Портрет дамы - Диана Стаккарт

Вспомнив, что я должна изображать из себя Дино, я добавила:

— Признаюсь учитель, мне стало не по себе от ее зловещего предсказания, хотя оно и было сделано девушке.

— Не бойся, мой мальчик. Прорицатели любят предсказывать смерть и несчастья, — пренебрежительно щелкнув пальцами, отмел он мои опасения.

Тем не менее, я заметила, что при этих словах он слегка нахмурился.

Задумчиво кивая, он выслушал мой рассказ о том, что встреча графини и капитана не состоялась, какое объяснение дал этому Грегорио, и как отреагировала графиня. Разумеется, я умолчала о своей встрече с Грегорио в соборе на следующий день, хотя опасалась, что румянец, проступивший на моем лице при воспоминании об этих мучительно-сладких мгновениях, выдаст меня с головой.

К моему облегчению, Леонардо больше заинтересовала беседа капитана с герцогом.

— Это означает, что Моро нашел мужа своей кузине, — пробормотал он, задумчиво поглаживая бородку, — иначе зачем бы ему понадобилось усиливать охрану? И вполне вероятно, что капитан знает не только кто этот человек, но и почему он является почетным гостем герцога на этом балу. Странно, что он не рассказал графине о планах ее кузена.

Снова взглянув на меня, он спросил:

— Тебе больше не поручали относить записки?

Хотя Грегорио и обещал, что передаст мне послание для Катерины, я больше не видела его в тот день. Графиня также не обращалась ко мне с этим вопросом. Посему я покачала головой.

— Я ничего не понимаю, — ответил он, хотя по его виду я догадалась, что он думал о чем-то другом. — Хотя, с другой стороны, это возможно.

Затем он внезапно вспомнил о моем присутствии.

— Но я привел тебя сюда совсем по другой причине, — продолжил он, — я хочу показать тебе кое-что, что поможет пролить свет на эту тайну, которую мы никак не можем разгадать.

Он направился к столу, на котором оставил сверток и книгу. Я присоединилась к нему, наблюдая, как он листает книгу, испещренную всевозможными заметками и рисунками. Наконец он нашел нужную страницу.

— Взгляни на это, мой мальчик, и скажи мне, что ты думаешь.

Рисунок на первый взгляд казался просто сильно затененным изображением обнаженной женщины, причем это была лишь верхняя часть тела и одна тонкая рука. Несколько мгновений я изучала взглядом скетч, затем встряхнула головой.

— Это весьма интересно, — признала я, — но я не совсем понимаю, что именно я должна здесь увидеть.

— Сейчас ты все поймешь.

Пока я продолжала рассматривать рисунок, он развернул таинственный длинный сверток и вытащил знакомый мне предмет, хотя, признаться, я совершенно не ожидала его увидеть.

Это была одна из глиняных моделей, которыми мы пользовались в мастерской. Эта конкретная модель представляла собой женскую руку. Когда Леонардо вертел ее в руках, создавалось впечатление, что она словно подзывает меня к себе чуть согнутыми пальцами.

Я снова взглянула на рисунок, и в моей голове забрезжил луч понимания. То, что я приняла за затемнение, теперь складывалось в рисунок, который, как я поняла, являл собой не тени, а синяки.

— Это тот рисунок Беланки, который вы сделали у хирурга, — воскликнула я. — Но все еще не понимаю…

— Если ты позволишь мне использовать себя в качестве предмета для демонстрации, — строго прервал он меня, — то увидишь, что я имею в виду. Ты еще не окончательно оформился, мой мальчик, поэтому твои руки достаточно тонкие и немного похожи на женские, что вполне подходит для моих целей.

Отложив глиняную руку, он достал из коробки банку ламповой сажи. Осторожно сняв ткань, в которую она была завернута, он взял кисть, щетина которой была с палец толщиной. Он обмакнул кисть в сажу и выжидающе взглянул на меня.

— Твою руку, — пояснил он, поскольку я продолжала с непониманием смотреть на него. Я послушно протянула ему руку, и широко раскрыв глаза, стала смотреть, как он наносит сажу на мою ладонь и пальцы.

— Готово, — объявил он довольно, закончив. Отложив кисть, он взял глиняную модель и протянул мне. — Теперь проведем эксперимент. Дино, ты должен схватиться своей испачканной рукой за запястье модели.

Когда я сделала это, он повернул глиняную руку так, чтобы я могла видеть оставшийся на ней черный отпечаток. Он отложил модель, и пока я оттирала руку тряпкой, покрыл охрой свою собственную ладонь.

— Теперь моя очередь. Держи руку, как это делал я, — наказал он, — и не сотри случайно свой отпечаток. Теперь я так же схвачусь за запястье.

Через секунду на глиняной руке появился второй отпечаток, на этот раз красного цвета. Он был гораздо больше по размеру, чем маленькое черное пятно.

Леонардо вытер руку и забрал у меня модель, принявшись рассматривать ее со всех сторон. Наконец он удовлетворенно кивнул.

— Наш эксперимент подтвердил мои предположения, — заявил он. — Посмотри, черный отпечаток гораздо уже, чем красный, и не полностью сходится на глиняном запястье. А красный не только значительно шире, но пальцы еще и заходят один задругой, обхватывая руку.

Затем он показал на рисунок.

— Теперь посмотри на синяки, оставленные на плече и запястье жертвы. Хотя набросок и слишком мал, но легко можно разглядеть, что следы руки на ее теле более похожи на черный отпечаток.

Я кивнула, и он перевернул страницу.

— Когда я вычислил масштабы первого рисунка, у меня не возникло труда перерисовать его фрагмент, — продолжил он, указывая на изображение женской руки, покрытой синяками, в натуральную величину. Пока я рассматривала рисунок, начиная кое-что понимать, он положил глиняную руку на следующую страницу книги.

Сходство между синяками и черными отметинами было почти полным.

— То есть синяки на теле Беланки оставила женщина, — тихо воскликнула я, не в силах сдержать радость от осознания того, что Грегорио невиновен в смерти служанки.

— Я бы сказал, что это логичный вывод, — согласился учитель. — И принимая во внимание другие факты, я думаю, что у нас есть достаточно оснований, чтобы предположить, кто эта женщина. Посему я могу с уверенностью заявить, что убийцей была Лидия.

Он аккуратно завернул глиняную руку, стараясь не стереть отпечатки наших рук, и положил ее в коробку с красками, после чего закрыл фолиант.

— Видишь ли, самоубийство Лидии казалось таким подозрительным, потому что у нее не было очевидных причин для этого, — продолжил он. — И это подводит нас к вопросу с вином.

Он протянул мне фолиант и взял коробку с красками и кистями. Направляясь к двери, он сказал:

— Лидия умерла, выпив отравленное вино. Хотя и существует возможность того, что кто-то подмешал ей яд в вино, я думаю, что это маловероятно. Как ты помнишь, она обладала обширными знаниями о врачевании и, без сомнения, узнала бы запах яда, поскольку он был изготовлен из косточек и семян растений.

— И она сама делала бальзамы и снадобья на основе вина, — согласилась я, вспомнив эликсир, который Катерина заставила меня выпить после нападения собаки. Благодаря ему и мази, которую также приготовила Лидия, рана на моей руке уже почти зажила, оставив едва заметный след.

Леонардо кивнул в знак согласия.

— Далее, у нас есть две собаки с конюшен. Одна из них умерла, вылакав большое количество отравленного вина, тогда как вторая напала на вас с Пио, очевидно, под воздействием не смертельного, но вредоносного действия малого количества яда. Разумеется, это вино им кто-то дал. Я предполагаю, что Лидия таким образом проверяла, насколько быстро действует яд и какое количество является смертельным, прежде чем выпить его самой.

— Получается, что она убила Беланку и покончила с собой не вынеся угрызений совести? — спросила я, тряхнув головой. — Но что за причины заставили ее желать смерти Беланке?

— Эту загадку нам еще предстоит разрешить, мальчик мой, — хмуро ответил он, — но если мои подозрения окажутся верны, то завтрашний бал поможет нам.

17

ЗВЕЗДА

Тот, кто чертит свой путь по звездам, не способен измениться.

Леонардо да Винчи. Виндзорские манускрипты

Костюм Королевы Мечей лежал на кровати графини ди Сасина. Серебряные юбки, отороченные белым мехом, были аккуратно разложены в форме колокола, а из-под подола выглядывали золотые туфли. На рукава из серебряной и золотой парчи — с буфами, идущими от плеча до локтя, и облегающие от локтя до запястья — были надеты короткие серебряные перчатки. Сами рукава были пришнурованы к серебряному парчовому лифу. Серебряная корона лежала на подушке, рядом с обещанным мечом в ножнах, также отделанных серебром и золотом, к которому была привязана золотая веревка с кисточками.

Прекрасное творение синьора Луиджи некстати навеяло мне воспоминания об изысканно одетом покойнике, некогда лежащем на похоронных дрогах.