Магазин шаговой недоступности - Ким Хоён

о несоблюдении закона подтверждали и мое бесстыдство, меня душило чувство вины перед семьей и перед погибшей пациенткой. Разрывало изнутри. Единственным спасением стал алкоголь. Не в силах вынести эти муки, я все время напивался и вскоре уже не смог вести нормальную жизнь. Прежде чем вернуть семью, мне нужно было вернуть самого себя.

Когда узнал, что жена и дочь в Тэгу, я уже умирал в пустой квартире, которую должны были отнять за долги. Собравшись с последними силами, я отправился на Сеульский вокзал и купил билет. Пока ждал поезда, представил себе лицо жены и дочери за турникетом, и меня начало трясти, по всему телу проступил холодный пот. В итоге я разорвал билет и побежал в туалет. Меня стошнило, и я свалился без сил.

Когда очнулся, при мне остались только футболка и брюки. Дорогую куртку, обувь ручной работы, кошелек и сумку кто-то украл. Я стоял босиком в туалете и смотрел в зеркало. Из него на меня опять посмотрели жена с дочерью. Когда их образы растворились и осталось только мое потерянное лицо, я наконец осознал, что происходит.

С тех пор я не покидал Сеульский вокзал. Люди называли меня бездомным, а другие бездомные – Токко. Так же, как того почившего старика. Могло быть и хуже.

* * *

Теперь, снова очутившись на вокзале, я пошел в Хвехёндон и заселился в мотель. Пот лил ручьем. Я выпил четыре бутылки чая из кукурузных рылец, которые купил по дороге, набрал горячую ванну и хорошенько вымылся, с остервенением стараясь оттереть всю грязь со своего тела. Затем снова принял душ, почистил зубы и наконец лег в кровать.

На следующее утро я сразу вышел на улицу. Хотелось есть, но на голодный желудок соображаю лучше, поэтому решил пару дней продержаться без еды.

Я остановился и смотрел на Сеульский вокзал. Отчего-то сердце бешено заколотилось. Пройдя через несколько светофоров, я оказался на привокзальной площади. Какая-то волонтерская организация раздавала бездомным маски. Видеть бездомных в масках было очень непривычно. Зачем это все? Чтобы позаботиться о них? Или чтобы они не представляли угрозы для окружающих? Наверное, и то и другое. В масках все казались одинаковыми, независимо от статуса. Вирус не щадил никого. Вирус под названием «человек», которым мог заразиться кто угодно и заразить остальных. Вирус, который преследует Землю десятки тысяч лет.

Я купил билет до Тэгу и вспомнил, как четыре года назад на этом же месте внутри меня что-то сломалось. Но теперь я был не один. Ко мне с пакетом в руках, в котором наверняка лежал обеденный набор, шла хозяйка магазина. Она сказала, что обязательно придет меня проводить и отговаривать бесполезно. По ее словам, на Сеульском вокзале мы встретились и там же должны расстаться. Звучало убедительно. На самом деле я крайне нуждался в ее помощи: она бы удержала меня, если бы я снова захотел сдаться и разорвать билет.

– Возьми, твой любимый набор, – сказала хозяйка и протянула пакет.

Я молча взял его и разглядел внутри «Сытный обед» и чай из кукурузных рылец.

– В Тэгу получится подтвердить, что ты врач?

– Я уже подтвердил п-по телефону.

В нашей стране, даже если врач убивает человека или совершает преступление сексуального характера, он не лишается лицензии. Врачи, как птицы феникс, всегда возродятся из пепла. А все почему? Да потому, что медики чувствуют себя бессмертными. Эта врачебная лицензия на убийство и спасение жизней заставляет нас чувствовать себя всесильными. Когда одна моя пациентка стала знаменитой, все твердили, что этим она обязана врачам, у которых золотые руки. А я всего лишь человек. Плохой человек, эгоистичное существо, думающее только о себе.

– Я не хочу тебя отпускать, но и не могу отговаривать ехать волонтером в разгар пандемии. Ты человечный, у тебя все получится. Аккуратнее там.

– Спасибо вам. Если бы не в-вы, я бы так и лежал здесь, на в-вокзале. И не смог бы п-поехать никуда.

– Значит, я тоже вношу вклад в борьбу с коронавирусом?

– Еще как!

Я ехал в Тэгу врачом-волонтером, впервые за всю свою карьеру я делал что-то бескорыстно, без алчности. Мне вспомнилась урна с прахом той девушки. Поездка в Тэгу не станет искуплением, но я смогу жить дальше, даже если и никогда не забуду о совершенных грехах. Мне предстоит и дальше учиться человечности.

– Люди стали носить маски, так что теперь мне спокойнее.

– Ага.

– Люди заботятся только о себе. А ведь мир – это не школьный класс. Все притворяются успешными и всезнающими – вот планета и послала на нас эту чуму, чтобы внушить людям скромности.

– Но не все н-носят маски.

– Этих негодяев надо проучить.

Я невольно усмехнулся.

– В масках им, видите ли, неудобно. Да коронавирус вообще доставляет немало неудобств, и что теперь? В нашем мире вообще неудобно жить.

– Это точно…

– Кстати, ты знаешь, что все в округе зовут наш магазин «Ничего для вас»?

– В-вы узнали.

– С твоим приходом каждый стал находить что-то для себя. И я, и покупатели. А теперь все снова будет по-прежнему.

– Почему?

– Да что «почему»? Просто заканчивай дела в Тэгу и возвращайся обратно.

Я только улыбнулся, а хозяйка в ответ похлопала меня по плечу:

– Хотя чего это я… Сама же знаю, что «Все для вас» – это преувеличение, чего-то да будет не хватать. Так что замечательно. Можешь и не возвращаться.

– Хорошо.

– В Тэгу, помимо волонтерской работы, встреться с семьей.

Что? Разве я говорил хозяйке, что жена и дочь сейчас там? Неужели память снова подводит?

Хозяйка магазина напоминала мне всевидящего Бога, в которого она верила. Всегда заботливая и чуткая. Говорят, что у врачей золотые руки. Но гораздо важнее в этом мире руки таких людей… Да не оскудеет рука дающего.

Пора было идти к поездам, но я не мог сделать ни шагу. Казалось, какой-то магнит тянул меня назад. Я как прирос к земле рядом с хозяйкой, не в силах даже сам вдохнуть, будто она была моим аппаратом искусственного дыхания.

– Ну все, я пошла. Тяжело вот так долго стоять.

Я повернулся и посмотрел на хозяйку магазина. Кем она стала для меня? Мамой, которая когда-то бросила нас с отцом и братом? Или бабушкой, что до самой смерти заботилась обо мне? Глядя ей в глаза, я тихо сказал:

– Вы спасли того… кто был на грани смерти. Мне стыдно за все мои ошибки… но я буду жить, я больше не хочу умирать.

Вместо ответа она дотронулась до меня своей рукой и похлопала по