…» И, наконец, главное: «Восемь лет лишения свободы…» И сразу вслед за этим — отчаянный крик Кати: «Нет!..» Гул в зальчике. Жалкое, осунувшееся лицо отца, с трудом выпрямившегося возле скамьи подсудимых, отделенной от зала недавно выкрашенными дурацкой зеленой краской прутьями решетки.
«Это конец, — мелькнуло у него в голове, — папа не выдержит… И мама, и Катя… Конец!..»
— Это конец… — эхом его собственных мыслей отозвалась сестра. — Папа не выдержит, он погибнет… Папа!..
Удержать ее он не успел. Метнувшись к отцу, она мертвой хваткой вцепилась в прутья, сквозь которые тот обнял ее, не обращая внимания на растерявшегося, замешкавшегося на минуту охранника. Михаил видел, как его губы коснулись Катиного уха. Охранник наконец спохватился и положил здоровенную лапищу на плечо Ивана Ильича Пояркова — в недавнем прошлом ближайшего помощника мэра, человека, имя которого знал весь их немаленький город. Ныне — осужденного за взятку в особо крупных размерах, полученную им как лицом, занимавшим государственную должность. Для него это действительно был конец.
Теплый августовский день клонился к закату, когда Поярковы покинули наконец здание суда. Адвокат отца, Валерий Кириллович Хватан, догнал их уже возле машины.
— Анна Константиновна!
Михаил автоматически взял мать под руку, хотя сегодня она держалась молодцом — в отличие от Кати, бредущей, словно сомнамбула, с окаменевшим лицом. Все трое остановились, ожидая спешившего к ним Хватана.
— Апелляционная жалоба у меня уже готова. — Адвокат слегка запыхался, нагнав их. — Мы еще поборемся, не отчаивайтесь. Ни секунды не сомневаюсь, что это подстава! Екатерина Ивановна, что вам сказал Иван Ильич?
Михаил с тревогой посмотрел на сестру: отцовская любимица, как-то она переживет весь этот кошмар? Ей ведь едва исполнилось семнадцать. Ему и самому было всего на два года больше, но за последние месяцы он, казалось, повзрослел на добрый десяток лет.
На вопрос адвоката Катя не ответила. С видимым усилием разжав спекшиеся, словно от высокой температуры, губы, задала свой — медленно выговаривая слова. Возвращение к реальности давалось девушке с трудом:
— Где… эта… сволочь? — И, перехватив недоуменный взгляд адвоката, тяжело сглотнула, затем пояснила: — Этот проклятый трус, заявившийся с повинной? Где он?! Это он… он во всем виноват! Почему его не судили?!
— Вы имеете в виду бизнесмена? — Адвокат сочувственно посмотрел на Катю. — Он уехал сразу после дачи показаний на первом заседании, к себе в Москву… По статье двести четвертой, если человек сам является с повинной, он от уголовной ответственности за коммерческий подкуп освобождается, проходит как свидетель.
В Катиных огромных — отцовских — глазах полыхнул темный огонь:
— Ах вот как? Ну это мы еще посмотрим! — Она повернулась к брату и матери, вырвала у Михаила свою руку. — От меня этот гад не уйдет! Клянусь, я отыщу его, найду и… Я убью его!
— Катька, что ты несешь? — Анна Константиновна горько улыбнулась и покачала головой. — Дурочка… Маленькая моя дурочка!
За порогом здания городского суда Вику встретил ветер, дувший прямо в лицо, почти ледяной, несмотря на середину мая. Впрочем, ветер в их городе дул всегда и всегда казался ледяным, даже в разгар лета. Недаром же их город когда-то назывался Симбирск, что в переводе, кажется, с чувашского означает «семь ветров»… Где Оля?! Вика в отчаянье огляделась: как она могла ее упустить?
Суд проходил в закрытом режиме, тем не менее народу в день вынесения приговора набралось достаточно, чтобы оттеснить ее от подруги, в какой-то момент исчезнувшей из поля зрения, словно растворившейся в воздухе. Вика еще раз оглядела полупустую площадь и, немного поколебавшись, бросилась в сторону Венца, мысленно моля Бога, чтобы не ошибиться: в тяжелые минуты своей жизни Оля всегда уходила к Волге, на Венец — старую, но благоустроенную набережную. Вид мощно несущей свои воды реки, достигавшей в этом месте почти четырехкилометровой ширины, действовал на нее успокаивающе. «Только бы не случилось самое страшное, — молила Вика. — Господи, если Ты есть, сохрани Олечкиного младенца!.. Господи, если Ты…»
И в этот момент она ее увидела: до Венца Оля не дошла. Она сидела на скамейке в конце площади, на самом солнцепеке, неловко согнувшись пополам, лица подруги Вика не видела.
— Лялька! — Она бросилась к ней бегом, уже понимая, что случилось непоправимое. — Что с тобой? Что? Господи, я сейчас…
Вика трясущимися руками нашарила в своей сумке мобильный телефон, с трудом попала на нужные кнопки.
Потом они ждали «неотложку», казалось, целую вечность, крепко обнявшись, на жесткой и, кажется, грязной скамье. Ольга молчала, Вика говорила и говорила — не останавливаясь, словно в этом и было спасение:
— Лялечка, милая, солнце мое, держись, ты должна держаться! Вы с Сашкой еще молодые, всего пять лет, а еще и выпустят раньше, вот увидишь… Олечка, держись…
«Неотложка» наконец приехала и долго — слишком долго! — везла их в больницу — куда-то в Засвияжье. Потом Вика еще целую вечность сидела в унылой, лишенной окон приемной, выкрашенной отвратительной желтой краской. Потом, когда все было кончено, ее все-таки впустили к Оле в палату, и она едва узнала лицо подруги: бледное до синевы, с большими темными глазами, в которых плескалось одно только отчаяние и… и ненависть. Ольга заговорила первая.
— Это был мальчик, — сказала она.
Вика не выдержала, заплакала, стараясь не глядеть в изможденное лицо подруги, которое никак не могло принадлежать взрослой двадцатисемилетней женщине: горе не состарило ее, а словно наоборот, превратило в ту семнадцатилетнюю девчонку, какой она была, когда девушки подружились. И отчего-то это оказалось еще страшнее.
— Не плачь, — жалобно попросила Ольга.
— Я не плачу, — пробормотала Вика, поспешно вытирая лицо ладонью. — И ты не плачь… Сашке всего тридцать пять, он выйдет, и вы сможете все начать сначала! И детей еще целую кучу нарожаете!
— Да… — каким-то странным тоном ответила Оля. И Вика насторожилась.
— Лялька!
— Это все из-за него… — перебила она подругу. И сосредоточенно сдвинула тонкие брови.
— Ты… о чем?
— Об этом трусливом подонке, сдавшем Сашу… Никогда не прощу!
Вика вздохнула и нежно взяла подругу за почти прозрачную тонкую руку, лежащую поверх серого больничного одеяла:
— Выкинь его из головы, Лялечка… В наше время каждый дрожит за свою шкуру…
— Выкинуть? Ни за что!.. — Она внезапно резко села на постели. — Я… Я найду его и отомщу! Отомщу и за Сашу, и за мальчика…
Вика тихо ахнула: она знала, что Оля склонна к таким резким перепадам настроения, знала, как именно надо себя с ней вести во время таких вспышек: прежде всего — разумно, логично.
— Успокойся, милая… Во-первых, ты его не найдешь, адвокат же говорил, что он уехал еще неделю назад, после первого заседания… Во-вторых, даже если найдешь, а это вряд ли, поскольку Москва большая… Ну что ты, такая маленькая и тоненькая, ему сделаешь? Кроме того, адвокат готовит апелляцию, и, скорее всего, ее удовлетворят: все-таки Саша работал в администрации пять лет, без единого замечания… Подумаешь, взятка! Кто их в наше время не берет?.. Тем более и сумма-то, если подумать, плевая…
— Зимушкина? — Дверь в палату распахнулась, на пороге стояла медсестра с подносиком, на котором лежал шприц, наполненный каким-то лекарством. — Сейчас уколемся — и под капельницу… Девушка, освободите палату, завтра придете, после шестнадцати!
Вика поднялась и еще раз пристально вгляделась в лицо подруги: Олины губы по-прежнему были сжаты в знакомую ей упрямую линию, но нехороший огонек в глубине зрачков погас… Завтра. Она придет к ней завтра не «после шестнадцати», а прямо с утра, заберет Ляльку под расписку и отвезет к себе.
Оставлять ее одну в их с Сашей огромной квартире пока нельзя, ее вообще пока нельзя оставлять одну. А никакой родни в Ульяновске у Ольги нет. Есть, кажется, тетка где-то в Москве, да и та — седьмая вода на киселе… Да, пока, даже если она начнет протестовать, жить Оле придется у нее, Вики.
- Золотой архипелаг - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Опасно для жизни - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Последнее слово - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Трое сыщиков, не считая женщины - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Смертельный лабиринт - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Миллионщица - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Борт С747 приходит по расписанию - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Борт С-747 приходит по расписанию - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Операция «Сострадание» - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив
- Забыть и выжить - Фридрих Незнанский - Полицейский детектив