Остров Русь 2, или Принцесса Леокады - Станислав Буркин

– И моего, – влез «муравьед».

– Да как вы посмели?! – топнула принцесса ножкой. – Вы уже ведете себя как принцы! Но с чего вы взяли, что я действительно выберу в мужья кого-то из вас?! Решили за меня?! Неслыханная наглость!

– Ну и пожалуйста, – сказал Стас обиженно, – ну и выбери не нас. И выйдешь через пять лет за какого-нибудь вонючего крокодила! Ох и дура же ты!

– А ты... Ты... – сжала кулачки принцесса, не находя слов.

– Милые бранятся – только тешатся, – с ехидной улыбочкой вздохнул «муравьед», а злувы захихикали.

– За тебя мы решить ничего не могли, принцесса, – сказал я как мог спокойнее, когда злувы примолкли. Тон разговора пора было менять. – Мы пообещали, да. Но только если ты выберешь кого-то из нас. Если, принцесса, если. А мы в этом далеко не уверены.

– Я прошу дать мне время! – отозвалась она, и я увидел, что ее глаза полны слез. Бедная испорченная девчонка. – Мне надо подумать. Один день. Нет, два!

– Хоть три, – бросил Стас.

– И все-таки вы дали отвратительный пример всем последующим участникам турниров, – сказала Леокадия, успокаиваясь, и вытерла кончиками пальцев набежавшие слезы. – Теперь вместо честного поединка они всегда будут искать способ договориться.

– Если ты думаешь, что договариваться проще, чем убивать, ты ошибаешься, – впервые нарушил молчание тот злув, который был ранен, и красноречиво помахал ушами. Я посмотрел на него с благодарностью.

– Я подумаю и об этом, – холодно бросила ему Леокадия и, вскинув руки, воскликнула, обращаясь в пространство: – Турнир окончен! Техники, выводите уцелевших в реал!

Глава восьмая.

На Леокаде, № 3. Охмурение и фиаско

Выход из глубины был отвратителен. Все тело затекло, во рту пересохло до ощущения бумажного кляпа, но самое противное, что вся одежда ниже пояса была насквозь мокрой. Такова была закулисная кухня главного шоу планеты. Но леокадийцы-то ее не видели, они наблюдали только подвиги. Хотя – «вы настоящие герои!» – первым мне сказал именно техник, отлеплявший от моей головы датчики.

Оказалось, такого еще действительно не бывало. Участники турниров никогда раньше не входили в коалиции и рубились друг с другом до последнего. Народ Леокады ликовал: наша победа была необычной, красивой и неоспоримой. А вот поведение принцессы слегка разочаровало общественность. По мнению большинства простых леокадийцев, она должна была немедленно выбрать кого-то из нас.

Да и тайм-аут, взятый ею, был таким же нерегламентированным исключением из неписаных правил, как наш договор со злувами и «муравьедом». Но долго все это публика не обсуждала, быстро переключившись на очередной этап «главного шоу». По нескольким видеоканалам сейчас шли передачи из виртуальных загробных миров «убитых» на турнире участников. Им еще три дня предстояло проторчать в своих «игровых комнатах» с присосками на головах.

Все это рассказал мне молодой техник, добавив:

– Это, кстати, самое прикольное, посмотрите обязательно.

Он помог мне добраться до двери маленькой душевой, а затем привести себя в порядок и одеться. Убирая подмоченное кимоно, он заметил:

– Это еще ерунда. Я тут перед самым вашим выходом заглядывал в соседние кабины, так две летучие обезьяны – с головы до пят седые сидят. Волосы белые дыбом торчат, только носы да крылья лиловыми остались. А им ведь еще три дня мучиться...

* * *

Весь первый день из двух, взятых принцессой на раздумье, мы со Стасом, восстанавливая силы, провалялись на кровати. Олдь Первый отпаивал нас какими-то настоями и бульонами, и мы то спали, то щелкали каналами визора, наблюдая «загробные» мытарства своих вчерашних соперников.

Зрелище было действительно прикольное, учитывая, что по традиции в качестве загробных миров техники использовали книги той планеты, житель которой отправил данного бедолагу на виртуальный тот свет. Так как большинство отправили мы со Стасом, то и загробные миры были из земной литературы. Для зрителей «души» выглядели так, как и при жизни, а вот для окружающих они были соответствующими персонажами. При этом они не знали, что эту роль играть им только три дня, и она казалась им вечной.

Тяжко пришлось, например, первой из приконченных мной обезьянок. Ее адские муки протекали в образе дикаря Пятницы. Вся подлость заключалась в том, что бедняге постоянно, до колик в животе, хотелось сожрать Робинзона Крузо, а вместо этого приходилось прислуживать ему и изображать дружескую привязанность... Иногда, забывшись, он замирал и так смотрел на англичанина, что тот, поймав его взгляд, вздрагивал. «Что с тобой, Пятница?» – спрашивал Робинзон. Тот, очнувшись, скалился в улыбке и говорил: «Вся хорошая, добрый господина, вся хорошая...»

«Рыба-молот» оказался в детской фантастической книжке и плавал между сорока островами. Обитающие там детишки считали его подлым птицеобразным инопланетянином и, не позволяя выбраться на берег, почем зря колотили и кололи его деревянными шпажонками. Примерно так же, как на турнире, его тыкали палками Стас и злувы. Это продолжалось уже годы, и конца-края этому видно не было.

Не менее печально отбывал свой срок один из «богомолов». В шкуре графа Монте-Кристо ковыряя куском заточенной ложки прочный гранит скалы. Второй «богомол» двигался ему навстречу, будучи героем романа «Побег из Шоушенка». Мы подозревали, что их муки кончатся лишь тогда, когда их ходы встретятся, и они сполна изопьют горечь разочарования...

Если бы не тот факт, что все это не по правде, это было бы жестоко. Но зная, что на самом деле все это скоро закончится без малейшего вреда для персонажей, мы со Стасом, наблюдая их мытарства, как, наверное, и все леокадийцы, веселились от души. Время от времени хихикал даже сдержанный Олдь Первый.

Тролль стал Буратино. Но его папа Карло был вечно пьян как сапожник и все никак не мог его выточить, роняя полено с недооформленной головой то за кровать, то за рваный холст с очагом. По-видимому, в мире злувов была книжка, напоминавшая по сюжету Буратино, а тролля замочила смешанная команда, поэтому иногда, нажравшись накануне как свинья, Карло просыпался злувом, обрезал Буратино нос и вытачивал пятачок... Потом нос снова отрастал.

Кого изображали еще четыре летучих обезьяны, мы понять не могли, так как они находились в злувовской книге и все время копошились в какой-то неаппетитной жиже. А образы из легенды троллей, в которой оказался «хамелеон», были еще сложнее и безрадостнее – сплошные дым и огонь и горные обвалы.

К вечеру мы сумели выбраться на свет и ужинали с принцессой в ее личной трапезной на верхнем этаже замка.

– Рада вас видеть в реальности живыми и здоровыми, – сказала она, улыбаясь.

– Мы рады еще больше, – заверил я.

– Видеть меня? – самонадеянно спросила она. И получила:

– Быть живыми и здоровыми.

Леокадия усмехнулась. Ей явно нравилась наша непочтительность.

– Народ требует от меня решения... – сказала она, пригубив местного голубого чая. – А решение это принять не так-то просто. Я должна объявить его послезавтра... Скажу честно, я очень хочу полюбить кого-то из вас. Хоть я и сердилась на тебя, – кивнула она Стасу, – но по существу ты ведь прав, говоря про «вонючего крокодила»...

– Я погорячился, – промямлил тот.

– Да нет же, все так и есть. Кто знает, что в самом деле за претенденты будут потом. И если среди них не будет людей, то каким зверем может оказаться седьмой победитель... Но, несмотря на это, мои принципы тверды. Если я не полюблю кого-то из вас, то даже тот факт, что вы люди, останется несущественным.

– У тебя есть только один завтрашний день, – напомнил я. – Ты можешь полюбить за один день?

– Иногда достаточно одного мига, – отозвалась она. – И у меня ведь был сегодняшний день.

– Но мы же не общались...

– Для того чтобы полюбить, порой и не нужно общаться. Бывает даже наоборот – лучше не общаться... Я много думала. Кстати, если вы думаете, что сделали лучше, став победителями вместе, то вы ошибаетесь. Мне теперь надо не только полюбить кого-то из вас, но сначала еще и выбрать кого. А это – самое трудное.

– А давай мы сами выберем, – предложил Стас. – Например, меня.

– Ну уж нет, – с улыбкой покачала головой принцесса. – Хотя я могу упростить вам задачу. Все женщины так устроены, а леокадийки особенно... Я смогу полюбить того, кто потрясет мое воображение каким-либо необычайным знанием или умением.

– Так бы сразу и сказала, – заявил Стас с таким видом, будто он, как Винни Пух опилками, был набит необычайными знаниями и умениями.

После ужина мы, сославшись на усталость, отказались от предложенной экскурсии в потрясающий, по словам Леокадии, музей голографической живописи и устроили со Стасом военный совет.

– Ну не знаю я, чем ее поражать! – сказал я. – Не представляю.

– У меня-то есть козырь, – заявил брат.