Цена всех вещей - Мэгги Лерман

— Ты кажешься смутно знакомой. Не знаю, что это значит, но у меня есть странное воспоминание чего-то светлого.

Она улыбнулась шире, потом еще шире, так, что ее рот чуть не треснул, и разрыдалась.

Возможно, мне следовало развернуться и уйти. Но снаружи меня не ожидало ничего, кроме просмотра видео с давними представлениями и друзей, которые мне больше не доверяли. Удивительно, но Эхо напомнила мне Диану, по крайней мере, прежнюю Диану, которая нуждалась в лидере, нуждалась в моей силе. Несмотря на то что Эхо была гекамисткой. Несмотря на то что теперь я была единственной, кто знал ее собственную тайну. Тайну, которая делала ее настоящей.

Я вернулась на кухню и села напротив нее. Эхо сидела за столом, скрестив руки, и продолжала рыдать. Слезы текли по ее щекам, смешивались с кровью и капали с кончика носа на черные рукава. Возможно, именно так выглядела бы я, если б не воспользовалась заклинанием. Если бы ощущала настоящее горе.

— Я никогда не влюблялась. Ни в него, ни в кого-то еще, — спустя какое-то время сказала она.

— О. Ну ладно.

— Но он слушал, он доверял мне. Долгое время я была сама по себе. Я… скучаю по нему. — Она вытерла глаза рукавом.

— Каким он был?

Она опустила глаза. Ее пальцы впились в шов рукава.

— Он играл в бейсбол. Заботился о сестре.

— Я видела ее, — сказала я, вспомнив маленькую бледную девочку, которая отчаянно цеплялась за меня на похоронах. Где она сейчас? Стала бы прежняя Ари искать ее, проводить с ней время? Скучает ли девочка по мне?

Эхо вскочила так резко, что мне показалось, она потеряет сознание. Эхо покачнулась, но устояла. Затем собрала тарелки и свалила их в раковину. Шайбу она убрала в шкафчик, где стояла груда выщербленных противней. Грязные бинты полетели в помойку, а чистые туда, откуда их достали. Она двигалась по маленькой кухоньке настолько быстро, что уследить за ней было невозможно.

— Уин был хорошим братом, — сказала она. — Не то чтобы мне было с кем сравнивать. Я единственный ребенок, это уж точно — даже представить трудно, как маме удалось меня заиметь. У гекамистов проблемы с деторождением. Вот почему большинство гекамистов старались вступать в ковен уже в почтенном возрасте. В те времена, когда это было еще легально. Они ждали, пока у них появятся дети. — Она вдруг остановилась на месте, словно шокированная собственными словами.

Я тоже пребывала в шоке. Никаких детей. Никогда. Не то чтобы я собиралась в ближайшее время обзаводиться ребенком, готова поспорить, и она тоже, но жить с подобным приговором непросто.

— Но ты хотела узнать про Уина, — тихо сказала она. — Не обо мне. Хотела бы я что-нибудь тебе рассказать. Но я почти ничего о нем не знала — у меня даже не было шанса…

Лучше бы я не спрашивала. Это было глупое, эгоистичное желание. Желание той части меня, которая изучала отрывки из старых выступлений, надеясь откопать доказательство… чего? Секретики, поцелуи и взгляды не имели для меня никакого значения. Все это было вырвано из контекста. Я методично и эгоистично подбирала ключики к Уину, в то время как другие страдали.

— Он даже не воспользовался заклинанием, которое я для него сделала, — сказала она. Она бросила взгляд на мать, спящую на диване, села обратно за стол и уронила голову на руки.

— Мне кажется, ну, если бы он воспользовался им… Даже не знаю. Возможно, он был бы жив.

— Так, значит, деньги были нужны для заклинания? И для какого? — Она покачала головой и ничего не ответила. — Как твое заклинание могло предотвратить катастрофу? — продолжала нажимать я.

Она ничего не сказала. Еще один секрет, и очередная вещь про Уина, о которой я ничего не знала.

— Сожалею о твоей потере, — сказала я. Я больше не знала, что сказать. Она вновь уронила голову на стол, и я услышала ее прерывистое дыхание.

— Тяжело признавать, но… — Она сделала глубокий вдох и сказала прямо в стол: — Я понимаю, почему ты предпочла забыть.

Я так сильно сжала запястье, что рука заболела.

— Наверное, ты единственный человек, который это сказал.

— Люди — свиньи.

— Возможно, они меньше бы меня ненавидели, если бы узнали, что я больше никогда не смогу танцевать.

Едва у меня вырвались эти слова, я тут же пожалела о сказанном. Если бы только я могла запихать их обратно в свой глупый рот. Отъезд в Нью-Йорк был единственной вещью, на которую мне надо было ориентироваться.

Но теперь, когда все узнали, что я стерла Уина из памяти, больше не было нужды притворяться: я не занималась в классе много недель. Я с трудом поднимала руки над головой. У меня прошли все волдыри и мозоли — неотъемлемая часть настоящего танцора. Потому что я больше не была танцовщицей.

Я не могла танцевать.

— Насколько все плохо?

Я отодвинула стул и вышла на середину кухни, встала в четвертую позицию, одна рука над головой, вторая вытянута вперед. Мысленно я видела пируэт, который проделывала тысячи раз. Так просто. Глубокое дыхание. Руки открыты. Вес на переднюю ногу. Выждать момент для поворота. Я едва успела проделать половину движения, когда врезалась в холодильник.

Эхо задумчиво смотрела на мой торс, руки и колени, мысленно что-то подсчитывая.

— Чтобы исправить такую жуткую неуклюжесть, понадобится невероятно мощное заклинание с такими же мощными побочными эффектами.

— То же самое мне сказала твоя мама. У меня возникнет еще больше проблем, поскольку предыдущие заклинания будут накладываться друг на друга.

— Опытный гекамист мог бы подыскать способ, который сработает.

— Но побочные эффекты все равно накладываются друг на друга, разве не так?

Она окинула меня изучающим взглядом.

— Конечно, это рискованно. Но, если все сделать правильно, по большей части ты останешься в порядке.

— И это будет стоить пять тысяч долларов за постоянно действующее заклинание?

Она пожала плечами.

— Когда станешь знаменитой балериной, сможешь вернуть долг.

Мое сердце чуть не выпрыгнуло из груди в стремительном гранд жете.

— Что?

— Я помогу тебе. Если смогу.

Теперь мое сердце выписывало круги, пируэт за пируэтом. Ошеломленная, сбитая с толку, я едва стояла на ногах.

— Только не смейся надо мной, пожалуйста. Я понимаю, ты, возможно, меня ненавидишь…

— Я тебя не ненавижу.

— … только не морочь мне голову, ладно?

— Я не издеваюсь над тобой. — Она стояла, смахивая со стола невидимые крошки. — Считай, что я делаю это ради Уина.

Я оглядела комнату, словно здесь был тот, с кем можно поделиться новостями: все изменилось. Я пришла к Эхо в ярости, готовая обвинить ее во всех неудачах этого лета. Я лишилась воспоминаний, танцев и лучших друзей.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});