Забывший имя Луны - Екатерина Мурашова

– Не уходи. Ну чего ты все время прячешься? – иронично и вполне доброжелательно сказал Алекс, обращаясь к Кешке.

– Зачем? – Кешка очередной раз увернулся от атаки квадратного и, удерживая его боковым полем зрения, обернулся к Алексу.

– Ну должно же это чем-то кончиться, – Алекс пожал плечами. – Не дашь же ты ему себя убить.

– Не дашь, – непонятно с чем согласился Кешка, по-рысьи прыгнул квадратному на плечи и, вопреки всем правилам всех рукопашных боев, опрокинул на себя втрое превосходящего его весом противника. Алекс тревожно шевельнул бровью, опрокинутый на спину квадратный никак не мог подняться и елозил изо всех сил, напоминая перевернутую жужелицу, а что делала его юркая подстилка, оставалось загадкой для наблюдателя.

Внезапно квадратный перестал дергаться и застыл в неестественной, но на удивление спокойной позе. Глаза его продолжали оставаться открытыми, с угла полураскрытых губ по расслабленной, чисто выбритой щеке стекло несколько капель пенистой слюны.

Кешка вылез из-под поверженного противника, как ящерица из-под камня. В его серо-голубых глазах не было ни страха, ни любопытства. Верхняя губа чуть вздернута, дыхание не сбито. Алекс, поколебавшись, отвел взгляд.

Приоткрыв дверь на угол, не превышающий 30 градусов, в комнату втек еще один человек, в черном халате, перетянутом поясом где-то в районе бедер. Алекс взглянул на него, вопросительно подняв брови.

– Я буду его учить, – сказал человек голосом, неожиданно низким для его щуплой, коротконогой фигуры. – Но я ничего не понял.

– Как это? Поясни, – в голосе Алекса ясно послышалось раздражение.

– Ты говорил: Маугли, Тарзан. Мальчик из леса. Координация, быстрота – да. Но его кто-то учил – или я ничего не смыслю в драке. Он умеет говорить?

– Да, в некотором смысле. Боян сказал, что он очень быстро учится.

– Кто учил тебя драться, мальчик? – спросил человек в черном халате, обращаясь прямо к Кешке.

– Не учил, – твердо сказал Кешка, но, подумав, добавил. – Учил – Друг.

– Кто это – друг? – вкрадчиво спросил черный халат.

– У вас – волк, – пояснил Кешка.

Алекс насмешливо присвистнул, а черный халат недоверчиво покачал головой.

– Уж не знаю, как там с волками, но явно был кто-то еще. Вполне человечьей породы.

Все время с начала разговора Кешка тревожно озирался, и, наконец, спросил, обращаясь к черному халату:

– Как ты видел? Тебя не было – я знать.

– Вон, видишь зеркало? Через него можно смотреть. С той стороны. Я сидел там и все видел, – пояснил смуглый, коротконогий человек и неожиданно представился. – Виталий. Будем с тобой работать.

– Работать, – повторил Кешка и светло улыбнулся. – Да. Зеркало. Я сам так думать.

– Вот и хорошо, вот и договорились, – сказал Алекс и довольно потер руки. Где-то в глубине его глаз пряталась тревога. Ее видели оба: и Виталий, и Кешка. На упругом полу ворочался и глухо постанывал медленно приходящий в себя Квадратный.

* * *

После встречи с Виталием и поединка с Квадратным жизнь Кешки весьма существенно изменилась, и стала до такой степени непохожей на предидущую, что все приобретенные до сих пор навыки городской жизни практически потеряли свое значение. Такое положение вещей Кешку слегка обижало – учился-учился, постигал-постигал, и вот, получается – все напрасно. Боян Кешку утешал:

– Жизнь в городе, Придурок, вроде пирожного «наполеон»: много тоненьких слоев, а между ними намазано. Где крем сладкий намазан, а где и дерьмо. И чем больше слоев ты знаешь, тем больше у тебя шансов в дерьмо не вляпаться, а сладенького покушать. Так что учись, Кешенька, и будь Алексу благодарен, что он тебя жизни учит.

Может быть, Алекс и вправду учил Кешку жизни, но делал он это как-то своеобразно. Иногда Кешке казалось, что Алекс специально сбивает его с толку, делает так, чтобы наплыв и многообразие поступающих сведений и связей между ними были так велики, что Кешка попросту захлебывался в них, исчерпывая весьма неглубокие аналитические резервы собственного мозга и теряя надежду когда-нибудь разобраться во всем этом. Мерещилось временами, что именно это и нужно Алексу: чтобы Кешка потерял надежду разобраться. Но зачем? И что: Алексу больше делать нечего?

В каморе Кешка теперь почти не жил. Так, заглядывал иногда проведать насельников и, в основном, – Дуру. В отсутствие Кешки за Дурой присматривал Млыга. Кормил, выпускал гулять, забирал со двора, вытаскивал забившиеся в шерсть между пальцами ледышки. Васек и Валек сначала ржали над неожиданной Млыгиной любовью, а потом вдруг притихли и, когда Млыга по вечерам чесал отросшую бурую шерсть, а Дура, привалившись к его коленям, блаженно повизгивала, «близнецы» взирали на эту картину с какой-то неясной и печальной завистью. Их самих Дура откровенно боялась и избегала.

Днем Кешка почти постоянно был занят, а ночевал в одной из квартир Алекса. Занятия с Виталием проходили практически каждый день и занимали от двух до четырех часов, не считая разминки с железяками, душа и плавания в бассейне, который, к удивлению Кешки, тоже каким-то невероятным образом помещался в уже знакомом подвале.

Виталий Кешке нравился. Он никогда не делал ни одного лишнего движения и не произносил ни одного лишнего слова. Кешке, который так и не смог окончательно привыкнуть к истерической избыточности Города, это очень импонировало. Но в Виталиеву науку Кешка вникал с трудом. То есть сами движения, похожие на диковинный танец, давались Кешке легко. Под одобрительные отрывистые покрикивания Виталия он выполнял их в нужном порядке и нужное число раз. Тяжелее было со смыслом. Когда Виталий объяснял Кешке, что все это нужно для того, чтобы на кого-то нападать или от кого-то защищаться, Кешка лишь смеялся своим странноватым, почти беззвучным смехом. Он очень ценил звериную легкость и точность движений Виталия, но даже от него при случае легко смог бы увернуться, а затем попросту убежать. Зачем же все эти танцы? Кешка, используя все доступные ему слова, попытался осторожно выяснить, не является ли наука, преподаваемая ему Виталием и очень напоминающая брачные танцы некоторых известных Кешке птиц, верным средством, с помощью которого человеческие самцы завоевывают внимание своих самок? Может быть, Алекс хочет подобрать ему, Кешке, пару? Или даже желает, чтобы Кешка станцевал за него? Но почему тогда он не попросит Виталия?

Когда Виталий понял, что именно Кешка имел в виду, он молча согнулся в поясе, и некоторое время мелко трясся, глядя на большие пальцы своих босых ног. Потом разогнулся, совершенно серьезно посмотрел на Кешку черными узкими глазами и сказал, что Кешка в чем-то по-своему прав, но значение боевого искусства все же не исчерпывается привлечением внимания особей противоположного пола. Кешка ничего не понял и только подумал, что глубокие узкие глаза Виталия похожи на трещины в весеннем льду.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});